Архиепархия Парижа
Поделись знанием:
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
| Архиепархия Парижа | |
| Archidioecesis Parisiensis | |
 Кафедральный собор архиепархии - Собор Парижской Богоматери | |
| латинский | |
|---|---|
| Главный город |
Париж |
| Страна | |
| Дата основания | |
| Кафедральный собор | |
| Приходов |
116 |
| Иерарх | |
| Площадь епархии |
105 км² |
| Население епархии |
2 215 851 чел. |
| Число католиков |
1 548 996 чел. |
| Доля католиков |
70 % % |
| Официальный сайт |
[www.catholique-paris.cef.fr holique-paris.cef.fr] |
Архиепархия Парижа — (лат. Archidioecesis Parisiensis, фр. Archidiocèse de Paris) — одна из 23 архиепархий Католической церкви во Франции. Территория архиепархии распространяется на столицу Франции, Париж. В Парижскую митрополию входят епархии епархии Кретея, Эври-Корбей-Эсона, Мо, Нантера, Понтуаза, Сен-Дени, Версаля. Кафедральный собор — Собор Парижской Богоматери.
Содержание
История
Христианская традиция возводит основание епархии в Лютеции к середине III века и связывает её с проповедью христианства святым Дионисием Парижским, который и считается первым епископом Парижа. До 1622 года епархия Парижа входила в митрополию Санса. В качестве условной даты основания епархии принят 250 год. Во времена, когда кафедру монополизировал род Гонди, 20 октября 1622 года, епархия получила статус архиепархии.
Современное состояние
В административном плане архиепархии Парижа подчинены 7 епархий: Кретея, Эври-Корбей-Эсона, Мо, Нантера, Понтуаза, Сен-Дени и Версаля. В настоящее время архиепархию возглавляет кардинал Андре Вен-Труа, который был избран на этот пост 11 февраля 2005 года после отставки кардинала Жана Мари Люстиже; кроме того в архиепархии пять вспомогательных епископов.
Согласно статистике на 2004 год в Парижской архиепархии 116 приходов, 1296 священников, 1252 монаха (в том числе 730 иеромонахов), 2500 монахинь и 94 постоянных диакона. Число католиков — 1 548 996 человек (около 70 % общего населения епархии)[1].
Кафедральный собор архиепархии — Собор Парижской Богоматери. Ещё 4 храма архиепархии носят почётный статус «малых базилик»:
- Базилика Нотр-Дам-де-Виктуар (Notre-Dame des Victoires)
- Базилика Божией Матери Неустанной Помощи (Basilique Notre-Dame du Perpétuel Secours)
- Базилика Святого Сердца (Сакре-Кёр, Basilique Sacré-Cœur)
- Базилика Святой Клотильды (Basilique Sainte-Clotilde)
Знаменитые персоналии
Ряд видных людей в различное время занимали пост парижского епископа (архиепископа). Среди них:
- Святой Дионисий Парижский, священномученик (III век)
- Святой Герман Парижский, основатель аббатства Сен-Жермен-де-Пре (555—576)
- Святой Гуго Шампанский (Руанский) (720—730)
- Гозлен, защитник Парижа от норманнов (884—886)
- Пётр Ломбардский, богослов и философ (1159—1160)
- Морис де Сюлли, инициатор строительства Собора Парижской Богоматери (1160—1196)
- Жан дю Белле, кардинал и дипломат (1532—1541)
- Жан Франсуа Поль де Гонди, деятель Фронды (1654—1662)
- Жан Батист Жозеф Гобель, деятель Великой Французской революции (1793)
- Жорж Дарбуа, расстрелян коммунарами (1863—1871)
- Жан-Мари Люстиже (1981—2005)
Епископы Парижа
До 1000 года
- Дионисий Парижский (умер около 250 года);
- Марцелл (360—436), 9-й епископ Парижа (согласно энциклопедии Britannica);
- Евсевий (около 550 года);
- Герман Парижский (555—576);
- Керавн (умер в 614 году);
- Ландри (Ландерих) (650—661);
- Агильберт (666x668-679x690);
- Гуго Шампанский (720—730);
- Эсхенрад (775—795);[2]
- Евкад;
- Хильдуин;
- Эней (858—870);[3]
- Гозлен (884—886);
- Ансхарих (около 890);
- Готье (?-941);
- Констанций (c. 954?)
