Виштитис

Местечко Виштитис лит. Vištytis Страна ЛитваЛитва Уезд МариямпольскийМариямпольский уезд|Мариямпольский Район Вилкавишкский Координаты 54°27′22″ с. ш. 22°42′50″ в. д.54.45611° с. ш. 22.71389° в. д. / 54.45611; 22.71389    Первое упоминание 1538 Прежние названия Виштынец, Выштынец Местечко с 1570 Население 436 человек (2011) Часовой пояс UTC+2, летом UTC+3

Вишти́тис (устар. Виштынец или Выштынец; лит. Vištytis, нем. Wystiten, Wyschtyten, идиш: ווישטינעץ, Vishtinets, польск. Wisztyniec) — местечко в Вилкавишкском районе Литвы на границе с Россией (Калининградская область). Расположено на берегу Виштынецкого озера.

Население

Динамика населения Виштитиса
Год	1797	1808	1827	1856	1863	1868	1878	1897	1902	1923	1940	2001	2011
жителей	1579	1600	2449	3395	3700	4013	4095	2468	1989	1260	1300	566	436

Название

В 1913 г. В. О. Волковский писал, что Виштынец и прилежащее к нему озеру в древности якобы назывались «Тур».

"Перемена этого названия, как гласит народное сказание, произошла по следующему случаю. Пространство, занимаемое озером, в незапамятные времена покрыто было дремучим лесом. Лес этот заколдован был каким-то волшебником, и уничтожение колдовства могло последовать только в том случае, если бы кто-нибудь произнес в лесу то слово, каким он был заколдован. Тяготело это колдовство над лесом довольно долго, так как никто не мог найти этого магического слова. Но вот однажды какой-то литвинке, при собирании ягод углубившийся в лес довольно далеко, послышался голос цыпленка. Удивленная такою неожиданностью, что цыпленок находится в таком далеком разстоянии от жилищ, она воскликнула: «виштытис», что по литовски означает цыпленок, и слово это оказалось тем магическим словом, которым был заколдован лес: и лес мало-по-малу стал уходить в землю, а на его место с оглушительным шумом и ревом начала выступать вода, и едва виновница этого переворота успела спастись, как весь дремучий лес исчез под землю, А на его месте образовалось озеро, которое с тех пор стало называться Виштынецким, а с ним вместе и посад (литовцы называют посад Виштынец — «Виштытись»).

Герб

В 1570 Виштынцу королём Сигизмундом II Августом были дарованы герб и печать с изображенным на них единорогом. Использование герба не прекращалось даже после потери статуса города в 1776 г. С 1815 года, когда Виштынец вошел в состав Российской империи, герб не использовался. В мае 1993 г. по указу президента Литвы был представлен обновленный герб серебряным единорогом в красном поле, с золотыми рогом и копытами и красным, художник — уроженец Виштынца Бронюс Леонавичюс.

История

Имение возникло в первой половине XVI века на границе Пруссии, и впервые упоминается в 1538 г., когда его купил Йонас Аврамавичиус

В 1566 г. в селе построен костел.

8 сентября 1570 Сигизмунд II Август даровал быстрорастущему селу магдебургское право, сделав его городом и даровав ему герб и печать, что позволило проводить еженедельные торги и до четырёх раз в год — ярмарки. В городе были две пивоварни и две таверны. В 1776 г. постановлением Варшавского сейма «мелкие» города и местечки, в том числе и Виштынец, лишались магдебургского права. Виштынец отказался подчиниться, и из вольного города стал «самовольным городом», не слушающимся старосту (сохранились свидетельства о судах и даже о вооруженных столкновениях) и самоуправляющимся. По декрету Четырёхлетнего сейма о самоучреждении вольных городов от 18 апреля 1791 года городское самоуправление было восстановлено, но уже в 1792 г. декрет о городах был отменён.

В 1795—1807 гг. Виштынец входил в состав Пруссии, в 1807—1815 — в Варшавское Герцогство, с 1815 — в состав Российской Империи.

В XIX в. город процветал благодаря приграничной торговле, но в 1862 г. был открыт железнодорожный путь от Варшавы до Берлина. Это отрицательно повлияло на экономическое состояние Виштынца, так как он находился дальше от железной дороги, чем близлежащий Кибартай, который, как и Виштынец, поддерживал торговые связи с Пруссией. Жители стали эмигрировать в США и Пруссию.

В 1893—1897 и в 1909 гг. рабочие города участвовали в забастовке, требуя улучшений условий труда.

15 марта 1912 г. была заложена, и 17 октября — освящена православная церковь во имя св. равноап. великого книзя Владимира. К тому времени в посаде уже имелись «римско-католический костел, лютеранская кирха и еврейская синагога и молитвенный дом». В 1924 г. православная церковь не использовалась, и в 1927 г. из-за отсутствия средств на ремонт она была снесена.

