Айсштосс

Операция «Айсштосс»
Основной конфликт: Великая Отечественная война
Дата	4 — 30 апреля 1942
Место	Ленинград, СССР
Итог	Провал операции
Противники
СССР Германия
Командующие
Г. С. Зашихин В. Ф. Трибуц Альфред Келлер
Силы сторон
Ленинградская армия ПВО, Краснознамённый Балтийский флот 1-й авиационный корпус
Потери
потоплены 3 вспомогательных судна, повреждён 1 крейсер по советским данным - не менее 60 самолётов, по немецким данным - 2 самолёта

Операция «Айсштосс» (нем. «Eis Stoß» — «Ледовый удар», «Битьё льда») — военно-воздушная операция люфтваффе, проводившаяся в апреле 1942 года с целью уничтожения основных сил советского Балтийского флота в Ленинграде. Составная часть битвы за Ленинград. Логическим продолжением её была операция «Гёц фон Берлихинген» (нем. «Götz von Berlichingen»). Окончилась практически безрезультатно.

План операции и силы сторон

Планируя боевые действия в летней кампании 1942 года, германское командование рассчитывало при благоприятных условиях повторить попытку захвата блокированного Ленинграда. Одним из главных препятствий к реализации этой цели являлись корабли советского Балтийского флота. Располагавший большим количеством мощной корабельной артиллерии флот уже сыграл большую роль в отражении сентябрьского натиска противника на Ленинград в 1941 году. Поэтому было решено до начала нового наступления сухопутных войск на Ленинград уничтожить советские корабли, дислоцировавшиеся на Неве. Кроме того, на уничтожении советского флота настаивали лично Адольф Гитлер и Герман Геринг, которые и явились инициаторами операции. Операцию намечалось осуществить до вскрытия Невы, пока корабли оставались скованными льдом и не могли маневрировать, уклоняться от ударов.

Приказ о начале операции был отдан 28 марта 1942 года.

Германия

Операция проводилась силами 1-го авиационного корпуса (командир — генерал авиации Гельмут Фёрстер) 1-го воздушного флота (командующий генерал авиации Альфред Келлер).

Основными целями немецкой авиации были выбраны стоявшие на Неве линкор «Октябрьская революция», крейсеры «Киров», «Максим Горький», эсминцы «Сильный», «Страшный», «Грозящий», «Свирепый», «Строгий», «Стройный», «Стойкий», «Славный», лидер эскадренных миноносцев «Ленинград», надводные минные заградители «Марти», «Урал», «Ристна».

26 марта силы 1-го воздушного флота начали подготовку к операции «Айсштосс». На льду одного из озёр были построены контуры советских военных кораблей в натуральную величину и в том положении, в котором они стояли на Неве. Была установлена следующая очерёдность действий: при подходе авиации к целям немецкая артиллерия наносила массированные удары по кораблям и позициям советской зенитной артиллерии в Ленинграде, сразу после прекращения артогня самолёты заходили на цели, в первую очередь удары наносились по линейному кораблю «Октябрьская революция», затем по крейсерам и надводному заградителю «Марти». Задача операции решалась массированными налётами бомбардировщиков при поддержке истребителей. За два дня до начала операции тяжелая артиллерия 18-й немецкой армии должна была приступить к подавлению противовоздушной обороны кораблей. Корректировка артиллерийского огня возлагалась на лётчиков-наблюдателей, к операции привлекались большие силы истребительной авиации. Для уничтожения кораблей были доставлены 1-тонные бомбы.

СССР

Противовоздушную оборону Ленинграда, в том числе вмёрзших в невский лёд кораблей, осуществлял Ленинградский корпусной район ПВО (командир — генерал-майор артиллерии Г. С. Зашихин), который 5 апреля был переформирован в Ленинградскую армию ПВО под его же командованием. В составе этого района на конец марта находились 7 зенитно-артиллерийских полков и 1 зенитный пулемётный полк, 2 отдельных зенитных артиллерийских дивизиона, 1 зенитный прожекторный полк, подразделения ВНОС). Воздушное прикрытие обороны города осуществлял 7-й истребительный авиационный корпус ПВО в составе 5 истребительных авиаполков (командир генерал-майор авиации Е. Е. Ерлыкин) и 2 истребительных авиаполка ВВС Балтийского флота.

