Авельянеда, Николас

Николас Авежанеда<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Автограф:

Николас Авежане́да (Николас-Ремихио-Аурелио Авежанеда Сильва, исп. Nicolás Remigio Aurelio Avellaneda Silva; 1 октября 1837, Сан-Мигель-де-Тукуман — 25 ноября 1885, умер в открытом море) — государственный деятель Аргентинской Республики, самый молодой избранный президент в истории Аргентины.

Биография

Николас был сыном Марко-Мануэля Авежанеды (Marco Manuel de Avellaneda) и Долорес Сильва-и-Забалеты (Dolores de Silva y Zavaleta). Марко-Мануэль принадлежал к партии унитариев. В 1841 г. он принял участие в мятеже против генерал-капитана Буэнос-Айреса, федералиста Хуана-Мануэля Росаса; попал в плен к федералисту Орибе — и был казнён. Вдова Долорес с сыном Николасом эмигрировала в Боливию. В этой стране и прошли детские годы Николаса Авежанеды. В Аргентину он вернулся после свержения Росаса. Изучал право в Кордове и Буэнос-Айресе. Сотрудничал в журнале «El Comercio del Plata» (основанном Флоренсио Варелой). В 1859—1861 гг. редактировал «El Nacional». С 1860 года неоднократно избирался в законодательное собрание. В 1861 году занял кафедру политической экономии Университета Буэнос-Айреса.

При вступлении в должность президента Сармьенто в 1868 году, Авежанеда занял посты министра юстиции, духовных дел и народного просвещения. Под его управлении вся система образования получила новое развитие. Когда срок президентства Сармьенто приближался к концу, республиканцы выдвинули кандидатуру Авежанеды в президенты на срок 1874—1878 годов. 6 августа 1874 года он был провозглашён президентом Аргентины. В октябре 1874 года экс-президент Бартоломе Митре (унитарий, прежний соратник Сармьенто) развернул войска против Авежанеды. Однако, генералу и будущему президенту Хулио Рока удалось защитить права Авежанеды, быстро и решительно подавив мятеж Бартоломе Митре. Авежанеда вступил в президентскую должность 12 октября, и занимал этот пост вплоть до 12 октября 1880 года. В 1875 году Авежанеда амнистировал своих политических противников: от унитария Митре до федералиста Хосе-Рафаэля Эрнандеса включительно…

В конце своего президентства (1879 год) Авежанеда, руководствуясь геополитическими идеями Адольфо Альсины (Adolfo Alsina), открыл кампанию Покорения пустыни (Conquista del Desierto, Campana del Desierto), а именно — Центральной Пампы, которой до этого распоряжались индейские племена. Военные действия, которыми руководил генерал Хулио Рока (Julio Argentino Roca), сопровождались целым рядом жестокостей.

Истребительная война против индейцев, которую вёл Рока, закончилась в 1883 году. Началась широкая колонизация Пампы. Офицеры-участники войны - получили крупные земельные наделы.

 — писал швед Артур Лундквист.

Умер экс-президент в открытом море, возвращаясь из Европы. Похоронен на кладбище Реколета в Буэнос-Айресе. В честь Николаса Авежанеды назван город Авежанеда.

Отрывок, характеризующий Авельянеда, Николас

– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.