13 (26) августа 1901 г. в городе вспыхнул пожар, сгорели 180 домов — более половины всех домов города (по другим данным — 150 домов, из них 12 — христиан). Еврейская часть города сгорела практически полностью. Вильгельм II, чей охотничье имение находился недалеко от Виштынца, пожертвовал вещей и продуктов на 5 000 марок (по другим данным — на 10 000 марок) для потерпевших. Это событие широко освещалось в прессе, и Николай II последовал примеру своего кузена, пожертвовав 5 000 рублей. 10 (23) сентября 1901 г. Вильгельм II приехал в город, чтобы лично передать пожертвование Николая II.

К началу Первой мировой войны Виштынец был восстановлен, но в 1915 г. его подожгла отступающая российская армия, и город перешел к Германской империи. Единственным уцелевшим зданием была синагога. (Сегодня от неё осталась лишь часть, и школа в Виштынце использует её как склад). С 1918 Виштынец входил в состав Литвы (В 1918 г. он входил в состав Королевства Литва, в 1918—1919 гг. — в Литовскую Советскую Республику и в 1919 г. в Литовско-Белорусскую ССР; в 1918—1940 — в Литовскую Республику, в 1940—1990 — в Литовскую ССР, с 1990 — в Литовскую Республику).

В городе находится школа им. Петра Кряучюнаса (в 2013 г. в ней преподавали 20 учителей и учились 132 школьника), в школе есть небольшой музей.

Еврейское население

Евреи начали селиться в западной части Виштынца вскоре после того, как городу были дарованы права. В 1589 г. староста Виштынца Кшиштоф Есман разрешил еврейской общине, которая тогда насчитывала 591 человек, построить синагогу и выделил место для кладбища. К еврейской части города из центра вела Еврейская улица. Из-за того, что город находился у русско-прусской границы, новоприбывшим евреям в 1823-62 гг. запрещалось селиться в Виштынце.

В XVIII в. в городе существовал хедер, а в 1878 г. по инициативе Мордехая Мейра Ландау и раввина Ицхака Бройна была учреждена еврейская школа для мальчиков и девочек.

В 1897 г. в городе проживало 2468 жителей, из них 799 — евреи. В конце XIX — начале XX вв. еврейское население покидало город и уезжало в США, Германию, ЮАР, Аргентину и Россию. В 1921 г. в городе проживало 40 еврейских семей (около 250 человек), к началу Второй мировой войны в городе осталось 30 семей. Всё еврейское население Виштынца (по разным оценкам, от 200 до 400 человек) было убито во время Холокоста.

22 июня 1941 город заняли войска Рейхсвера. В начале июля еевреев вывели на поле около ветряной мельницы и заставили выкопать себе могилы; отказавшиеся это делать Мане Эстерсон и раввин Залман Судленкцкий были убиты. 14 июля нацисты и литовские коллаборационисты убили 222 мужчину у ветряной мельницы, женщин и детей — 9 сентября 1941 г.

В 1990-х на месте еврейского кладбища установили памятник.

Достопримечательности

Недалеко от города находится Камень Виштитиса, объявленный геологическим природным памятником. Этот третий по величине камень Литвы — ледникового происхождения, его длина — 7,2 м, высота — 3,7 м, ширина — 5,7 м. На камне находится небольшое углубление, по легенде это — след дьявола.

Сохранился краснокирпичный костёл святой Троицы, построенный в 1829 г., евангелистский лютеранский храм (1851), ветряная мельница (1925), в которой сегодня расположен музей археологии, и маслобойня.

Памятник князю Витовту (лит. Vytautas Didysis) был установлен в 1921 или 1927 г. и разрушен в 1940 г. В 1989 г. памятник был восстановлен.

Также в городе находится памятник на месте могил солдат Красной армии, погибших в сражении в 1944 г.

Знаменитые уроженцы

Юрий Тышкевич (1596—1656, Домново) религиозный и государственный деятель Великого княжества Литовского, епископ жемайтский и виленский.

Юозас Кальвайтис (1842—1895 или 1900, Самара) — органист, композитор, хоровой и оркестровый дирижёр

Людвикас Буткявичюс (Liudvikas Butkevičius) (1881—1963, Каунас) — участник движения против советского режима

Мендл Сударский (1885—1951, Нью-Йорк) — врач, публицист, общественный деятель

Юлиан Грунер (1898—1940, Харьков) — польский спортсмен, доктор наук, убит во время Катынского расстрела.

Ирена Илене (род. 1923) — литовская певица (сопрано)

Альгимантас Кезис (1928—2015, США) — фотограф

Леонавичюс Бронюс Людвикович (род. 1933) — художник, общественный деятель

Литература

• Вишницер М. Л., Гессен Ю. И. Виштынец // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1910. — Т. V. — Стб. 652.
• Виштынец // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1892. — Т. VIa. — С. 606.
• Виштынец // Малый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 4 т. — СПб., 1907—1909.

Отрывок, характеризующий Виштитис

Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…