Дураццо, Джамбаттиста
| Джамбаттиста Дураццо итал. Giovanni Battista Durazzo<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 28 июля 1639 — 28 июля 1641 | |||
| Предшественник: | Агостино Паллавичино | ||
| Преемник: | Джованни Агостино де Марини | ||
| Рождение: | 1565 Генуя | ||
| Смерть: | 28 марта 1642 Генуя | ||
| Место погребения: | церковь Утешения | ||
| Отец: | Винченцо Дураццо | ||
| Мать: | Джулия Гарбарино | ||
| Супруга: | 1.Мария Ассерето 2.Лелия Риччи | ||
| Дети: | Джованни Маттео, Винченцо, Джованни Антонио, Грегорио, Фраческо, Джованни Бернардо, Карло Оттавио, Раффаэле, Джулия, Анна, Бенедетта | ||
Джамбаттиста Дураццо (итал. Giovanni Battista Durazzo; Генуя, 1577 — Генуя, 1649) — дож Генуэзской республики.
Биография
Сын Винченцо Дураццо и Джулии Гарбарино, родился в Генуе около 1565 года. Его дядя Джакомо, брат Винченцо, был первым дожем из семьи Дураццо, Пьетро Дураццо, двоюродный брат Джамбаттисты, также занимал этот пост.
Впервые на страницах хроник Джамбаттиста появляется в 1607 году, когда он был кандидатом в сенаторы. Далее он работал в экономических и финансовых магистратах Генуэзской республики в 1608-1609 годах. В 1610 году стал капитаном города, а в конце того же года он был избран в новым губернатором Корсики сроком на два года.
Вернувшись в Геную, он служил в магистрате изобилия (1616), был регент-капитаном Бизаньо (1617). Далее он вновь служил в магистрате изобилия (в 1623 и 1627 годах) и комиссаром оружия во время войны 1625 года с герцогством Савойским. В 1629 году он был избран в Верховный синдикаторий, служил в магистрате здравоохранения и шесть раз занимал должность защитника Банка Сан-Джорджо.
Три раза кандидатура Дурраццо на пост дожа была отвергнута: в 1627 (четвертое место среди шести кандидатов), в 1631 (третье место среди трех) и снова в 1635 году, когда он проиграл Джованни Франческо Бриньоле Сале. Наконец, 28 июля 1639 года Дураццо с 190 голосами обошел Оттавио Саули (179 голосов).
Церемония коронации дожа была отложена до 27 апреля 1640 года, чтобы его сын Франческо, новый епископ епархии Бруньято по решению архиепископа Генуи кардинала Стефано Дурраццо (двоюродного брата дожа), мог присутствовать и благословить отца в соборе Святого Лаврентия. Как дож он также был провозглашен королём Корсики.
Правление и последние годы
Дож Джованни Баттиста Дурраццо, 104-й республиканской истории, был вынужден продолжать линию своего предшественника Агостино Паллавичино по военно-морскому обновлению республики и достижению большей экономической независимости от Филиппа IV Испанского, что привело к разладу между державами (хотя сам Дураццо был сторонником Испании). Он также продолжил строительство нового причала у маяка Генуи.
По истечении срока мандата 28 июля 1641 года Дураццо был назначен пожизненным прокурором. Он продиктовал завещание 23 мая 1642 года и умер в Генуе 28 мая того же года. Его тело было погребено в церкви Утешения.
Личная жизнь
От двух своих браков с Марией Ассерето, а затем с Лелией Риччи он имел множество детей: сыновей Джованни Маттео, Винченцо, Джованни Антонио, Грегорио, Франческо (епископ Бруньято), Джованни Бернардо (кармелит), Карло Оттавио и Раффаэле (последний, возможно, умер в младенчестве); дочерей Джулию, Анну (обе - монахини монастыря Санта-Марта) и Бенедетту (жена Орацио де Франчески).
Библиография
- Sergio Buonadonna, Mario Mercenaro, Rosso doge. I dogi della Repubblica di Genova dal 1339 al 1797, Genova, De Ferrari Editori, 2007.
Напишите отзыв о статье "Дураццо, Джамбаттиста"
Отрывок, характеризующий Дураццо, Джамбаттиста
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
