Дориа, Андреа

Андреа Дориа
Награды и премии

Андреа Дориа (итал. Andrea Doria; 21 [30] ноября 1466, Онелья — 15 [25] ноября 1560, Генуя) — генуэзский адмирал и государственный деятель.

Ранние годы жизни

Дориа родился в древней генуэзской аристократической семье Дориа. Его родителями были Чева Дориа (итал. Ceva Doria), лорд Онельи, и Каракоза Дориа (итал. Caracosa Doria). Дориа рано осиротел, стал солдатом, служил сначала в охране Папы римского Иннокентия VIII, затем у королей Неаполя Фердинанда I и Альфонса II и разных итальянских принцев.

В 1503—1506 годы воевал на Корсике в составе генуэзской армии. Генуя в то время была вассалом Франции, и Дориа принимал участие в восстании генуэзцев против власти французов. С того времени к нему начала приходить слава военно-морского командующего.

В 1513 году Дориа стал во главе генуэзских галер. В течение нескольких лет генуэзский флот под командованием Дориа патрулировал воды Средиземного моря, участвовал в войне с турками и боролся с пиратами.

Война между Францией и Священной Римской империей

В период Итальянских войн Генуя была подчинена то Франции, то Милану, в 1522 году попала под власть Священной Римской империи. В этом году Дориа перешёл на службу к французскому королю Франциску I (служил у него в 1522—1525 и 1527—1528 годы). От него Дориа получил звание генерал-капитана. В 1524 году освободил Марсель, осажденный войсками императора.

Недовольный действиями Франциска I, который скупо платил за службу и затягивал обещанную передачу Савоны генуэзцам, Дориа после истечения срока своего контракта перешёл на службу к императору Карлу V.

Восстановление Генуэзской республики

В 1528 году Дориа прибыл в Геную и с помощью видных горожан и имперских войск изгнал французов из города, восстановил республику под покровительством императора. Конституцией, введённой Дориа в республике, устанавливалось правление патрициата, во властных структурах стали служить выходцы из Священной Римской империи, власть группировок, контролировавших ранее отдельные районы города, была ликвидирована. Власть дожей была ограничена, срок их должностных обязанностей был сокращён с пожизненного до двухлетнего. Сам Дориа фактически стал правителем страны, его влияние на политику в республике было значительным. Во владение ему были предоставлены два дворца, многие привилегии, он получил титул Освободителя и Отца Отечества (лат. Liberator et Pater Patriae).

Служба у императора

В звании адмирала Дориа командовал несколькими экспедициями против турок, захватил Корони и Патры (1532), вместе с императором участвовал в захвате Туниса (1535). Карл V нашёл в Дориа неоценимого помощника в своей борьбе с Франциском I, через Дориа он распространил влияние империи на всю Италию.

Когда в 1538 году Дориа потерпел поражение в сражении у Превезе от Хайр-ад-Дина Барбароссы, это посчитали непреднамеренным и объясняли его нелюбовью к венецианцам (в 1537—1540 годы Венеция вела войну с Турцией).

В 1541 году Дориа участвовал в неудачной военной кампании Карла V в Алжире. Он спас от окончательной гибели армию и флот императора, предпринявшего, вопреки совету Дориа, поход против Алжира. В течение следующих пяти лет продолжал служить у императора, участвовал в нескольких войнах.

Последние годы жизни

После заключения в 1544 году мирного соглашения в Крепи между Франциском I и Карлом V Дориа перешёл к управлению страной. Высокомерное поведение племянника Джанеттино Дориа (итал. Giannettino Doria), могущество и богатство самого Дориа привело к появлению врагов. В 1547 году Джан Луиджи Фиески и другие представители знати организовали против Дориа заговор (т. н. Заговор Фиески). Племянник Дориа был убит, однако сам заговор закончился провалом. Многие его участники жестоко преследовались, некоторые были казнены или лишены своих земельных владений. Дориа также участвовал в убийстве помощника Фиески Пьера Луиджи Фарнезе, герцога Пармы и Пьяченцы. В дальнейшем были организованы другие заговоры против Дориа, самым значительным из которых в 1548 году руководил Джулио Чибо (Giulio Cybo), но все они были подавлены.

Несмотря на жёсткую политику, проводимую Дориа против своих противников, он выступал за интересы республики. Например, успешно противостоял попыткам императора построить в Генуе крепость с гарнизоном испанских солдат. В возрасте 84 лет он снова вышел в море для борьбы с пиратами, хотя и неудачно. В 1552 году турецкий флот под командованием Тургута Реиса разбил испано-итальянский флот императора под командованием Дориа около острова Понца. В 1553 году Франция при поддержке турецкого флота отняла у Генуи Корсику, и Дориа был вынужден снова вступить в борьбу с ней. 1553-1555 годы он провёл в сражениях с французами на острове.

В 1555 году Дориа вернулся в Геную. Из-за преклонного возраста передал командование флотом сыну убитого племянника Джованни Андреа Дориа (Giovanni Andrea Doria), который отправился в экспедицию против Триполи, но в сражении у Джербы с турецким флотом в 1560 году едва не лишился жизни.

В 1560 году Дориа умер, завещав своё состояние Джованни Андреа Дориа. Именем Дориа названы несколько военных кораблей, построенных в Италии и США.

См. также

• Андреа Дориа (линкор)
• Андреа Дориа (лайнер)

Ссылки

• Дориа // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Дориа, Андреа

Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.