Чентурионе, Джорджо

Джорджо Чентурионе итал. Giorgio Centurione<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Дож Генуи
22 июня 1621 — 22 июня 1623
Предшественник:	Амброджо Дориа
Преемник:	Федерико Де Франки
Рождение:	23 апреля 1553(1553-04-23) Генуя
Смерть:	11 января 1629(1629-01-11) (75 лет) Генуя
Место погребения:	церковь Св. Франциска Ассизского, Сестри-Поненте
Род:	Чентурионе
Отец:	Доменико Чентурионе
Мать:	Николозина Форнари
Супруга:	1.Ипполита Спинола 2. Лелия Спинола 3.Эрсилия Каттанео де Марини
Дети:	12 детей, в том числе Св. Вирджиния

Джорджо Чентурионе (итал. Giorgio Centurione; Генуя, 1553 — Генуя, 1629) — дож Генуэзской республики.

Биография

Сын Доменико Чентурионе и Николозины Форнари, родился в Генуе в 1552 или 23 апреля 1553 года, как сообщалось в других биографических источниках. Его семья была в основном связана с дипломатической деятельностью, поэтому Джорджо посвятил себя изучению истории и гражданского права, а также иностранных языков, таких как испанский, французский и немецкий.

Поступив на военную службу, Джорджо был зачислен на галеру генуэзского флота в ранге командира и вместе с испанским флотом знаменитого адмирала Андреа Дориа сражался в 1571 году против турок у острова Курцолари, Греция. В период между 1579 и 1580 годами в Генуе он организовывал заботу о жертвах чумы. В 1582 году он был послан республикой на территорию маркизата Финале с армией, чтобы противостоять наступлению войск маркиза против малой Республики Ноли, союзной Генуе.

В том же году, примерно в июле, Джорджо был отправлен в Аугсбург в качестве чрезвычайного посла на заседание сейма князей Германии для решения вопроса о судьбе маркизата Финале. Генуя претендовала на земли маркиза Альфонсо Дель Карретто, и Джорджо пояснил императору Фердинанду позицию республики, а также обвинил Испанию в том, что она плетет интриги ради получения контроля над Финале.

Затем в качестве посла республики Джорджо был отправлен в Рим, чтобы Святейший Престол в лице папы Григория XIII одобрил создание в Генуе магистрата монахинь. Папа отказал, передал в распоряжение генуэзской епархии около 600 монахинь. После этого Джорджо был назначен ответственным за борьбу бандитизмом в Генуе и после нескольких успешных эпизодов продвинулся до поста Генерального комиссара. В 1583 году он приветствовал герцога Карла Эммануила I, герцога Савойского, в Савоне.

В 1588 году Джорджо был назначен губернатором Корсики, но из-за бюрократических нюансов (требовался возраст не менее сорока лет) был освобожден от должности. Он, однако, остался на острове, где в 1589 году был повышен до члена собрания административных и судебных чиновников. В те же годы, параллельно государственной карьере, он расширил свои экономические интересы, вместе с братьями Стефано и Джулио открыв банк в Неаполе, который предложил кредиты Королевству Неаполь. В 1592-1595 годах Джорджо был одним из реформаторов магистрата трирем, руководителем строительства новых стен вокруг Генуи (1594), сенатором Республики.

В Генуе в 1599 году он встречал королеву Маргариту, жену Филиппа III Испанского и сопровождал ее в Испанию, где стал чрезвычайным послом республики. В Испании Джорджо пытался противостоять устремлениям короля получить право сюзеренитета над Финале.

Вернувшись в Геную, он продолжил карьеру в сфере безопасности и правосудия. При доже Агостино Дориа (1601-1603) он был вновь избран в Сенат и стал членом Коллегии прокуроров, а также участвует в разработке мер против бандитизма. В те же годы он также занимал посты защитника инквизиции и главы магистрата милиции. Убийство принца Монако Эркюля в ноябре 1604 года вызвало опасения генуэзцев о возможном нападении на Монако со стороны герцога Савойского. Джорджо Чентурионе был послал из Генуи в Монако, чтобы предотвратить попытку осады города савойцами.

В 1607 году Джорджо был вновь избран сенатором и губернатором (отвечал за новые фортификационные сооружения в порту Ла-Специя), приобрел новые назначения (один из восьми полковников Республики, полковник Сестри-Потенте, член магистрат денег, губернатор Корсики). В те же годы он несколько раз бывал при дворе Карла Эммануила I с целью урегулирования новых разногласий между Генуей и савойцами.

Правление

Внезапная смерть в результате инсульта вновь избранного дожа Амброджо Дориа 12 июня 1621 года вызвала необходимость избрать его преемника, и 22 июня им стал Джорджо Чентурионе.

Мандат Чентурионе отличался сильным голодом в стране. Для его преодоления был создан магистрат взаимопомощи, заключены контракты на поставку продовольствия с армянскими купцами. По истечении мандата 22 июня 1623 года Чентурионе был назначен пожизненным прокурором и главой милиции.

С ростом напряженности между Генуей и герцогством Савойским Джорджо был назначен руководить войсками в Западной Ривьере и встал во главе созданного военного магистрата. До последних дней жизни он сотрудничал с генуэзским правительством в борьбе с бандитизмом. Он умер в Генуе 11 января 1629 года, оставив наследникам огромное состояние. В 1682 году его тело было перенесено в церковь святого Франциска Ассизского в Сестри-Поненте.

Личная жизнь

Был трижды женат: его первой женой была Ипполита Спинола, второй - Лелия Спинола, третьей Эрсилия Каттанео де Марини. Имел по крайней мере двенадцать детей, в том числе Св. Вирджинию.

Библиография

• Sergio Buonadonna, Mario Mercenaro, Rosso doge. I dogi della Repubblica di Genova dal 1339 al 1797, Genova, De Ferrari Editori, 2007.
• Armando Di Raimondo, Giorgio Centurione. Aspetti storici e biografici inediti di un grande Doge della Repubblica di Genova, ne “La Berio”, Genova, a. XLI (2001), n. 1, pp. 3–33.

Отрывок, характеризующий Чентурионе, Джорджо

– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
Но он боялся гения Бонапарта, который мог оказаться сильнее всей храбрости русских войск, и вместе с тем не мог допустить позора для своего героя.
Взволнованный и раздраженный этими мыслями, князь Андрей пошел в свою комнату, чтобы написать отцу, которому он писал каждый день. Он сошелся в коридоре с своим сожителем Несвицким и шутником Жерковым; они, как всегда, чему то смеялись.
– Что ты так мрачен? – спросил Несвицкий, заметив бледное с блестящими глазами лицо князя Андрея.
– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил: