Анисимов, Георгий Иванович

Георгий Иванович Анисимов
Дата рождения	18 мая 1897(1897-05-18)
Место рождения	Смоленск
Дата смерти	18 марта 1974(1974-03-18) (76 лет)
Место смерти	Москва
Принадлежность	Российская империя Российская империя → СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1915 — 1963 годы
Звание
Командовал	212-я стрелковая дивизия 252-я стрелковая дивизия 75-й стрелковый корпус 123-й стрелковый корпус 6-й стрелковый корпус 98-й стрелковый корпус 132-й стрелковый корпус
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Советско-польская война Великая Отечественная война
Награды и премии

Гео́ргий Ива́нович Ани́симов (18 мая 1897 года, Смоленск — 18 марта 1974 года, Москва) — советский военный деятель, Генерал-лейтенант (1944 год).

Начальная биография

Георгий Иванович Анисимов родился 18 мая 1897 года в Смоленске.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В ряды Русской императорской армии был призван в июле 1915 года и был направлен в Иркутское военное училище, которое закончил в 1916 году, после чего был направлен командиром роты на Западный фронт.

В марте 1918 года был демобилизован в чине поручика из рядов армии.

В октябре 1918 года вступил в ряды РККА, после чего служил на должностях командира батальона 147-го и 145-го стрелковых полков 17-й стрелковой дивизии в составе 16-й армии, которая с ноября 1918 года носила название Западной, а с марта по июнь 1919 года — Литовско-Белорусской. Находясь на этих должностях, принимал участие в боевых действиях на Западном фронте против частей УНР и польской армии на пинском, мозырьском, овручском и коростеньском направлениях, весной и летом 1919 года — районе Вильно, Молодечно, Лепель, Полоцк, а затем на витебском и минском направлениях.

Летом 1920 года в бою в районе станции Шацилки Анисимов был контужен, а после излечения исполнял должность помощника командира 1-го запасного батальона, а с ноября 1920 года служил в 8-й стрелковой дивизии на должностях начальника дивизионной школы младшего комсостава, исполняющего должность начальника повторных курсов среднего комсостава при дивизии, с декабря 1921 года — исполняющего должность помощника командира 71-го стрелкового полка и начальника сборов гранатомётчиков, а с августа 1922 года — командира батальона 24-го стрелкового полка.

Межвоенное время

В сентябре 1922 года Анисимов был направлен на учёбу на отделение старшего комсостава при Высшей тактико-стрелковой школе комсостава РККА, после окончания которого с августа 1923 года продолжил служить в 24-м стрелковом полку в составе 8-й стрелковой дивизии на должностях помощника командира полка по строевой части и начальника штаба полка.

В мае 1926 года был назначен на должность старшего помощника начальника оперативной части штаба 5-го стрелкового корпуса, а после окончания разведывательных курсов при 4-м управлении Штаба РККА в июле 1928 года исполнял должность начальника 2-й части разведывательного отделения штаба этого же корпуса.

В апреле 1933 года был назначен на должность инспектора физической подготовки и спорта штаба Белорусского военного округа, в 1935 году — на должность начальника штаба 29-й стрелковой дивизии этого же округа, а в 1937 году — на должность коменданта города Рогачёв.

В июле 1937 года Георгий Иванович Анисимов приказом НКО № 2899 был уволен в запас по статье 43, пункт «б», но вскоре этот приказ об увольнении был отменён, и Анисимов был назначен на должность начальника Могилёвских курсов усовершенствования командного состава запаса, а в февраля 1940 года — на должность начальника 1-х Слуцких курсов усовершенствования высшего и старшего начальствующего состава запаса.

В октябре 1940 года был направлен на учёбу в Академию Генерального штаба Красной Армии.

Великая Отечественная война

В сентябре 1941 года полковник Анисимов был назначен на должность начальника 5-го отдела штаба ВДВ Красной Армии, в январе 1942 года — на должность заместителя главного инспектора — инспектора военно-учебных заведений Главного управления ВДВ Красной Армии, в мае того же года — на должность начальника Управления боевой подготовки ВДВ — второго заместителя начальника штаба ВДВ Красной Армии, а в августе того же года — на должность командира 212-й стрелковой дивизии, находившейся в составе Приволжского военного округа, а с октября находился в распоряжении Военного совета Донского фронта. В декабре того же года был назначен на должность командира 252-й стрелковой дивизии в составе 21-й армии того же фронта, после чего принимал участие в ходе Сталинградской битве. За проявленное мужество, стойкость, отвагу, умелое вождение войск при разгроме немецко-фашистских захватчиков под Сталинградом Георгию Ивановичу Анисимову было присвоено воинское звание «генерал-майор».

В декабре 1943 года был назначен на должность командира 75-й стрелковый корпуса в составе 53-й армии, который во время битвы за Днепр форсировал Днепр, после чего прошёл с боями более 100 километров, тем самым расширив плацдарм на правом берегу реки и обеспечив успешные действия войск и армии.

7 января 1944 года Анисимов был назначен на должность командира 123-го стрелкового корпуса, который в составе 42-й и 67-й армий принимал участие в ходе Ленинградско-Новгородской наступательной операции, а также в освобождении городов Красное Село и Красногвардейск.

15 апреля 1944 года был назначен на должность командира 6-го, а 2 июня — на должность командира 98-го стрелкового корпуса, который принимал участие в ходе Выборгско-Петрозаводской, Млавско-Эльбингской и Восточно-Померанской операций, а также при освобождении городов Эльбинг, Грудзёндз и Данциг. За умелую организацию наступления, смелое применение обходного манёвра генерал-лейтенант Георгий Иванович Анисимов был награждён орденом Суворова 2 степени.

Послевоенная карьера

В августе 1945 года Анисимов был назначен на должность командира 132-го стрелкового корпуса в составе Северной группы войск, в июне 1946 года — на должность начальника курса, а в сентябре 1956 года — на должность начальника основного факультета Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова, преобразованной в июне 1958 года в Военную академию Генштаба.

Генерал-лейтенант Георгий Иванович Анисимов вышел в отставку в январе 1963 года. Умер 18 марта 1974 года в Москве.

Награды

• Два ордена Ленина (21.02.1945,;
• Четыре ордена Красного Знамени (04.02.1943, 03.11.1944, 29.05.1945, 1949);
• Орден Суворова 2 степени (27.08.1943);
• Два ордена Кутузова 2 степени (22.06.1944, 10.04.1945);
• Орден Александра Невского (15.05.1943);
• медали;
• Иностранный орден и медали.

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 45—47. — ISBN 5-901679-08-3.

• Сталинградская битва. Июль 1942-февраль 1943: энциклопедия / под ред. М. М. Загорулько. — 5-е изд., испр. и доп. — Волгоград: Издатель, 2012. — С. 40. — 800 с.

Отрывок, характеризующий Анисимов, Георгий Иванович

24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.