Горх Фок (барк)

Основные данные
Строитель:	Blohm & Voss, Гамбург строительный № 495
Спуск:	3 мая 1933 года
Местонахождение:	порт Штральзунда
Характеристики
Тип:	трёхмачтовый барк
Корпус:	Сталь
Водоизмещение:	1354 тонн
Длина с бушпритом:	82,1 м
Длина без бушприта:	73,7 м
Длина между перпендикулярами:	62,0 м
Ширина:	12,0 м
Осадка без киля:	4,9 м
Площадъ парусов:	1 852 m², 25 парусов
Скорость:	12 узлов под парусами; 8 узлов на моторе

В СССР существовало два барка с названием «Товарищ». Данная статья о трёхмачтовом «Горх Фок». О четырёхмачтовом «Лауристон» см. статью Товарищ (барк).

«Горх Фок» (Горьх Фок, нем. Gorch Fock, с 1933 г.), «Товарищ» (1949—1999) — трёхмачтовый барк, построен в учебных целях по заказу ВМС Германии на гамбургской верфи Blohm und Voss и назван в честь известного немецкого писателя-мариниста Ганса Кинау (нем. Johann Wilhelm Kinau), который подписывал свои произведения псевдонимом Горх Фок.

Предыстория

Барк был заказан Имперским флотом Германии (Рейхсмарине), срочно искавшим замену учебному трехмачтовику «Ниоба» (нем. Niobe), который, попав в сильнейший шторм в проливе Фемарн-Бельт, опрокинулся и затонул в июне 1932 года. В ходе расследования обстоятельств гибели парусника Niobe в его конструкции были выявлены технические просчёты. Они были учтены при проектировании нового учебного барка — более надёжного, манёвренного и устойчивого. В частности, представители флота требовали, чтобы он выдерживал крен в 90 градусов. Одним из обязательных условий было недопущение чрезмерной площади парусов (нем. Übertakelung), как это имело место в случае с «Ниобой».

Заказ под № 495 был размещён на гамбургской верфи «Blohm und Voß», при этом значительная часть стоимости проекта была покрыта целевыми средствами, собранными «Флотским союзом немецких женщин» и «Немецким флотским обществом». Корпус судна стальной клёпанный, двухостровного типа с удлинённым баком и ютом и двумя непрерывными палубами. Длина судна 82,1 метра, ширина 12 метров, осадка 5,2 метра. Имеет грузовместимость 1510 тонн. Высота главной мачты с 23 парусами — 41,3 метра.

Через 100 дней после закладки корабль 3 мая 1933 года был спущен со стапелей. Торжественную речь при церемонии произнёс адмирал Эрих Редер. Первым капитаном корабля был назначен капитан 1-го ранга Рауль Мивес. За спуском корабля на воду в Гамбурге наблюдало более десяти тысяч зрителей. Церемония стала одной из самых массовых и торжественных в довоенный период. Барк назвали «шедевром» фирмы Blohm & Voss, которая сумела воплотить в нём качества как военного корабля, так и торгового судна.

Экипаж

капитан, старпом, 3 вахтенных офицера, 1 врач, 1 кассир, 1 боцман, 1 рулевой, 1 администратор, 1 машинист, 2 фельдфебеля, 24 унтерофицера, 20 офицера команды, 1 повар, 1 стюард, 1 парикмахер, 180 кадетов (курсантов)

В составе флота Германии

«Gorch Fock» послужил образцом и названием для целой серии («Gorch-Fock-Klasse») из шести немецких парусников: «Horst Wessel» (1936, ныне — «Eagle» береговой охраны США), «Albert Leo Schlageter» (1937, ныне «Sagres» ВМС Португалии), «Mircea» (1938, ныне ВМС Румынии), «Herbert Norkus» (незакончен, затоплен союзниками в 1947 в Скагерраке), «Горх Фок II» (1958, ВМС Германии), а также для целого ряда латиноамериканских парусных кораблей. Начиная с 1934 барк использовался для учебных целей. Ежегодно он совершал несколько коротких рейсов по Балтике и Северному морю, и ещё один дальний — через Атлантику. Постоянная команда — 60 человек, плюс 180 кадетов. «Корабль мечты» — так его называли не только в Германии, но и за границей. ВМС Третьего рейха использовали его в рекламных целях, чтобы привлекать курсантов — походами и морской романтикой.

После начала Второй мировой войны корабль, как и оба его побратима «Хорст Вессель» и «Альберт Шлагетер», служил главным образом плавучей канцелярией и общежитием для моряков в портах Свинемюнде и Киля, и лишь изредка использовался как учебное судно. Затем он был переведён в Штральзунд, где на его борту проходили курсы минёров. Команду сократили до 23 человек. В начале апреля 1944 года была предпринята попытка возобновить морские курсы. Однако приближение фронта изменили первоначальные планы.

На исходе Второй мировой войны барк был отбуксирован к острову Рюген, где с него частично был снят такелаж. 30 апреля 1945 года, после обстрела корабля с берега советскими танками, корабль был по приказу немецкого командования подорван и затоплен (координаты: 54°17′28″ N, 13°8′22″ E).

В составе флота СССР

По окончании войны барк достался СССР по Договору о репарациях.
В 1947 году парусник был поднят со дна моря штральзундской фирмой «B. Staude Schiffsbergung». В том же году на ростокской верфи «Neptun» ему был обновлен корпус, а затем в 1947—1951 годах он был капитально отремонтирован на судоремонтном заводе в Висмаре. В 1949 году на нем была повешена рында с именем «Товарищ», а 15 июня 1950 — барк приняла советская команда.

К осени того же года он прошёл в Лиепаю (Латвия). Там судно оснастили новым парусным вооружением и укомплектовали штатом. Моряков, знающих парусное дело, были единицы, а курсанты, которые прибыли на практику, нуждались в обучении. Дважды «Товарищ» выходил в Балтийское море, чтобы команда научилась ходить под парусами. Во время второго похода барк чуть не перевернулся: из-за не вовремя убранных парусов судно достигало крена в 48 градусов.

8 июля 1951 года «Товарищ» вышел из Ленинграда под командованием капитана И. В. Трескина и, пройдя вокруг Европы с заходом по пути в Плимут, Гибралтар и Стамбул, 28 августа прибыл в Одессу. А уже 6 сентября 1951 года с новой группой практикантов судно снялось в очередной рейс —- по Чёрному морю.
В этом же году «Товарищ» был передан Херсонскому мореходному училищу им. Шмидта, становится базой для прохождения судовой практики курсантов мореходных училищ Одессы и Херсона.

Первое значительное плавание парусника под советским флагом состоялось в 1957 году под командованием опытного парусного капитана В. В. Васильева. Третьим помощником капитана тогда был Олег Ванденко, будущий капитан «Товарища-2». Рейс был из Чёрного моря через Атлантический океан вокруг Африки, к берегам Индонезии, Индии и обратно в Одессу.

12 июля 1972 году вышел из Одессы в трансатлантический рейс — до Бермудских островов (с заходом на о. Тенерифе), стоянка в порту Гамильтон, а оттуда в Балтимор (на обратном пути попал в ураган «Кери»).

В 1974 барк впервые принял участие в Балтийской регате престижной американской серии «Operation Sail» («Операция Парус»), проводимой по инициативе «Организации по обучению молодежи морскому делу» (англ. The Sail Training Association, STA). В официальном приглашении на состязание было сказано, что «Товарищу» отводится привилегированная роль в торжествах по случаю 30-летия освобождения Польши от немецко-фашистских захватчиков. Что безусловно обязывало. Старт гонке на 320-мильной дистанции по маршруту маяк Дрогден (Копенгаген) — Гдыня был дан 14 июля. В группе крупных полнорейных парусников класса «А» выступали также польский парусник «Dar Pomorza», западно-германский «Горх Фок II», советский «Крузенштерн», датский фрегат «Georg Stage» и бригантина «Wilhelm Pieck» из ГДР. «Товарищ» победил в гонке, опередив своего ближайшего соперника (немецкий барк аналогичной конструкции «Горх Фок II») на 16 часов 15 минут.

В 1976 году после текущего ремонта принял участие в очередной регате «Операция Парус — 76». На первом этапе пришёл первым к рейду порта Санта-Крус-де-Тенерифе. Также и на втором этапе был первым. На третьем же пришёл четвёртым. Но по сумме трёх этапов завоевал первое место в классе А.

В 1977 году барк по официальному приглашению Бельгии посетил порт Гент, для принятия участия в празднования 150-летия открытия канала Тернезен-Гент (англ. Ghent-Terneuzen Canal).

В 1980 году — капитальный ремонт на верфи в Югославии. После чего выполнил рейс к берегам Южной Америки по тому же маршруту, что и некогда его «крёстный отец».

В составе флота Украины

После распада СССР и провозглашения Украиной государственной независимости, несмотря на заявленную возможность ремонта на Херсонском судоремонтном заводе, барк был направлен для ремонта в Великобританию.

В 1993 году из-за плохого технического состояния срочно потребовалась замена главного дизельного двигателя. С этой целью немецкое общество Друзей парусного флота (Tall-Ship Friends) организовало свою первую акцию поддержки «Товарища». В Германии выпустили благотворительные сертификаты по сто марок с твердым процентом — один день на борту корабля.

