Боровани
| Город
Боровани Borovany 
|
Боровани (чеш. Borovany) — город, расположенный на территории района Ческе-Будеёвице Южночешского края. Малая родина национального героя чешского народа гуситского гетмана Яна Жижки.
История
Первые письменные упоминания о Борованах относятся к 1186 году, когда деревня Боровани была названа в числе владений Цветльского аббатства. В 1291 году Боровани уже находились во владении Вока из Борован, судя по всему, представителя крумловской ветви рода Витковича, а в 1327 году Боровани купил другой представитель рода Витковичей Вилем I из Ландштейна. Его сын Витек II из Ландштейна в 1359 году продал Боровани другой ветви Витковичей — Рожмберкам, которые включили их в состав своего Новоградского панства.
В конце XIV века Боровани были поделены между несколькими владельцами, а 30-х годах XV века единым собственником Борован стал голландский купец Петр Линдский, поселившийся в Ческе-Будеёвице, который в 1455 году с одобрения короля Ладислава основал Борованский монастырь августинцев. Согласно воле Петр Линдского, всё его имущество после его смерти перешло в собственность монастыря. В 1564 году монастырь был ликвидирован Вилемом из Рожмберка, а монастырские владения обращены в его собственность. В Боровани был поставлен рожмберкский управляющий.
В 1578 году владарж Вилем из Рожмберка присвоил Борованам статус города. В это же время Боровани получили собственный герб, на котором, помимо прочего, изображена пятилистная красная роза Рожмберков. После пресечения рода Рожмберков в 1611 году большинство их владений, включая Боровани, унаследовали Швамберки, у которых в 1620 году Боровани, как и другие владения, были конфискованы королём за участие Швамберков в Восстании чешских сословий. Позднее король Фердинанд III передал Боровани с окольными сёлами восстановленному в 1630 году Борованскому монастырю, подтвердив при этом некоторые старые городские привилегии Борован и предоставив новые.
Масштабная строительная деятельность по восстановлению сильно разрушенных во время тридцатилетней войны Борован была начата монастырём только в XVIII веке. Во второй половине столетия в городе было возведено здание Прелатуры — резиденции пробста Борованского монастыря. После того как во время реформы Иосифа II монастырь в 1785 году был повторно упразднён, его владения были выкуплены княжеским родом Шварценберков, которые перестроили здание Прелатуры в замок-дворец.
В 1850 году город Боровани стал самостоятельным муниципалитетом в составе Ческе-Будеёвицкого административного района и судебного округа с центром в Тргове-Свини. Открытие в 1869 году железной дороги, проходящей через Боровани, способствовало дальнейшему развитию города и привело к увеличению добычи диатомита в его округе. После провозглашения Чехословацкой республики в 1918 году добыча и переработка диатомит в Барованах была передана акционерному обществу «Calofrig».
В 1973 году Баровани официально получили статус города.
Достопримечательности города и округи
- Приходской костёл Посещения Девы Марии
- Позорный столб
- Борованский замок
- Место рождения Яна Жижки в Троцнове
Части города
- Боровани
- Дворец
- Глубока-у-Борован
- Радоштице
- Троцнов
- Тршебеч
- Врцов
Напишите отзыв о статье "Боровани"
Примечания
Ссылки
- [www.borovany-cb.cz/html/prezentace/bvcase/intime.htm История города на официальном сайте]
- [www.borovansko.cz/historie-klastera/ms-1153/p1=1151 История Борованского монастыря]
Отрывок, характеризующий Боровани
Они подошли к двери диванной, из которой слышался опять и опять повторяемый пассаж. Князь Андрей остановился и поморщился, как будто ожидая чего то неприятного.Княгиня вошла. Пассаж оборвался на середине; послышался крик, тяжелые ступни княжны Марьи и звуки поцелуев. Когда князь Андрей вошел, княжна и княгиня, только раз на короткое время видевшиеся во время свадьбы князя Андрея, обхватившись руками, крепко прижимались губами к тем местам, на которые попали в первую минуту. M lle Bourienne стояла около них, прижав руки к сердцу и набожно улыбаясь, очевидно столько же готовая заплакать, сколько и засмеяться.
Князь Андрей пожал плечами и поморщился, как морщатся любители музыки, услышав фальшивую ноту. Обе женщины отпустили друг друга; потом опять, как будто боясь опоздать, схватили друг друга за руки, стали целовать и отрывать руки и потом опять стали целовать друг друга в лицо, и совершенно неожиданно для князя Андрея обе заплакали и опять стали целоваться. M lle Bourienne тоже заплакала. Князю Андрею было, очевидно, неловко; но для двух женщин казалось так естественно, что они плакали; казалось, они и не предполагали, чтобы могло иначе совершиться это свидание.
