Брат (фильм, 1997)
Поделись знанием:
К:Фильмы 1997 года
Саундтрек был выпущен спустя 3 года после выхода фильма - в 2000 году. Связано это с успехом второго фильма.
– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
Эта статья — о российском фильме 1997 года. О советском фильме 1982 года см. Брат (фильм, 1982).
| Брат | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
96 мин |
| Бюджет |
20 000 $ |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| Следующий фильм |
Брат 2 (2000) |
| IMDb | |
«Брат» — российский художественный фильм, драма, боевик. Четвёртый фильм режиссёра Алексея Балабанова. Первая часть дилогии (продолжение в фильме «Брат 2») о герое 1990-х годов Даниле Багрове.
Содержание
Сюжет
1996 год, осень. После событий Первой чеченской войны, её ветеран, Данила Багров (Сергей Бодров), возвращается в родной городок. Идя по улице, он слышит песню, которая тут же ему нравится, и направляется спросить, кто её исполняет. Своим появлением он нечаянно срывает съёмки клипа группы «Наутилус Помпилиус». После драки с охранниками Данила оказывается в отделении милиции. Его выпускают, но обещают поставить на учёт, если он не устроится на работу в течение недели.
По настоянию матери он отправляется в Санкт-Петербург, где живёт его старший брат Виктор Багров (Виктор Сухоруков). Данила приезжает в Петербург, но не застаёт брата дома и несколько дней ночует где попало, даже на чердаке. Попутно он спасает от рэкетира уличного торговца Гофмана (Юрий Кузнецов) — обрусевшего немца, который впоследствии становится ему хорошим другом. При этом он отнимает револьвер у рэкетира. Параллельно Данила знакомится с питерской тусовщицей по прозвищу Кэт.
Наконец Данила находит Виктора и узнаёт, что брат стал наёмным убийцей по кличке Татарин. Брат дал денег, на которые Данила купил себе новую одежду, CD-диски и снимает жилье. Брат-убийца недавно получил заказ от криминального авторитета по прозвищу Круглый на убийство Чечена — авторитета, заправляющего рынком. Круглому не нужны свидетели, и он тайно приказывает своим людям следить за Виктором. Виктор же, в свою очередь почуяв неладное, решает привлечь в дело Данилу и, сказав брату, что Чечен якобы «трясёт» с него деньги, просит совершить убийство за него.
Через связи Немца Данила снимает себе другое жилье - маленькую комнатку в квартире ветерана-алкоголика, "чтобы тихо". Он успешно выполняет заказ на убийство Чечена, но попадает в засаду, устроенную людьми Круглого. В результате раненый Данила с трудом уходит от погони, забравшись в грузовой трамвай. Вагоновожатая Света (Светлана Письмиченко) помогает ему скрыться. Раненого Данилу выхаживает Гофман. Оправившись, Данила отправляется искать Свету, чтобы отблагодарить её за спасение. Между ними завязываются отношения, несмотря на то, что Света замужем, а муж пьёт и регулярно избивает её.
Виктор просит Данилу выполнить ещё один заказ, и главный герой снова соглашается. Для выполнения дела к нему присоединяются люди Круглого. Вместе с ними Данила проникает в квартиру алкоголиков, взяв ее хозяина в заложники и поджидая его собутыльника. В это же время этажом выше компания из питерского андеграунда празднует чей-то день рождения, и один из гостей, режиссёр Степан (Андрей Федорцов), ошибается этажом и попадает в квартиру, где находятся Данила с бандитами. Степан является нежелательным свидетелем, и бандиты берут его в заложники. Багров обещает, что его не тронут. Через некоторое время в квартиру стучится кумир Данилы, Вячеслав Бутусов, также ошибшийся этажом. Багров его узнаёт, и это спасает музыканта. Заинтересованый Данила вслед за Бутусовым поднимается на этаж выше, на день рождения. Там он видит множество известных в рок-тусовке лиц. Возвратившись, Багров видит, что бандиты убили хозяина квартиры и собираются расправиться со Степаном. Данила говорит что сделает это сам, но вместо этого расстреливает бандитов. Трупы при помощи Степана он прячет на Смоленском лютеранском кладбище — традиционном месте обитания Гофмана и его друзей. Данила извиняется за содеянное перед Гофманом, но Гофман и не собирается его судить, помогая спрятать трупы.
