Клари, Дезире
| Бернардин Эжени Дезирé Клари фр. Désirée Clary<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет Дезире Клари, работа худ. Р. Лефевра, 1807</td></tr> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 5 февраля 1818 — 8 марта 1844 | |||
| Рождение: | 8 ноября 1777 Франция, Марсель
| ||
| Смерть: | 17 декабря 1860 (83 года) Швеция, Стокгольм
| ||
| Место погребения: | Риддархольмская церковь, Стокгольм | ||
| Род: | Бернадоты | ||
| Отец: | Франсуа Клари | ||
| Мать: | Франсуаза Роза Соми | ||
| Супруг: | Карл XIV Юхан | ||
| Дети: | Оскар I | ||
Дезире Клари (фр. Désirée Clary, Бернадин Эжени Дезире Клари, фр. Bernardine Eugénie Désirée Bernadotte, урождённая Clary, королева Швеции Дезидерия с 1818 г.; 8 ноября 1777, Марсель — 17 декабря 1860, Стокгольм) — жена короля Швеции и Норвегии Карла XIV Юхана (он же наполеоновский маршал Жан Батист Бернадот).
Содержание
Родословная
Предки Дезире жили в Марселе. Дедом со стороны отца был Жозеф Клари (Марсель, 22 ноября 1693 — Марсель, 30 августа 1748), сын Якова Клари и Катарин Барусс, по отцовской линии внук Антуана Клари и Маргариты Канолль, а по материнской — Ангелина Барусса и Жанны Пелисье. 27 февраля 1724) в Марселе он женился на Франсуазе-Агнессе Аммори (Марсель, 6 марта 1705 — Марсель, 21 декабря 1776, которая была дочерью Франсуа Аммори и Жанны Буассон.
Дедом по материнской линии — Жозеф Соми (р. 1710 — Марсель, 29 апреля 1750), сын Жана-Луи Соми и Франсуаз Бушар. В Марселе 27 мая 1736) женился на Катарине Розе Сушерон (Марсель, 11 января 1696 — Марсель, 18 февраля 1776), дочери Франсуа Сушерона и Анны Котье.
Биография
Дезире Клари родилась в Марселе, Франция, в семье Франсуа Клари (Марсель, ул. Сен-Ферреоль, 24 февраля 1725 — Марсель, 20 января 1794), богатого торговца шелком, и его второй жены (с. 26 июня, 1759) Франсуазы Розы Соми (Марсель, 30 августа 1737 — Париж, 28 января 1815). В первый раз (с 13 апреля 1751) он был женат на Габриэле Флешон (1732 — 3 мая 1758). Детей в этом браке не было.
Её сестрой была Жюли Клари, которая стала женой Жозефа Бонапарта и носила титул Королевы Неаполитанской и Испанской.
Её брат Николя Жозеф Клари стал первым графом Клари. Был женат на Анне Жанне Ройе. У них родилась дочь Зенаид Франсуаз Клари (Париж, 25 ноября 1812 — Париж, 27 апреля 1884), которая стала женой Наполеона Бертье Ваграмского, второго герцога Ваграмского (10 сентября 1810 — 10 февраля, 1887), сына маршала Бертье.
Сама Дезире была невестой Наполеона, но после его женитьбы на Жозефине, она в 1798 году вышла замуж за генерала Жана-Батиста Бернадота, будущего короля Швеции и Норвегии. От брака с ним у неё родился единственный сын Оскар, будущий король Оскар I.
Дезире получила образование обычное для девочек в дореволюционной Франции. Она обучалась монахинями в школе при женском монастыре. Когда в 1789 году началась революция, родители забрали её домой. В юности была убеждённой республиканкой.
В 1794 году её отец умер. А брат был арестован по приказу революционного правительства. Как она говорила позже, из-за этого она познакомилась с Жозефом Бонапартом. Брат был выпущен из-под ареста и вернулся домой. Жозеф был представлен семье и вскоре женился на Жюли. Он познакомил Дезире со своим братом, генералом Наполеоном, в которого она сразу же влюбилась. Через несколько месяцев Наполеон сделал ей предложение.
В 1795 — 1797 годах проживала с матерью и сестрой в Италии, где Жозеф выполнял дипломатические миссии.
Мадам Бернадот
После возвращения во Францию Дезире встретила своего будущего супруга. И 16 августа/17 августа 1798 мадемуазель Клари вышла замуж за французского генерала, в будущем Маршала Жана-Батиста Жюля Бернадота. В 1799 у них родился сын, которого назвали скандинавским именем Оскар.
После того как Бернадот стал наследным принцем Швеции в 1810 году, она жила в этой стране с 1810 по 1811, после чего, испытывая неприязнь к Швеции, вернулась в Париж, где оставалась вплоть до 1823 года, в то время как её муж был в Стокгольме (в 1818 он стал королём). Начиная с капитуляции Парижа в 1814 году и до Реставрации Бурбонов дом наследной принцессы Дезидерии являлся приютом для семьи Бонапартов, боявшихся повторить участь Наполеона.
21 августа 1829 года состоялась её официальная коронация в Стокгольме как королевы Швеции, под именем Дезидерия. Королева Дезидерия похоронена в церкви Шевалье рядом с мужем, королём Швеции Карлом XIV Ю́ханом (Жаном-Батистом Бернадотом).
В честь Дезире Клари назван астероид (344) Дезидерата, открытый в 1892 году.
В 1951 году увидела свет книга австрийской писательницы Анны-Марии Зелинко «Желанная», повествующая о жизни и судьбе Дезире Клари. В России на русском языке в 1993 году книга вышла под названием «Дезире».
В 1954 году был снят художественный кинофильм «Дезире: любовь императора Франции» (название оригинала: Désirée) режиссёра Генри Костера с Джин Симмонс в роли Дезире, Марлоном Брандо в роли Наполеона Бонапарта, Мерл Оберон в роли Жозефины.
Память
В честь Дезире Клари названа станция метро в Марселе.
Напишите отзыв о статье "Клари, Дезире"
Ссылки
- [lib.aldebaran.ru/author/zelinko_annamariya/zelinko_annamariya_dezire/ Анна-Мария Зелинко. Дезире]
Отрывок, характеризующий Клари, Дезире
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
