Галстян, Бениамин Оганесович
| Бениамин Оганесович Галстян | |||
| арм. Բենիամին Գալստյան | |||
 Б. О. Галстян в форме бригадного комиссара (1942 год) | |||
| Дата рождения | |||
|---|---|---|---|
| Место рождения |
с. Члохан, Александропольский уезд, Эриванская губерния, Российская империя | ||
| Дата смерти | |||
| Место смерти |
дер. Верхнее Койрово, Слуцкий район, Ленинградская область, РСФСР, СССР | ||
| Принадлежность | |||
| Род войск | |||
| Звание | |||
| Сражения/войны | |||
| Награды и премии |
| ||
Бениами́н (Вениами́н) Огане́сович Галстя́н (арм. Բենիամին Գալստյան; 1902—1942) — советский военный деятель, политработник, участник Великой Отечественной войны, генерал-майор.
Содержание
Биография
Бениамин Оганесович Галстян родился 22 февраля (7 марта) 1902 года в селе Члохан Александропольского уезда Эриванской губернии[1] в семье бедного крестьянина. Рано осиротев, вынужден был батрачить у богатых соседей, затем работал подмастерьем в Александрополе. В 1920 году, спасаясь от турецкой оккупации, бежал в Грузию. Там он устроился на работу на одном из тифлисских заводов, где проникся идеями большевизма. Когда в феврале 1921 года в Тифлис вступила 11-я армия красных, Галстян добровольно вступил в её ряды. Впрочем, довольно скоро он был демобилизован из армии по причине несовершеннолетия.
Служба в РККА
В 1923 году Бениамин Галстян вновь вступает в ряды РККА. В 1924 году молодой, но уже имеющий боевой опыт красноармеец стал членом РКП(б). Последовательно Галстян окончил полковую школу, Эриванскую объединённую военно-пехотную школу имени А. Ф. Мясникяна, в 1931 году — военно-политическую школу Закавказского военного округа, после чего ему присваивается звание политрука. Проходил службу в качестве секретаря партийной организации 2-го полка Армянской дивизии.
В 1936 году окончил в Ленинграде Военно-политическую академию имени Н. Г. Толмачёва.
В 1939 году участвовал в освобождении Западной Украины и Западной Белоруссии, в 1939—1940 годах — в Советско-финской войне. 23 декабря 1939 года полковой комиссар Б. О. Галстян был назначен военным комиссаром 70-й стрелковой дивизии в составе 7-й армии, которой в феврале — марте 1940 года пришлось участвовать в прорыве линии Маннергейма и взятии Выборга. За отличные боевые действия дивизия была награждена орденом Ленина, а начальник её политотдела полковой комиссар Б. О. Галстян — орденом Красного Знамени.
С началом Великой Отечественной войны 70-я дивизия воевала в составе 11-й армии на Северном, Северо-Западном, Ленинградском фронтах, участвовала в обороне Новгорода, а затем Ленинграда. Б. О. Галстян занимал в ней должность комиссара дивизии до 21 сентября 1941 года.
Со 2 ноября по 28 декабря 1941 года являлся военным комиссаром 125-й стрелковой дивизии в составе 55-й армии Ленинградского фронта. В конце декабря был тяжело ранен и переправлен в один из ленинградских госпиталей.
22 февраля 1942 года присвоено звание бригадного комиссара.
С 27 февраля по 25 мая 1942 года — снова комиссар 70-й стрелковой дивизии.
С августа по сентябрь 1942 года являлся комиссаром 59-го Особого ударного оперативного соединения «Невское».
С 4 сентября 1942 года — член Военного совета 42-й армии.
В конце 1942 года согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 9.10.1942 «Об установлении полного единоначалия и упразднении института военных комиссаров в Красной Армии» всех политических работников РККА стали переводить на общевойсковые звания. Соответствующий приказ готовился и на Б. О. Галстяна, но официально он вышел лишь через два дня после его смерти. 6 декабря 1942 года ему было присвоено звание генерал-майора.
Б. О. Галстян погиб 4 декабря 1942 года. В районе деревни Верхнее Койрово на Пулковских высотах во время артиллерийского налёта вражеский снаряд разрушил землянку, в которой он находился. Тяжело раненый генерал скончался в ходе эвакуации с передовой[2]. Похоронен на Коммунистической площадке Александро-Невской лавры.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 февраля 1943 года генерал-майор Б. О. Галстян награждён орденом Красного Знамени (посмертно).
Память
В декабре 1955 года одна из вновь проложенных улиц в районе Московской площади была названа именем Галстяна. В 1977 году эта улица, соединявшая Московский проспект с Кубинской улицей, вошла в состав вновь созданного Ленинского проспекта. Однако имя героя войны на карте города было сохранено: 18 апреля 1977 года улицей Галстяна был назван безымянный проезд в Московском районе близ площади Победы[3][4].
Село Члохан, где родился Б. О. Галстян, переименовано в Бениамин.
Семья
Б. О. Галстян был женат на Анагет Меликовне Мовсесян (1907—1977). В их семье было трое детей: Олег Бениаминович Галстян (1926—1983), Этери Бениаминовна Галстян (1931—2005) и Юрий Бениаминович Галстян (1936—2002). Младший сын, став офицером, продолжил военную династию. Жена, старший сын и дочь захоронены вместе с отцом[5].
Напишите отзыв о статье "Галстян, Бениамин Оганесович"
Примечания
- ↑ Ныне — село Бениамин, Ширакская область, Армения.
- ↑ [obd-memorial.ru/Image2/imagelink?path=4bb8d26a-0c1b-4753-8cc3-f58ca77729d3 Информация из донесения о безвозвратных потерях на сайте Obd-memorial.ru]
- ↑ Горбачевич К. С., Хабло Е. П. Почему так названы? — 3-е изд., испр. и доп. — Л.: Лениздат, 1985. — С. 86—87.
- ↑ Городские имена сегодня и вчера: Петербургская топонимика / Полный свод названий за три века / Авт.-сост. С. В. Алексеева, А. Г. Владимирович, А. Д. Ерофеев и др. — 2-е изд., перераб. и доп. — СПб.: Информационно-издательское агентство «ЛИК», 1997. — 288 с.
- ↑ [necropol.org/223-kommunisticheskaja-pl-anl.html Коммунистическая площадка в Александро-Невской лавре]
Ссылки
- [www.ethnospb.ru/p5/t19/l476/index.htm Поликультурный Санкт-Петербург]
- [armyanskoe.ru/nekropol/view/item/id/236/catid/3 Армянские кладбища]
- [www.1723.ru/photo/okrestnosti/mogilarev.htm Любовь к отеческим гробам]
- У стен Сталинграда // Казарян А. В. Война, люди, судьбы: Очерки. — Ереван, 1975.
- Воспоминание о генерале (Мой генерал, мой Бениамин). Документальный фильм. 1982 г., ТОДФ «Арменфильм», 10 мин. (285 м), ч/б. / Автор сценария А. Овсепян, режиссёр Г. Степанян, оператор Р. Марданян, звукооператор Л. Карапетян
Отрывок, характеризующий Галстян, Бениамин Оганесович
В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