На Данилу открывается охота со стороны людей Круглого. Круглый успевает посетить Свету, для устрашения его люди избивают и насилуют её. Бандит по кличке Крот недалеко от места, где Данила снимал первую комнату, устраивает засаду, чтобы убить Данилу. Данила вовремя замечает, уворачивается от выстрела и убивает киллера.
Круглый берёт в заложники Татарина в его же квартире(судя по всему застав его спящего врасплох), угрожая расправой в случае, если Виктор не приведёт к ним Данилу и не вернёт деньги. Данила догадывается о засаде, делает обрез из ружья, купленного у соседа-алкоголика, приходит на квартиру к брату и хладнокровно убивает Круглого и его людей. Старший брат бьется в истерике: он боится, что Данила убьёт его за подстроенную ловушку. Но Данила успокаивает брата воспоминаниями о детстве и прощает его, настаивая чтобы он вернулся к матери и устроился в милицию.
Забрав деньги, причитающиеся за выполнение заказных убийств на рынке и в квартире, Данила покидает город. Он приходит к Свете, чтобы взять её с собой, однако застаёт её с мужем, избивающим её. Данила калечит его выстрелом в ногу. Света поражена этим и говорит, что не любит Данилу, и требует уйти. Он встречается с Гофманом, рассуждает с ним о влиянии большого города на людей, затем встречается с Кэт в «Макдоналдсе» и дарит ей несколько сотен долларов «на концерт».
Последняя сцена фильма: Данила выходит из заснеженного леса и ловит на дороге «КамАЗ». По дороге главный герой разговаривает с водителем, рассказывая, по своему обыкновению, байку про службу «в штабе писарем». При этом из-под полы случайно выпадает обрез, но Данила быстро прячет его обратно. Заканчивается фильм видом на зимнюю трассу М10.
В ролях
|
|
Музыканты в роли самих себя
- Вячеслав Бутусов
- Сергей Чиграков «Чиж»
- Настя Полева
- Музыканты из группы «Аквариум», среди которых были Андрей Романов и Олег Сакмаров
- Музыканты из группы «Наутилус Помпилиус», среди которых был Игорь Копылов
- Музыканты из группы «2ва самолёта»
- Музыканты из группы «Колибри», среди которых была Наталья Пивоварова
- Музыканты из группы «Препинаки»
В эпизодических ролях
- Константин Анисимов
- Юлия Шубарева
- Филипп Фристо
- Андрей Розин
- И. Ламба
- Артур Харман
- Надя Вукичевич
- В. Кислов
- Д. Гусейнов
- Игорь Вольфсон
- Александр Глинский
- С. Долгих
- Е. Бахарев
- В. Нилов
Озвучивание
- Алексей Полуян — Виктор Багров (роль Виктора Сухорукова)
- Александр Строев — Круглый (роль Сергея Мурзина)
- Валерий Кухарешин — режиссёр клипа (роль Сергея Дебижева)
- Александр Баширов — бандит (роль Игоря Лифанова)
- Виктор Бычков — охранник со съёмок клипа, эпизод в милиции (Константин Анисимов); сосед Светы по квартире (Анатолий Горин); водитель грузовика в финальной сцене
- Александр Половцев — рэкетир (роль Дениса Кириллова)
- Нина Усатова — мать Данилы и Виктора (роль Татьяны Захаровой)
- Сергей Русскин — Павел Евграфович, муж Светы (роль Владимира Ермилова)
Съёмочная группа
| Режиссёр | Алексей Балабанов |
| Сценарист | Алексей Балабанов |
| Оператор | Сергей Астахов |
| Художник-постановщик | Владимир Карташов |
| Художник по костюмам | Надежда Васильева |
| Композитор | Вячеслав Бутусов |
| Продюсер | Сергей Сельянов |
Факты
- Свитер крупной вязки, который носил Данила Багров, купила художница Надежда Васильева в секонд-хэнде за 35 рублей.[1]
- Первая встреча героев Бодрова и Сухорукова происходит в знаменитом «доме Адамини».
- Имя главного героя — «говорящее». В одной из сцен на кладбище Гофман, оценивая недавний поступок Данилы, говорит: «Бог тебе судья…». Имя Данила в переводе с древнееврейского на русский язык означает «Бог мне судья».
- Светлана Письмиченко для роли Светы специально обучалась вождению трамвая.
- Большая часть действия фильма разворачивается на Васильевском острове.
