Де Франки, Джироламо (1585)

Джироламо Де Франки Тозо итал. Gerolamo De Franchi Toso<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Дож Генуи
8 сентября 1652 — 8 сентября 1654
Предшественник:	Агостино Чентурионе
Преемник:	Алессандро Спинола
Рождение:	6 января 1585(1585-01-06) Генуя
Смерть:	1668(1668) Генуя
Место погребения:	церковь Сан-Франческо-де-Альбаро
Отец:	Федерико Де Франки
Мать:	Магдалена Дураццо
Супруга:	Бригида Монелья
Дети:	Чезаре, Анджела, Джованни Бенедетто

Джироламо Де Франки Тозо (итал. Gerolamo De Franchi Toso; Генуя, 1585 — Генуя, 1668) — дож Генуэзской республики.

Биография

Родился в Генуе 6 января 1585 года в семье Федерико Де Франки (дожа Генуи в 1623-1625) и Магдалены Дураццо. Помимо его отца, пост дожа занимали его брат и политический соперник Джакомо Тозо Де Франки (1648-1650), дедушка по отцовской линии, Джироламо Де Франки Тозо и дед по материнской линии Джакомо Дураццо Гримальди (1573-1575).

В юности изучал военное искусство и риторику. Первой государственной должностью Джироламо стал пост коменданта крепости Приамар близ Савоны в 1618 году. Уже в 1620 году Джироламо занялся коммерческими делами и вошел в число управляющих Банка Сан-Джорджо. Во время решающих этапов войны 1625 года между Генуей и герцогством Савойским, вспыхнувшей во время правления его отца Федерико, Джироламо не упоминался в хрониках как государственный служащий, что, по-видимому, говорит о том, что он оставался в сфере банковского дела. Это способствовало дальнейшему росту его благосостояния, в частности, в эти годы он купил виллы в областях Альбаро и Нерви.

С избранием нового дожа Джованни Франческо Бриньоле Сале (1635-1637) Джироламо был избран сенатором Республики. С 1635 года он служил главой магистрата инквизиторов, органа, созданного в 1628 году дожем Джованни Лука Кьявари для борьбы с заговорами. Между 1637 и 1642 годами он работал главой магистрата иностранной валюты, а также был сенатором Республики и отвечал за борьбу с бандитизмом.

Правление и последние годы

Занимавший на тот момент пост президента больницы Памматоне, Джироламо 8 сентября 1652 года получил большинство голосов членов Большого совета и был избран дожем, а также королём Корсики. Для Джироламо это были уже третьи выборы: в 1644 году он уступил 6 голосов Луке Джустиниани, а в 1648 году проиграл 7 голосов своему брату Джакомо.

Уже ко времени избрания Джироламо страдал подагрой, однако смог участвовать в коронации 6 января 1653 года.

Дож Джироламо Де Франки, в отличие от мягкого и уважавшего республиканские законы правления своего брата Джакомо, проявил себя как авторитарный правитель, особенно в области правосудия.

Из-за определенных конфликтов с генуэзской знатью Джироламо пришлось ждать два года после истечения срока своего мандата 8 сентября 1654 года, чтобы получить пост пожизненного прокурора (1656). Он участвовал в заседаниях Сената до 28 августа 1668 года и умер в своем дворце на Пьяцца-Банки в Генуе в конце того года. По завещанию от 14 ноября 1660 года, он был похоронен в церкви Сан-Франческо-де-Альбаро, а не в семейном склепе в церкви Сан-Франческо-ди-Кастеллетто, где были похоронены его отец и братья.

Личная жизнь

От брака с Бригидой Монелья имел детей: Чезаре, Анджелу и Джованни Бенедетто.

Библиография

• Sergio Buonadonna, Mario Mercenaro, Rosso doge. I dogi della Repubblica di Genova dal 1339 al 1797, Genova, De Ferrari Editori, 2007.

Отрывок, характеризующий Де Франки, Джироламо (1585)

– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.