В том же году «Товарищ» участвовал в регате у берегов Великобритании. С воспитательной целью несколько дней на его борту провела группа «трудных» английских подростков. Участники плавания и организаторы были очень высокого мнения о педагогических результатах и захотели повторить акцию. Однако в 1994 году из-за плохого состояния барк получил разрешение лишь на рейсы по Черному морю. Английская сторона выразила готовность оплатить ремонт с условием, что «Товарищ» регулярно будет посещать Ньюкасл.

Весной 1995 года барк отправился на верфь в Ньюкасл. Часть расходов на топливо и провиант взяли на себя немецкое «Общество друзья парусника».

Однако новый детальный осмотр в сухом доке Ньюкасла показал, что состояние барка намного хуже, чем первоначально предполагали эксперты в Херсоне. Новая смета увеличилась до двух миллионов фунтов. Английские спонсоры готовы были повысить сумму до 500 тысяч. Срок действия судовых сертификатов подошел к концу. Вследствие отсутствия валюты у владельца — Министерства образования Украины, ремонтные работы так и не начались. Из-за аварийного состояния и отсутствия сертификатов выход в море «Товарищу» был запрещен и он был законсервирован.

Большая часть команды вернулась на Украину. По просьбе украинского консульства поддержку одиннадцати членов экипажа, оставшихся при корабле вместе со своим капитаном Юрием Кущенко, взяла на себя общественная организация Towarischtsch-Support-Group, в которую вошли немецкие и британские друзья парусника. Барк провел в Ньюкасле два года.

В 1997 году барк был отбуксирован в Мидлсбро на северо-востоке Англии. Городские власти Мидлсбро на средства из регионального фонда собирались открыть верфь для парусников. «Товарищ» должен был стать показательным проектом — за бесплатный ремонт и оплату 400 тысяч фунтов накопившихся и текущих расходов. Однако верфь так и не была построена.

В 1999, будучи в плохом состоянии, при отсутствии финансов со стороны Украины, но при финансовой поддержке немецкого товарищества «Tall-Ship Friends» был отбуксирован в город Вильгельмсхафен, где в 2000 году должна была состояться морская часть международной выставки EXPO.

С 1999 по 2003 год в Вильхельмсхафене барк за счет немецкой стороны был подвергнут капитальному ремонту. В 2000 году он служил флагманским кораблем на всемирной выставке Экспо-2000 и украинские хозяева барка надеялись с помощью парусника на ней заработать.

Возвращение в порт приписки

Немецкое общество «Tall-Ship Friends», согласно договору, продолжало содержать парусник и оставшуюся с ним украинскую команду, искать деньги и сухой док для ремонта. Однако отношения с хозяином парусника — министерством образования Украины постепенно ухудшились. В 2000 году немецкие энтузиасты начали переговоры с городскими властями Штральзунда, предложив выкупить корабль и вернуть его в первый порт приписки. Городские власти позитивно отнеслись к этой идее. Они гарантировали бесплатное место для стоянки барка и его финансовую поддержку. Украина требовала за корабль один миллион евро, но затем в процессе переговоров цена была снижена до 500 тысяч евро и сделка состоялась.

В 2003 общество «Tall-Ship Friends» за добровольные денежные пожертвования выкупило «Товарищ» у украинского министерства образования. В том же году в плавучем доке 'Condock V' был отправлен в «материнскую гавань» — город Штральзунд, где 25 сентября был встречен с официальными почестями. Начиная с 2004 года, на «Народной верфи» Штральзунда (Volkswerft Stralsund GmbH), барк был в несколько этапов (в 2004-2010 гг.) подвергнут реставрации.

29 ноября 2003 ему официально было возвращено его прежнее имя Gorch Fock («Gorch Fock I»), с которым он под номером 3675 был зарегистрирован в Немецком морском Регистре.

С 2005 г. Gorch Fock размещен в качестве плавучего музея в гавани города Штральзунд, который и был его первоначальным портом приписки.

Капитаны

Германия :

• Рауль Мивез (Raul Mewes, 1933-1935)
• Август Тиле (August Thiele, 1935-1936)
• Бернхард Рогге (Bernhard Rogge, 1936-1938)
• Отто Кэлер (Otto Kähler, 1938-1939)
• Вильгельм Кале (Wilhelm Kahle, 1944-1945)

СССР , Украина :

• Иван Васильевич Трескин (1951-)
• В. В. Васильев (1957-)
• Кисов Борис Саввович (1992-1993)
• Олег Павлович Ванденко (1968-1997)
• Капитан-наставник М. И. Григор (1972-)
• Владимир Павлович Полозов (...1988...)
• Юрий Алексеевич Кущенко (1997-1999)
• Виктор Константинович Виноградов

Интересные факты

• За советский период своей жизни, в качестве «Товарищ»-II, барк проплыл 500 тысяч миль (около 936 тыс. км), побывал в 102 портах 86 стран. На нём прошли обучение морскому делу свыше 15 тысяч курсантов морских учебных заведений, в том числе из 12 иностранных государств.
• В ремонте (1999—2003) Горьх Фока принимали участие 60 профессионалов, а всего были заняты 130 человек. Общая стоимость ремонта должна была составить к концу 4,5 миллиона евро.
• В результате ремонта и замены старых материалов новыми барк должен был «полегчать» на 60 тонн.
• Начиная с 2008 года в Штральзунде ежегодно проводится гандбольный кубок «Gorch Fock(I)-Cup». В 2011 году в нём приняло участие 28 команд (15 мужских и 13 женских) из 6 федеральных земель ФРГ.

Призы

• Победа на этапе Дания–Польша в регате серии Operation Sail 1974
• Победа в регате Operation Sail 1976
• Обладатель приза «Звезда морского содружества» (изготовлен из гранита взятого с мыса Горн).

Фильмография

«Товарищ» участвовал в съёмках более сорока художественных фильмов как СССР, так и совместно с другими странами:

• «Максимка» (1952)
• «Алые паруса» (1961)
• Ветер «Надежды» (1977)
• «Мятежный Орионъ» (1978)
• «Девушка и море» (1981)
• «Дом, который построил Свифт» (1982)
• «В поисках капитана Гранта» (1985)

и многих других.

Литература

• Wulf Marquard. Die drei Leben der Gorch Fock I. (рус. Три жизни Горьх Фока I.) — Erfurt: Sutton Verlag, 2008. — 143 S. ISBN 9783866803091
• В. П. Митрофанов, П. С. Митрофанов. Школы под парусами. - Изд-во: Судостроение, 1989. ISBN 5735501267 [www.cartalana.ru/morflot-29.php Глава из книги]
• М. И. Григор. «Товарищ» идет в Балтимор. - Издательство «Маяк», 1973

Ссылки

• [www.gorchfock1.de/ Официальный сайт]  (нем.)
• [www.janmaat.de/towar.htm Технические данные и хронология истории]  (нем.)
• [www.dw-world.de/dw/article/0,,6059799,00.html Советский барк под немецким флагом] Фоторепортаж Deutsche Welle

Отрывок, характеризующий Горх Фок (барк)

Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.


В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
Желая спросить у кого нибудь из этих людей, где главнокомандующий, он подъехал к обозу. Прямо против него ехал странный, в одну лошадь, экипаж, видимо, устроенный домашними солдатскими средствами, представлявший середину между телегой, кабриолетом и коляской. В экипаже правил солдат и сидела под кожаным верхом за фартуком женщина, вся обвязанная платками. Князь Андрей подъехал и уже обратился с вопросом к солдату, когда его внимание обратили отчаянные крики женщины, сидевшей в кибиточке. Офицер, заведывавший обозом, бил солдата, сидевшего кучером в этой колясочке, за то, что он хотел объехать других, и плеть попадала по фартуку экипажа. Женщина пронзительно кричала. Увидав князя Андрея, она высунулась из под фартука и, махая худыми руками, выскочившими из под коврового платка, кричала:
– Адъютант! Господин адъютант!… Ради Бога… защитите… Что ж это будет?… Я лекарская жена 7 го егерского… не пускают; мы отстали, своих потеряли…
– В лепешку расшибу, заворачивай! – кричал озлобленный офицер на солдата, – заворачивай назад со шлюхой своею.
– Господин адъютант, защитите. Что ж это? – кричала лекарша.
– Извольте пропустить эту повозку. Разве вы не видите, что это женщина? – сказал князь Андрей, подъезжая к офицеру.
Офицер взглянул на него и, не отвечая, поворотился опять к солдату: – Я те объеду… Назад!…
– Пропустите, я вам говорю, – опять повторил, поджимая губы, князь Андрей.
– А ты кто такой? – вдруг с пьяным бешенством обратился к нему офицер. – Ты кто такой? Ты (он особенно упирал на ты ) начальник, что ль? Здесь я начальник, а не ты. Ты, назад, – повторил он, – в лепешку расшибу.
Это выражение, видимо, понравилось офицеру.
– Важно отбрил адъютантика, – послышался голос сзади.
Князь Андрей видел, что офицер находился в том пьяном припадке беспричинного бешенства, в котором люди не помнят, что говорят. Он видел, что его заступничество за лекарскую жену в кибиточке исполнено того, чего он боялся больше всего в мире, того, что называется ridicule [смешное], но инстинкт его говорил другое. Не успел офицер договорить последних слов, как князь Андрей с изуродованным от бешенства лицом подъехал к нему и поднял нагайку:
– Из воль те про пус тить!
Офицер махнул рукой и торопливо отъехал прочь.
– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.