- Эпизоды, действие которых происходит в родном городе Данилы, снимались в Приозерске. Съёмки клипа происходят у стен крепости Корела. Из милиции Данила идёт по рыночной площади Приозерска.
- Оператор фильма Сергей Астахов сыграл дальнобойщика в последней сцене, потому что к концу съёмок выяснилось, что никто из актёров не умеет управлять грузовым автомобилем, а каскадеры не устраивали Балабанова по игре[2].
- Фильм был снят за 31 день. На съёмки было потрачено около 20 тыс. долларов США. Многие актёры работали за символическую плату.
- Во время съёмок сцены ранения Павла Евграфовича из-за ошибки пиротехников актёр Владимир Ермилов в действительности получил ранение ноги.[3]
- На видеокассетах фильм вышел в июне 1997 года. Премьера на телевидении состоялась 12 декабря 1997 года.
- Концерт «Nautilus Pompilius», на котором присутствуют Света и Данила, на самом деле был концертом группы «Чиж & Co». По словам Светланы Письмиченко, пьяные фанаты группы чуть не задавили их с Бодровым в толпе.[4]
- В опубликованном сценарии[5] существуют отличия от фильма, например:
- Света и её муж Павел Евграфович увлекаются садо-мазо. Впоследствии Балабанов исключил эти сцены, но всё же затронул тему садо-мазо в следующем своём фильме — «Про уродов и людей».
- Криминальная разборка и домашний концерт проходили в одной и той же квартире. Режиссёр Степан был не случайным заложником, а организатором квартирника. Целью был продюсер рок-музыкантов. Поняв, что из-за внутренних разборок бандитов, близких к шоу-бизнесу, могут пострадать его кумиры, Данила убивает «подельников» прямо в соседней комнате.
- Бандит Круглый не произносит поговорки.
- Отсутствуют некоторые персонажи, например: девушка Кэт, кавказцы, не заплатившие за проезд, и различные эпизодические персонажи.
- Данила делает бронежилет из сшитых между собой компакт-дисков.
- В 1999 году вышел фильм «Чёрный фраер», в котором были спародированы некоторые сцены и фразы из фильма «Брат».
- Отдельные сцены и фразы также спародированы в одной из серий второго сезона фильма «Ускоренная помощь» (2001).
Награды и номинации
- 1997 — Гран-при кинофестиваля «Кинотавр»: Лучшая мужская роль — Сергей Бодров мл.
- 1997 — Награда «Silver Hugo» Чикагского международного кинофестиваля: за лучшую мужскую роль — Сергей Бодров
- 1997 — фестиваль Карловы Вары, номинация: Хрустальный глобус
- 1997 — КФ «Созвездие»: Приз за лучшую мужскую роль второго плана — Юрий Кузнецов;
- 1997 — КФ «Созвездие»: Приз за лучшую мужскую роль второго плана — Андрей Федорцов;
- 1997 — МКФ «Лiстапад» в Минске: Гран-при "Золото «Лiстапада» — Алексей Балабанов;
- 1997 — МКФ в Македонии: Приз «Золотая камера» — Сергей Астахов;
- 1997 — МКФ в Триесте: Гран-при «Золотая медаль» — Алексей Балабанов;
- 1997 — МКФ в Чикаго: Приз за лучшую мужскую роль — Сергей Бодров-младший;
- 1997 — МКФ восточно-европейского кино в Котбусе: Спец. приз жюри, Приз FIPRESCI — Алексей Балабанов;
- 1997 — МКФ молодого кино в Турине: Спец. приз жюри, Приз FIPRESCI — Алексей Балабанов;
- 1997 — ОРКФ в Сочи: Гран-при — Алексей Балабанов;
- 1997 — ОРКФ в Сочи: Приз за лучшую мужскую роль — Сергей Бодров-младший;
- 1997 — Премия «Золотой Овен»: Лучшему актеру года — Сергей Бодров-младший
- 1998 — Ника, номинация: Лучший фильм
- 2000 — По сведениям ведущих оптовых компаний, фильм замыкал список пятидесяти самых продаваемых видеофильмов в 2000 году. Примечательно, что на вершине этого списка находился фильм «Брат 2»[6].