Большинство советских кораблей к тому времени были усилены зенитной артиллерией и зенитными пулемётами, они были включены в общую систему ПВО Ленинграда. Советское командование прогнозировало попытки немецкой авиации уничтожить корабли, а вскоре один из самолётов разведывательной авиации обнаружил немецкий учебный ледовый полигон. В районе дислокации кораблей срочно был дополнительно развёрнут зенитно-артиллерийский полк, ближе к кораблям перемещены некоторые другие батареи ПВО, из Кронштадта на усиление ПВО Ленинграда переброшены ещё 5 зенитных батарей. С 31 марта 1942 года все части ПВО и ВВС в Ленинграде находились в состоянии полной боевой готовности.

Ход операции «Айсштосс»

Операция началась 4 апреля. Около 19 часов после артиллерийского налёта по стоянкам кораблей они подверглись атаке 191 самолёта противника (132 бомбардировщика и 59 истребителей), действовавших тремя большими группами. Их подход был своевременно замечен, все силы противовоздушной обороны Ленинградского фронта и Балтийского флота были подняты по тревоге, но до истребительной авиации приказ дошёл с опозданием. Мощный зенитный огонь не позволил немецким лётчикам прицельно отбомбиться по кораблям: из 230 сброшенных авиабомб вблизи кораблей разорвались только 70, прямое попадание было только одно: бомба пробила палубу крейсера «Киров», затем пробила борт и разорвалась в воде у борта. От детонации были повреждены 2 орудия крейсера. Лёгкие повреждения и вмятины от осколков получили ещё 6 кораблей, плавкран и плавучий док. Имелось прямое попадание бомбы в одну из зенитных батарей, погибло 8 и было ранено 7 зенитчиков. Основная масса бомбардировщиков отбомбилась по жилым кварталам Ленинграда, при этом погибло 116 и было ранено 311 мирных жителей. Истребительная авиация поднялась в воздух со значительным опозданием, и её действия были неудачными. Заявленное число сбитых немецких самолётов было велико — по разным источникам, от 18 до 24 сбитых, но фактически все немецкие самолёты вернулись на аэродромы, около десятка имели повреждения. Советские потери — 4 истребителя.

В ночь на 5 апреля был совершён повторный авианалёт силами 31 бомбардировщика по линкору «Октябрьская революция», окончившийся безуспешно: все бомбы легли со значительным удалением. При этом вновь большие разрушения имелись в Ленинграде, погибло до 50 и было ранено около 100 мирных жителей. Сразу два госпиталя оказались разрушены прямыми попаданиями.

Днём 5 апреля состоялся третий налёт, вновь окончившийся неудачно: только минный заградитель «Марти» получил две пробоины от близких разрывов авиабомб, повреждения корабля оказались незначительными. Изучив данные контрольной фотосъёмки, командование 1-го авиационного корпуса пришло к решению об отказе от продолжения операции: мощность зенитного огня была столь высокой, что отсутствие потерь казалось чудом, и в дальнейшем потери ожидались неизбежными. При этом налицо было практически полное отсутствие результатов. Мотивируя своё решение просьбой командующего германской группой армий «Север» Георга фон Кюхлера об оказании помощи сухопутным войскам в Демянском сражении, командующий флотом доложил Гитлеру о приостановке операции.

Ход операции «Гёц фон Берлихинген»

Когда немецким войскам удалось деблокировать свою окруженную группировку под Демянском, Гитлер вновь потребовал возобновить удары по советским кораблям. Новая операция получила кодовое наименование «Гёц фон Берлихинген», она выполнялась теми же силами и с такими же задачами. Новым стало лишь изменение тактики: атаки выполнялись небольшими группами бомбардировщиков с разных направлений, пикирование на корабли лётчики противника осуществляли через «окна» в облаках при одновременном обстреле кораблей артиллерией.