- Альберт Фландрский (950—977);
- Рено Вандомский (991—1017).
С 1000 года по 1300 год
- Жоффруа (1061—1095);
- Гильом де Монфор (1095—1101);
- Галон (Валон) (1104—1116);
- Гвиберт (1116—1123);
- Стефан Санлисский (около 1123—1141);
- Теобальд (около 1143—1159);
- Пётр Ломбардский (1159—1160);
- Морис де Сюлли (1160—1196);
- Эд де Сюлли (1196—1208);
- Пьер де Ла Шапель (Пётр Немурский) (1208—1219);
- Вильгельм Сеньеле, (Guillaume de Seignelay) (1220—1223);[4] (ранее епископ Оксера);
- Бартелеми (1224—1227);
- Гильом Овернский(1228—1249);
- Готье де Шато-Тьерри (с июня по 23 сентября 1249);[5])
- Рено Миньон де Корбей (1250—1268);
- Этьен Тампье (1268—1279);
- Жан де Аллодио (1280—1280 и 23 марта 1280 года);
- Рено де Омблиер (1280—1288);
- Аденольф из Ананьи (около 1289);
- Симон Матифор (Матифарди) (1290—1304).
С 1300 года по 1500 год
- Гильом де Бофе (1304—1319);
- Этьен де Буре (1319—1325);
- Гуго Мишель (1325—1332);
- Гильом де Шанак (1332—1342), (умер в 1348 году);
- Фульк де Шанак (1342—1349);
- Одуэн-Обер (1349—1350);
- Пьер де Лафоре (1350—1352)
- Жан Мёланский (также епископ Нуайона) (1353—1363);
- Этьен де Пуасси (1362—1373);
- Эмери де Маньяк (1373—1384);
- Пьер д’Оржемон, переведён с кафедры епископа Теруана (1384—1409);
- Жерар де Монтегю (1409—1420), переведён с кафедры Пуатье (1409);
- Жан Куртекюисс (1420—1421);
- Жан де Ла Рошетайе (1421—1422), переведён на Руанскую кафедру (1422);
- Жан IV Нантский, (1423—1426), переведён с кафедры Вьенна (1423);
- Жак дю Шателье (1427—1438);
- Дени дю Мулен (1439—1447);
- Гильом Шартье (1447—1472);
- Луи де Бомон де ла Форе (1473—1492);
- Жерар Гобей (1492?-1492/1493?);
- Жан-Симон де Шампиньи (1492—1502).
С 1500 года
- епископ Этьен де Поншер (1503—1519);
- епископ Франсуа де Поншер (1519—1532);
- кардинал Жан дю Белле (1532—1541);
- епископ Эсташ дю Белле (1551—1563);
- епископ Гильом Виоль (1564—1568);
- кардинал Пьер де Гонди (1573—1598);
- кардинал Анри де Гонди (1598—1622).
Архиепископы Парижа
Епархия Париже был возведена в ранг архиепархии 20 октября 1622 года.