Саундтрек
| «Брат - музыка к фильму» | |
 | |
| Саундтрек Наутилус Помпилиус | |
|---|---|
| Дата выпуска |
2000 год |
| Жанры | |
| Страна | |
| Лейбл | |
|
| |
На песню "Во время дождя" был снят клип группы "Наутилус Помпилиус", режиссёром выступил Алексей Балабанов.
| |
| отрывок песни «Зверь» | |
| | |
| Помощь по воспроизведению | |
| Трек-лист : | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Исполнитель | Длительность | ||||||
| 1. | «Во время дождя» | Наутилус Помпилиус | 3:46 | ||||||
| 2. | «Крылья» | Наутилус Помпилиус | 3:34 | ||||||
| 3. | «Нежный вампир» | Наутилус Помпилиус | 3:52 | ||||||
| 4. | «Воздух» | Наутилус Помпилиус | 5:16 | ||||||
| 5. | «Люди на холме» | Наутилус Помпилиус | 5:07 | ||||||
| 6. | «Хлоп-Хлоп» | Наутилус Помпилиус | 3:56 | ||||||
| 7. | «Матерь богов» | Наутилус Помпилиус | 4:25 | ||||||
| 8. | «Чёрные птицы» | Наутилус Помпилиус | 3:20 | ||||||
| 9. | «Зверь» | Наутилус Помпилиус | 6:55 | ||||||
| 10. | «Три царя» | Наутилус Помпилиус | 4:20 | ||||||
| 11. | «Люди на холме (демо)» | Наутилус Помпилиус | 3:19 | ||||||
| 12. | «Летучий фрегат» | Настя | 3:38 | ||||||
| 13. | «Даром» | Настя | 3:52 | ||||||
Прочая музыка, прозвучавшая в фильме
| Трек-лист : | |||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| № | Название | Исполнитель | Длительность | ||||||
| 1. | «Max Don’t Have Sex With Your Ex» | E-rotic | 3:30 | ||||||
| 2. | «Coz I Luv You» | Slade | 3:28 | ||||||
| 3. | «Jamaica» | Robertino Loretti | 2:13 | ||||||
Дополнения фильма
- К выходу фильма в прокат группой «Nautilus Pompilius» был выпущен видеоклип на песню «Во время дождя». В нём снялись Вячеслав Бутусов (киномеханик), Сергей Бодров (посетитель кинотеатра) и Мария Жукова (девушка в кинотеатре). Также клип содержит в себе нарезку кадров из фильма. Режиссёром клипа выступил Алексей Балабанов.[7]
- документальный фильм о создании обоих фильмов - "Брат. Фильм о фильме: 10 лет спустя" (2007);
Напишите отзыв о статье "Брат (фильм, 1997)"
Примечания
- ↑ Трофименков М. Сергей Бодров. Последний герой. — М: Эксмо, 2003. — 192 с. — ISBN 5-94700-019-9.
- ↑ [www.mk.ru/culture/cinema/interview/2013/11/07/942227-dalnoboyschik-iz-brata.html Дальнобойщик из «Брата» — Культура, Кино — МК]
- ↑ [www.youtube.com/watch?v=JMevYzqlqcQ Как снимался «Брат-2»]
- ↑ [spb.mk.ru/article/2012/09/19/750784-posle-gibeli-serezhi-balabanov-slomalsya.html «После гибели Сережи Балабанов сломался».]
- ↑ [alekseybalabanov.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=188:-lr&catid=17:2010-11-30-08-30-49&Itemid=17 Сценарий «Брат»]
- ↑ [www.videoguide.ru/top50_2000.asp Пятьдесят самых продаваемых видеофильмов в 2000 году]
- ↑ [rutube.ru/video/68bed766b7fdd70b1f5ff08adfff6445/ Наутилус Помпилиус — Во время дождя]
Ссылки
- [brat2.film.ru/ Официальный сайт фильма]
- [2011.russiancinema.ru/index.php?e_dept_id=2&e_movie_id=596 «Брат»] на сайте «Энциклопедия отечественного кино»
- [ctb.ru/films/brother/ «Брат»] на сайте кинокомпании «СТВ»
- [bodrov.net/photo/5 Кадры из фильма]
- [www.welcomespb.com/film-brat.html Где снимали фильм Брат? (все киноместа Петербурга на сайте welcomespb.com) ]
- «Брат» (англ.) на сайте Internet Movie Database
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Брат (фильм, 1997)
– Оттого, что мне лучше реже бывать у вас… Оттого… нет, просто у меня дела.– Отчего? нет, скажите, – решительно начала было Наташа и вдруг замолчала. Они оба испуганно и смущенно смотрели друг на друга. Он попытался усмехнуться, но не мог: улыбка его выразила страдание, и он молча поцеловал ее руку и вышел.