Первый удар состоялся 24 апреля 1942 года после мощного артиллерийского удара по кораблям, в результате которого были повреждены минный заградитель «Марти» и одна подводная лодка «К-51». Затем 62 бомбардировщика и 28 истребителей в течение трёх часов атаковали корабли. Изменение тактики оказалось неожиданным для советской противовоздушной обороны, опасность для кораблей резко возросла. Так, вблизи линкора «Октябрьская революция» разорвалось 25 авиабомб, были повреждены 2 зенитных пулемёта, погиб 1 и было ранено 8 членов экипажа. У крейсера «Максим Горький» разорвались 15 авиабомб и почти 100 снарядов, были повреждены некоторые надстройки, погибли 4 и было ранено 8 членов экипажа. Осколочные повреждения получили ещё 2 эсминца, 2 тральщика, 5 сторожевых катеров, 1 пароход.

Сильнее всех пострадал крейсер «Киров», получивший 3 прямых попадания авиабомб. Был уничтожен запасной командный пункт корабля, перебиты некоторые трубопроводы и паропроводы, уничтожены некоторые помещения. Возник пожар в погребах боеприпасов, начались разрывы находившихся там снарядов; во избежание взрыва корабля несколько артиллерийских погребов пришлось затопить. Были повреждены 6 орудий и 2 зенитных пулемёта. Погибло 86 и было ранено 46 членов экипажа.

В городе имелись прямые попадания по позициям трёх зенитных батарей и по штабу Балтийского флота, находившемуся в здании Военно-медицинской академии (погибло 9 и было ранено 46 человек). В Ленинграде было разрушено и повреждено 36 жилых домов, погибло 117 и было ранено 340 мирных жителей. Имелись разрушения на Балтийском заводе и Адмиралтейском заводе. По советским данным, было сбито 20 и повреждено 14 самолётов противника, немцы признали потерю одного и повреждения двух самолётов.

Встревоженное этим налётом, советское командование приняло спешные меры: была изменена дислокация кораблей. «Киров» и «Максим Горький» были отбуксированы на новые стоянки, их место заняли сравнимые по размерам суда, не имеющие боевой ценности. Остальные корабли спешно маскировались. Были усилены зенитные батареи на наиболее опасных направлениях.

Днём 25 апреля состоялся новый налёт 40 бомбардировщиков. На этот раз попаданий в крупные корабли не было, противнику удалось потопить блокшив «Ворошилов» и пароход «Вахур». По советским данным, было сбито 17 самолётов (на 8 претендовали зенитчики и на 7 — истребители), немцы факт потерь отрицают.

27 апреля состоялся третий налёт силами 40 бомбардировщиков и 15 истребителей. Основным ударам подверглись крейсер «Максим Горький» (15 близких разрывов, имелись осколочные повреждения надстроек), эсминец «Грозящий» (осколочные повреждения надстроек). Было потоплено недостроенное учебное судно «Свирь», поставленное на место перемещённого крейсера «Киров». На береговых зенитных батареях было уничтожено 2 орудия, погибло до 20 зенитчиков.

Последний налёт 30 апреля не имел результатов. Прямых попаданий в корабли немцам добиться не удалось, имелись попадания осколков в 5 кораблей, потерь в личном составе не имелось. Зенитным огнём был сбит один бомбардировщик. После этого вылета операция была прекращена.

Итоги операции

Ни одна из целей операции не была достигнута: боевые корабли Балтийского флота остались в строю (только крейсер «Киров» можно было считать сильно повреждённым, но и он летом 1942 года полностью был возвращён в строй). Лёгкие повреждения линкора «Октябрьская революция», крейсера «Максим Горький», двух эсминцев, 2 тральщиков, 1 подводной лодки, минного заградителя и 5 катеров не сказались на их боеспособности. Флот потерял только три вспомогательных корабля, что никак не отразилось на его мощи. Эти результаты не соответствовали затраченным усилиям германского командования: 596 боевых вылетов, сброшено свыше 500 тонн авиабомб.

