Великая Сербия
Вели́кая Се́рбия (серб. Велика Србија) — националистическая идея пансербизма сербских радикалов-ирредентистов, а также части сербской интеллигенции и православного духовенства.
Изначально идею Великой Сербии вынашивал сербский политический класс, надеявшийся с помощью России получить независимость от Османской Империи. После развала Югославии определенные сербские круги взяли на вооружение идеологическое наследие прошлого и попытались расширить границы образовавшегося Сербского государства[2].
Содержание
История
Начало идеям «Великой Сербии» было положено в XIX веке. Именно тогда в среде сербской элиты возникла идея освобождения от османского владычества, и объединения южных славян в сильное государство. В 1808 году Иван Югович, министр в правительстве Карагеоргия, создал проект будущего сербского государства, которое в дополнение к восставшей Сербии включало в себя «Старую Сербию» (сегодня Косово), Черногорию и Боснию и Герцеговину. Однако в России этот проект отвергли, и признали преждевременным.
Более четко великосербская идея была сформулирована в 1844 году в «Начертании» Илии Гарашанина, тайной политической программе Сербского княжества[3]. В основу «Начертания» лег план Франтишека Заха, согласно которому Сербия должна завершить свою «священную историческую миссию» начатую царем Душаном в XIV веке, и объединить всех сербов. Однако исследователи указывают на разногласия в планах Заха и Гарашанина. Если Зах видел Сербию как ядро будущей югославской империи, где хорватам будут предоставлены равные права, то Гарашанин видел только Сербскую империю.[3] «Начертание» легло в основу внешней политики многих сербских государственных деятелей, в том числе Александра Карагеоргиевича, Михаила Обреновича, Николы Пашича[4] и других.
В годы Второй мировой войны идеологом проекта великой и этнически однородной Сербии стал Стеван Мольевич, изложивший свои взгляды в труде «Гомогенная Сербия», написанный в июне 1941 года. В нём прямо говорилось:
«первым и главным долгом сербов является создание и организация гомогенной Сербии, которая охватила бы всю сербскую этническую территорию, и обеспечение этой Сербии необходимых транспортных коммуникаций и экономического пространства, которое обеспечило бы ей свободное хозяйственное, политическое и культурное развитие на все времена»
Практической реализацией этого проекта занимались отряды четников.
Новое возрождение проект «Великой Сербии» получил в начале 80-х гг. XX века, был разработан Сербской народной радикальной партией, будущей Сербской радикальной партией, представлен её лидером Воиславом Шешелем и стоит на тех же популистских основах и из той же серии, что и Великая Хорватия, Великая Венгрия и т. д.
По сути идеи, Великая Сербия должна иметь доминирующее положение на Балканах по количеству территории и иметь на своей территории просербско настроенные народности, то есть по сути националистическое государство отрицающее какое либо присутствие в каких либо долях иных этнических групп.
В состав Великой Сербии должны войти земли Боснии, Герцеговины, Македонии, Черногории. Перед Югославской войной из этих земель сербское население преобладало на территории половины Боснии и Герцеговины (нынешняя Республика Сербская) и в восточной Хорватии (Республика Сербская Краина). Идеи Великой Сербии широко использовались белградскими и местными властями для мотивации сербских солдат воевать в Боснии и Герцеговине.
См. также
Напишите отзыв о статье "Великая Сербия"
Примечания
- ↑ [www.un.org/icty/cases-e/cis/seselj/cis-seselj.pdf Šešelj ICTY Case information sheet]
- ↑ [www.geopolitics.ru/2012/09/velikaya-serbiya/ Великая Сербия — геополитика]
- ↑ 1 2 [www.questiaschool.com/read/106918273?title=N%3A%20Na%C4%8Dertanije Načertanije, Encyclopedia of Eastern Europe]
- ↑ [media.srpskinacionalisti.com/index.php?id=37 Војислав Шешељ, Идеологија српског национализма]
Литература
- Задохин А. Г., Низовский А. Ю. Пороховой погреб Европы. — М.: Вече, 2000
- Международный исторический журнал, N5, 1999, Романенко С. А. — «Между национальной и пролетарской диктатурой (Милан Недич — Дража Михайлович — Анте Павелич — Йосип Броз Тито»
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Великая Сербия
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