Пьер решил сам с собою не бывать больше у Ростовых.
Петя, после полученного им решительного отказа, ушел в свою комнату и там, запершись от всех, горько плакал. Все сделали, как будто ничего не заметили, когда он к чаю пришел молчаливый и мрачный, с заплаканными глазами.
На другой день приехал государь. Несколько человек дворовых Ростовых отпросились пойти поглядеть царя. В это утро Петя долго одевался, причесывался и устроивал воротнички так, как у больших. Он хмурился перед зеркалом, делал жесты, пожимал плечами и, наконец, никому не сказавши, надел фуражку и вышел из дома с заднего крыльца, стараясь не быть замеченным. Петя решился идти прямо к тому месту, где был государь, и прямо объяснить какому нибудь камергеру (Пете казалось, что государя всегда окружают камергеры), что он, граф Ростов, несмотря на свою молодость, желает служить отечеству, что молодость не может быть препятствием для преданности и что он готов… Петя, в то время как он собирался, приготовил много прекрасных слов, которые он скажет камергеру.
Петя рассчитывал на успех своего представления государю именно потому, что он ребенок (Петя думал даже, как все удивятся его молодости), а вместе с тем в устройстве своих воротничков, в прическе и в степенной медлительной походке он хотел представить из себя старого человека. Но чем дальше он шел, чем больше он развлекался все прибывающим и прибывающим у Кремля народом, тем больше он забывал соблюдение степенности и медлительности, свойственных взрослым людям. Подходя к Кремлю, он уже стал заботиться о том, чтобы его не затолкали, и решительно, с угрожающим видом выставил по бокам локти. Но в Троицких воротах, несмотря на всю его решительность, люди, которые, вероятно, не знали, с какой патриотической целью он шел в Кремль, так прижали его к стене, что он должен был покориться и остановиться, пока в ворота с гудящим под сводами звуком проезжали экипажи. Около Пети стояла баба с лакеем, два купца и отставной солдат. Постояв несколько времени в воротах, Петя, не дождавшись того, чтобы все экипажи проехали, прежде других хотел тронуться дальше и начал решительно работать локтями; но баба, стоявшая против него, на которую он первую направил свои локти, сердито крикнула на него:
– Что, барчук, толкаешься, видишь – все стоят. Что ж лезть то!
– Так и все полезут, – сказал лакей и, тоже начав работать локтями, затискал Петю в вонючий угол ворот.
Петя отер руками пот, покрывавший его лицо, и поправил размочившиеся от пота воротнички, которые он так хорошо, как у больших, устроил дома.
Петя чувствовал, что он имеет непрезентабельный вид, и боялся, что ежели таким он представится камергерам, то его не допустят до государя. Но оправиться и перейти в другое место не было никакой возможности от тесноты. Один из проезжавших генералов был знакомый Ростовых. Петя хотел просить его помощи, но счел, что это было бы противно мужеству. Когда все экипажи проехали, толпа хлынула и вынесла и Петю на площадь, которая была вся занята народом. Не только по площади, но на откосах, на крышах, везде был народ. Только что Петя очутился на площади, он явственно услыхал наполнявшие весь Кремль звуки колоколов и радостного народного говора.
Одно время на площади было просторнее, но вдруг все головы открылись, все бросилось еще куда то вперед. Петю сдавили так, что он не мог дышать, и все закричало: «Ура! урра! ура!Петя поднимался на цыпочки, толкался, щипался, но ничего не мог видеть, кроме народа вокруг себя.
На всех лицах было одно общее выражение умиления и восторга. Одна купчиха, стоявшая подле Пети, рыдала, и слезы текли у нее из глаз.
– Отец, ангел, батюшка! – приговаривала она, отирая пальцем слезы.
– Ура! – кричали со всех сторон. С минуту толпа простояла на одном месте; но потом опять бросилась вперед.
Петя, сам себя не помня, стиснув зубы и зверски выкатив глаза, бросился вперед, работая локтями и крича «ура!», как будто он готов был и себя и всех убить в эту минуту, но с боков его лезли точно такие же зверские лица с такими же криками «ура!».