Впрочем, операция выявила серьёзные недостатки в организации ПВО Ленинграда и прежде всего слабое взаимодействие зенитных и истребительных частей. Неоперативной оказалась система оповещения о приближении вражеской авиации (информация до командиров полков истребительной авиации доходила с большим опозданием, хотя приближение авиации противника, как правило, замечалось своевременно). Система связи ПВО, основанная на проводной связи, оказалась уязвимой и часто выходила из строя, поэтому многочисленная зенитная артиллерия вместо прицельного огня в направлении прорывающихся бомбардировщиков на высоте их нахождения вела обычный малоэффективный заградительный огонь.

В советской литературе указывается на большие потери немецкой авиации, но цифры потерь весьма различны (в диапазоне от 60 до «свыше 90» сбитых самолётов). По немецким данным, было сбито всего 2 бомбардировщика (24 апреля горящий бомбардировщик упал за линией фронта, 30 апреля сбитый бомбардировщик упал в черте Ленинграда), ещё до 10 самолётов получили повреждения. Поскольку сведения об упавших в черте города немецких самолётах (кроме сбитого 30 апреля) отсутствуют, видимо, немецкие данные более близки к действительности.

Но этого нельзя сказать о заявленных немецким командованием успехах. Так, в докладе командования 1-го авиационного корпуса, который приводится в статье историка Г. Хюмельхена (ФРГ), утверждается о следующем количестве достигнутых прямых попаданий: в линкор «Октябрьская революция» — 4 (фактически 0), в крейсер «Максим Горький» — 7 (фактически 0), в крейсер «Киров» — 1 (фактически 3), в крейсер «Петропавловск» — 1 (фактически 0), предположительные 3 попадания в минный крейсер «Марти» (на самом деле минный заградитель, попаданий 0), в один из эсминцев — 1 (фактически ни один эсминец попаданий не имел), о повреждении учебного корабля «Свирь» (фактически потоплен), о потоплении недостроенного корпуса судна (возможно, за него приняли один из потопленных вспомогательных кораблей флота).

Литература

• В. Ф. Трибуц. [militera.lib.ru/memo/russian/tributz_vf/index.html Балтийцы сражаются]. — М.: Воениздат, 1985. — 463 с. — (Военные мемуары).
• Краснознаменный Балтийский флот в битве за Ленинград. 1941—1944 г. Москва. 1973 г.
• Козлов И. А., Шломин В. С. Краснознамённый Балтийский флот в героической обороне Ленинграда. Ленинград. 1976 г.
• Зефиров М. В., Баженов Н. Н., Дегтев Д. М. Цель — корабли. Противостояние люфтваффе и советского Балтийского флота. — М.: АСТ, АСТ Москва, Хранитель, 2008.
• Морозов М. Несостоявшийся Пёрл-Харбор/Авиамастер, 2001, № 3.
• Светлишин Н. А. Войска ПВО страны в Великой Отечественной войне. — М: Наука, 1979.
• Мильченко Н. Провал операции «Айсштосс»/Военно-исторический журнал, 1982, № 5.

Ссылки

• Ачкасов В. [www.navy.ru/history/patriotwar/iceshtoss.htm Провал операции «Айсштосс»]. navy.ru. Проверено 18 мая 2012. [www.webcitation.org/67bE6XAol Архивировано из первоисточника 12 мая 2012].

Отрывок, характеризующий Айсштосс

– К переправе! – холодно и строго сказал генерал в ответ на вопрос одного из штабных, куда он едет. «И я, и я», – подумал Пьер и пошел по направлению за генералом.
Генерал садился на лошадь, которую подал ему казак. Пьер подошел к своему берейтору, державшему лошадей. Спросив, которая посмирнее, Пьер взлез на лошадь, схватился за гриву, прижал каблуки вывернутых ног к животу лошади и, чувствуя, что очки его спадают и что он не в силах отвести рук от гривы и поводьев, поскакал за генералом, возбуждая улыбки штабных, с кургана смотревших на него.


Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево, и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вправо, то влево; но везде были солдаты, с одинаково озабоченными лицами, занятыми каким то невидным, но, очевидно, важным делом. Все с одинаково недовольно вопросительным взглядом смотрели на этого толстого человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
– Чего ездит посерёд батальона! – крикнул на него один. Другой толконул прикладом его лошадь, и Пьер, прижавшись к луке и едва удерживая шарахнувшуюся лошадь, выскакал вперед солдат, где было просторнее.
Впереди его был мост, а у моста, стреляя, стояли другие солдаты. Пьер подъехал к ним. Сам того не зная, Пьер заехал к мосту через Колочу, который был между Горками и Бородиным и который в первом действии сражения (заняв Бородино) атаковали французы. Пьер видел, что впереди его был мост и что с обеих сторон моста и на лугу, в тех рядах лежащего сена, которые он заметил вчера, в дыму что то делали солдаты; но, несмотря на неумолкающую стрельбу, происходившую в этом месте, он никак не думал, что тут то и было поле сражения. Он не слыхал звуков пуль, визжавших со всех сторон, и снарядов, перелетавших через него, не видал неприятеля, бывшего на той стороне реки, и долго не видал убитых и раненых, хотя многие падали недалеко от него. С улыбкой, не сходившей с его лица, он оглядывался вокруг себя.
– Что ездит этот перед линией? – опять крикнул на него кто то.
– Влево, вправо возьми, – кричали ему. Пьер взял вправо и неожиданно съехался с знакомым ему адъютантом генерала Раевского. Адъютант этот сердито взглянул на Пьера, очевидно, сбираясь тоже крикнуть на него, но, узнав его, кивнул ему головой.
– Вы как тут? – проговорил он и поскакал дальше.
Пьер, чувствуя себя не на своем месте и без дела, боясь опять помешать кому нибудь, поскакал за адъютантом.
– Это здесь, что же? Можно мне с вами? – спрашивал он.
– Сейчас, сейчас, – отвечал адъютант и, подскакав к толстому полковнику, стоявшему на лугу, что то передал ему и тогда уже обратился к Пьеру.
– Вы зачем сюда попали, граф? – сказал он ему с улыбкой. – Все любопытствуете?
– Да, да, – сказал Пьер. Но адъютант, повернув лошадь, ехал дальше.
– Здесь то слава богу, – сказал адъютант, – но на левом фланге у Багратиона ужасная жарня идет.
– Неужели? – спросил Пьер. – Это где же?
– Да вот поедемте со мной на курган, от нас видно. А у нас на батарее еще сносно, – сказал адъютант. – Что ж, едете?
– Да, я с вами, – сказал Пьер, глядя вокруг себя и отыскивая глазами своего берейтора. Тут только в первый раз Пьер увидал раненых, бредущих пешком и несомых на носилках. На том самом лужке с пахучими рядами сена, по которому он проезжал вчера, поперек рядов, неловко подвернув голову, неподвижно лежал один солдат с свалившимся кивером. – А этого отчего не подняли? – начал было Пьер; но, увидав строгое лицо адъютанта, оглянувшегося в ту же сторону, он замолчал.
Пьер не нашел своего берейтора и вместе с адъютантом низом поехал по лощине к кургану Раевского. Лошадь Пьера отставала от адъютанта и равномерно встряхивала его.
– Вы, видно, не привыкли верхом ездить, граф? – спросил адъютант.
– Нет, ничего, но что то она прыгает очень, – с недоуменьем сказал Пьер.
– Ээ!.. да она ранена, – сказал адъютант, – правая передняя, выше колена. Пуля, должно быть. Поздравляю, граф, – сказал он, – le bapteme de feu [крещение огнем].
Проехав в дыму по шестому корпусу, позади артиллерии, которая, выдвинутая вперед, стреляла, оглушая своими выстрелами, они приехали к небольшому лесу. В лесу было прохладно, тихо и пахло осенью. Пьер и адъютант слезли с лошадей и пешком вошли на гору.