– Ah! chere!…Ah! Marieie!… – вдруг заговорили обе женщины и засмеялись. – J'ai reve сette nuit … – Vous ne nous attendez donc pas?… Ah! Marieie,vous avez maigri… – Et vous avez repris… [Ах, милая!… Ах, Мари!… – А я видела во сне. – Так вы нас не ожидали?… Ах, Мари, вы так похудели. – А вы так пополнели…]
– J'ai tout de suite reconnu madame la princesse, [Я тотчас узнала княгиню,] – вставила m lle Бурьен.
– Et moi qui ne me doutais pas!… – восклицала княжна Марья. – Ah! Andre, je ne vous voyais pas. [А я не подозревала!… Ах, Andre, я и не видела тебя.]
Князь Андрей поцеловался с сестрою рука в руку и сказал ей, что она такая же pleurienicheuse, [плакса,] как всегда была. Княжна Марья повернулась к брату, и сквозь слезы любовный, теплый и кроткий взгляд ее прекрасных в ту минуту, больших лучистых глаз остановился на лице князя Андрея.
Княгиня говорила без умолку. Короткая верхняя губка с усиками то и дело на мгновение слетала вниз, притрогивалась, где нужно было, к румяной нижней губке, и вновь открывалась блестевшая зубами и глазами улыбка. Княгиня рассказывала случай, который был с ними на Спасской горе, грозивший ей опасностию в ее положении, и сейчас же после этого сообщила, что она все платья свои оставила в Петербурге и здесь будет ходить Бог знает в чем, и что Андрей совсем переменился, и что Китти Одынцова вышла замуж за старика, и что есть жених для княжны Марьи pour tout de bon, [вполне серьезный,] но что об этом поговорим после. Княжна Марья все еще молча смотрела на брата, и в прекрасных глазах ее была и любовь и грусть. Видно было, что в ней установился теперь свой ход мысли, независимый от речей невестки. Она в середине ее рассказа о последнем празднике в Петербурге обратилась к брату:
– И ты решительно едешь на войну, Andre? – сказала oia, вздохнув.
Lise вздрогнула тоже.
– Даже завтра, – отвечал брат.
– II m'abandonne ici,et Du sait pourquoi, quand il aur pu avoir de l'avancement… [Он покидает меня здесь, и Бог знает зачем, тогда как он мог бы получить повышение…]
Княжна Марья не дослушала и, продолжая нить своих мыслей, обратилась к невестке, ласковыми глазами указывая на ее живот:
– Наверное? – сказала она.
Лицо княгини изменилось. Она вздохнула.
– Да, наверное, – сказала она. – Ах! Это очень страшно…
Губка Лизы опустилась. Она приблизила свое лицо к лицу золовки и опять неожиданно заплакала.
– Ей надо отдохнуть, – сказал князь Андрей, морщась. – Не правда ли, Лиза? Сведи ее к себе, а я пойду к батюшке. Что он, всё то же?
– То же, то же самое; не знаю, как на твои глаза, – отвечала радостно княжна.
– И те же часы, и по аллеям прогулки? Станок? – спрашивал князь Андрей с чуть заметною улыбкой, показывавшею, что несмотря на всю свою любовь и уважение к отцу, он понимал его слабости.
– Те же часы и станок, еще математика и мои уроки геометрии, – радостно отвечала княжна Марья, как будто ее уроки из геометрии были одним из самых радостных впечатлений ее жизни.
Когда прошли те двадцать минут, которые нужны были для срока вставанья старого князя, Тихон пришел звать молодого князя к отцу. Старик сделал исключение в своем образе жизни в честь приезда сына: он велел впустить его в свою половину во время одевания перед обедом. Князь ходил по старинному, в кафтане и пудре. И в то время как князь Андрей (не с тем брюзгливым выражением лица и манерами, которые он напускал на себя в гостиных, а с тем оживленным лицом, которое у него было, когда он разговаривал с Пьером) входил к отцу, старик сидел в уборной на широком, сафьяном обитом, кресле, в пудроманте, предоставляя свою голову рукам Тихона.
– А! Воин! Бонапарта завоевать хочешь? – сказал старик и тряхнул напудренною головой, сколько позволяла это заплетаемая коса, находившаяся в руках Тихона. – Примись хоть ты за него хорошенько, а то он эдак скоро и нас своими подданными запишет. – Здорово! – И он выставил свою щеку.
Старик находился в хорошем расположении духа после дообеденного сна. (Он говорил, что после обеда серебряный сон, а до обеда золотой.) Он радостно из под своих густых нависших бровей косился на сына. Князь Андрей подошел и поцеловал отца в указанное им место. Он не отвечал на любимую тему разговора отца – подтруниванье над теперешними военными людьми, а особенно над Бонапартом.