«Так вот что такое государь! – думал Петя. – Нет, нельзя мне самому подать ему прошение, это слишком смело!Несмотря на то, он все так же отчаянно пробивался вперед, и из за спин передних ему мелькнуло пустое пространство с устланным красным сукном ходом; но в это время толпа заколебалась назад (спереди полицейские отталкивали надвинувшихся слишком близко к шествию; государь проходил из дворца в Успенский собор), и Петя неожиданно получил в бок такой удар по ребрам и так был придавлен, что вдруг в глазах его все помутилось и он потерял сознание. Когда он пришел в себя, какое то духовное лицо, с пучком седевших волос назади, в потертой синей рясе, вероятно, дьячок, одной рукой держал его под мышку, другой охранял от напиравшей толпы.
– Барчонка задавили! – говорил дьячок. – Что ж так!.. легче… задавили, задавили!
Государь прошел в Успенский собор. Толпа опять разровнялась, и дьячок вывел Петю, бледного и не дышащего, к царь пушке. Несколько лиц пожалели Петю, и вдруг вся толпа обратилась к нему, и уже вокруг него произошла давка. Те, которые стояли ближе, услуживали ему, расстегивали его сюртучок, усаживали на возвышение пушки и укоряли кого то, – тех, кто раздавил его.
– Этак до смерти раздавить можно. Что же это! Душегубство делать! Вишь, сердечный, как скатерть белый стал, – говорили голоса.
Петя скоро опомнился, краска вернулась ему в лицо, боль прошла, и за эту временную неприятность он получил место на пушке, с которой он надеялся увидать долженствующего пройти назад государя. Петя уже не думал теперь о подаче прошения. Уже только ему бы увидать его – и то он бы считал себя счастливым!
Во время службы в Успенском соборе – соединенного молебствия по случаю приезда государя и благодарственной молитвы за заключение мира с турками – толпа пораспространилась; появились покрикивающие продавцы квасу, пряников, мака, до которого был особенно охотник Петя, и послышались обыкновенные разговоры. Одна купчиха показывала свою разорванную шаль и сообщала, как дорого она была куплена; другая говорила, что нынче все шелковые материи дороги стали. Дьячок, спаситель Пети, разговаривал с чиновником о том, кто и кто служит нынче с преосвященным. Дьячок несколько раз повторял слово соборне, которого не понимал Петя. Два молодые мещанина шутили с дворовыми девушками, грызущими орехи. Все эти разговоры, в особенности шуточки с девушками, для Пети в его возрасте имевшие особенную привлекательность, все эти разговоры теперь не занимали Петю; ou сидел на своем возвышении пушки, все так же волнуясь при мысли о государе и о своей любви к нему. Совпадение чувства боли и страха, когда его сдавили, с чувством восторга еще более усилило в нем сознание важности этой минуты.
Вдруг с набережной послышались пушечные выстрелы (это стреляли в ознаменование мира с турками), и толпа стремительно бросилась к набережной – смотреть, как стреляют. Петя тоже хотел бежать туда, но дьячок, взявший под свое покровительство барчонка, не пустил его. Еще продолжались выстрелы, когда из Успенского собора выбежали офицеры, генералы, камергеры, потом уже не так поспешно вышли еще другие, опять снялись шапки с голов, и те, которые убежали смотреть пушки, бежали назад. Наконец вышли еще четверо мужчин в мундирах и лентах из дверей собора. «Ура! Ура! – опять закричала толпа.
– Который? Который? – плачущим голосом спрашивал вокруг себя Петя, но никто не отвечал ему; все были слишком увлечены, и Петя, выбрав одного из этих четырех лиц, которого он из за слез, выступивших ему от радости на глаза, не мог ясно разглядеть, сосредоточил на него весь свой восторг, хотя это был не государь, закричал «ура!неистовым голосом и решил, что завтра же, чего бы это ему ни стоило, он будет военным.
Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но еще довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окна дворца, ожидая еще чего то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу – к обеду государя, и камер лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
– Народ все еще надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал и, доедая бисквит, вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
– Ангел, отец! Ура, батюшка!.. – кричали народ и Петя, и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастия. Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перилы балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддевке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку бисквитов и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным еще более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя, и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побежденною, хотя и лежала на земле (старушка ловила бисквиты и не попадала руками). Петя коленкой отбил ее руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал «ура!», уже охриплым голосом.
Государь ушел, и после этого большая часть народа стала расходиться.
– Вот я говорил, что еще подождать – так и вышло, – с разных сторон радостно говорили в народе.
Как ни счастлив был Петя, но ему все таки грустно было идти домой и знать, что все наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк. Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят, то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда нибудь побезопаснее.
15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