– Здесь генерал? – спросил адъютант, подходя к кургану.
– Сейчас были, поехали сюда, – указывая вправо, отвечали ему.
Адъютант оглянулся на Пьера, как бы не зная, что ему теперь с ним делать.
– Не беспокойтесь, – сказал Пьер. – Я пойду на курган, можно?
– Да пойдите, оттуда все видно и не так опасно. А я заеду за вами.
Пьер пошел на батарею, и адъютант поехал дальше. Больше они не видались, и уже гораздо после Пьер узнал, что этому адъютанту в этот день оторвало руку.
Курган, на который вошел Пьер, был то знаменитое (потом известное у русских под именем курганной батареи, или батареи Раевского, а у французов под именем la grande redoute, la fatale redoute, la redoute du centre [большого редута, рокового редута, центрального редута] место, вокруг которого положены десятки тысяч людей и которое французы считали важнейшим пунктом позиции.
Редут этот состоял из кургана, на котором с трех сторон были выкопаны канавы. В окопанном канавами место стояли десять стрелявших пушек, высунутых в отверстие валов.
В линию с курганом стояли с обеих сторон пушки, тоже беспрестанно стрелявшие. Немного позади пушек стояли пехотные войска. Входя на этот курган, Пьер никак не думал, что это окопанное небольшими канавами место, на котором стояло и стреляло несколько пушек, было самое важное место в сражении.
Пьеру, напротив, казалось, что это место (именно потому, что он находился на нем) было одно из самых незначительных мест сражения.
Войдя на курган, Пьер сел в конце канавы, окружающей батарею, и с бессознательно радостной улыбкой смотрел на то, что делалось вокруг него. Изредка Пьер все с той же улыбкой вставал и, стараясь не помешать солдатам, заряжавшим и накатывавшим орудия, беспрестанно пробегавшим мимо него с сумками и зарядами, прохаживался по батарее. Пушки с этой батареи беспрестанно одна за другой стреляли, оглушая своими звуками и застилая всю окрестность пороховым дымом.
В противность той жуткости, которая чувствовалась между пехотными солдатами прикрытия, здесь, на батарее, где небольшое количество людей, занятых делом, бело ограничено, отделено от других канавой, – здесь чувствовалось одинаковое и общее всем, как бы семейное оживление.
Появление невоенной фигуры Пьера в белой шляпе сначала неприятно поразило этих людей. Солдаты, проходя мимо его, удивленно и даже испуганно косились на его фигуру. Старший артиллерийский офицер, высокий, с длинными ногами, рябой человек, как будто для того, чтобы посмотреть на действие крайнего орудия, подошел к Пьеру и любопытно посмотрел на него.
Молоденький круглолицый офицерик, еще совершенный ребенок, очевидно, только что выпущенный из корпуса, распоряжаясь весьма старательно порученными ему двумя пушками, строго обратился к Пьеру.
– Господин, позвольте вас попросить с дороги, – сказал он ему, – здесь нельзя.
Солдаты неодобрительно покачивали головами, глядя на Пьера. Но когда все убедились, что этот человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно сидел на откосе вала, или с робкой улыбкой, учтиво сторонясь перед солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным: собакам, петухам, козлам и вообще животным, живущим при воинских командах. Солдаты эти сейчас же мысленно приняли Пьера в свою семью, присвоили себе и дали ему прозвище. «Наш барин» прозвали его и про него ласково смеялись между собой.
Одно ядро взрыло землю в двух шагах от Пьера. Он, обчищая взбрызнутую ядром землю с платья, с улыбкой оглянулся вокруг себя.
– И как это вы не боитесь, барин, право! – обратился к Пьеру краснорожий широкий солдат, оскаливая крепкие белые зубы.
– А ты разве боишься? – спросил Пьер.
– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.