- архиепископ Жан-Франсуа де Гонди (1622—1654);
- кардинал Жан Франсуа Поль де Гонди (1654—1662);
- архиепископ Пьер де Марка (1662—1664);
- архиепископ Ардуэн де Перефикс де Бомон (1664—1671);
- архиепископ Франсуа де Арле де Шанваллон (1671—1695);
- кардинал Луи-Антуан де Ноай (1695—1729);
- архиепископ Шарль-Гаспар-Гильом де Вентимий дю Люк (1729—1746);
- архиепископ Жак Бонн-Жиго де Беллерофонд (1746);[6]
- архиепископ Кристоф де Бомон (1746—1781);
- архиепископ Антуан-Элеонор-Леон Ле Клерк де Жюинье (1781—1793, номинально до 1802);[7]
- архиепископ Жан Батист Жозеф Гобель (1791-1793) - назначение не признано папой и де-юре епархию продолжал возглавлять Жюинье. В 1793 году Гобель отрекся от сана, что привело к упраздению парижской кафедры, и вскоре был казнён по указанию Робеспьера за приверженность атеизму и эбертизму;
- временно упразднена во время Французской революции
- кардинал Жан Батист де Беллуа-Морангль (1802—1808);
- кардинал Жан-Сифрен Мори (1810—1817);
- кардинал Александр-Анжелик де Талейран-Перигор (1817—1821);
- архиепископ Келен, Гиацинт Луи де (1821—1839)[8];
- архиепископ Дени Огюст Афр (1840—1848);
- архиепископ Мари Доминик Огюст Сибур (1848—1857);
- кардинал Франсуа-Никола-Мадлен Морло (1857—1862);
- архиепископ Жорж Дарбуа (1863—1871);
- кардинал Жозеф-Ипполит Гибер (1871—1886);
- кардинал Франсуа-Мари-Бенжамен Ришар де ла Вернь (1886—1908);
- кардинал Леон-Адольф Аметт (1908—1920);
- кардинал Луи-Эрне Дюбуа (1920—1929);
- кардинал Жан Вердье (1929—1940);
- кардинал Эммануэль-Селестен Сюар (1940—1949);
- кардинал Морис Фельтен (1949—1966);
- кардинал Пьер Вейо (1966—1968);
- кардинал Франсуа Марти (1968—1981);
- кардинал Жан-Мари Люстиже (1981—2005);
- кардинал Андре Вен-Труа (2005-).
Напишите отзыв о статье "Архиепархия Парижа"
Примечания
- ↑ [www.catholic-hierarchy.org/diocese/dpars.html Статистика епархии]
- ↑ Jouy le Moutier, cartes postales et photographies anciennes, page 4
- ↑ [www.ccel.org/ccel/schaff/encyc01.html?term=Aeneas%20of%20Paris New Schaff-Herzog Encyclopedia of Religious Knowledge, Vol. I: Aachen — Basilians | Christian Classics Ethereal Library]
- ↑ [catholique-sens-auxerre.cef.fr/auxerre/article.php3?id_article=23 La cathédrale Saint-Etienne d’Auxerre — 6. Guillaume de Seignelay]
- ↑ [www.association-gauthier.org/anglais/1600a/gautier-chateauthierry1249a.html chateauthierry]
- ↑ [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bgiga.html Archbishop Jacques-Bonne Gigault de Bellefonds [Catholic-Hierarchy]]
- ↑ [www.catholic-hierarchy.org/bishop/bleclj.html], [catholique-paris.cef.fr/diocese/cdas/arch/archeveque10.htm]
- ↑ [www.fantclubcrimea.info/duma/?act=44&page=390 Александр Дюма — Парижские могикане. Части третья и четвёртая — Александр Дюма в «Клубе фантастов Крыма»]
Источник
- Annuario Pontificio, Libreria Editrice Vaticana, Città del Vaticano, 2003, ISBN 88-209-7422-3
Ссылки
- [www.paris.catholique.fr Официальный сайт архиепархии (фр.)]
- [www.catholic-hierarchy.org/diocese/dpars.html Архиепархия на сайте catholic-hierarchy.org]
- [www.gcatholic.org/dioceses/diocese/pari0.htm Архиепархия на сайте gcatholic.org]
- [www.newadvent.org/cathen/11480c.htm «Paris» //Catholic Encyclopedia (англ.)]
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Архиепархия Парижа
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
