Гримальди-Чеба, Ладзаро
| Ладзаро Чеба Гримальди итал. Lazzaro Grimaldi Cebà <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 7 декабря 1597 — 15 февраля 1599 | |||
| Предшественник: | Маттео Сенарега | ||
| Преемник: | Лоренцо Саули | ||
| Рождение: | 1520 Генуя | ||
| Смерть: | 16 февраля 1599 Генуя | ||
| Место погребения: | церковь Санта-Мария-делла-Челла | ||
| Отец: | Доменико Чеба Гримальди | ||
| Мать: | Клара де Кальви | ||
| Супруга: | Марция Чентурионе | ||
Ладзаро Гримальди-Чеба (итал. Lazzaro Grimaldi Cebà; Генуя, 1520 — Генуя, 1599) — дож Генуэзской республики.
Биография
О фигуре Ладзаро Гримальди сохранилось довольно мало сведений. Он был сыном Доменико Гримальди и Клары де Кальви, родился в Генуе в период около 1520 года. Благоадря знатности своей семьи, он рано поступил на государственную службу.
В 1573 году он стал синьором генуэзского феода Мазоне в долине Стура - эти земли он приобрел за 17.000 золотых крон у Беттины Паллавичини, матери его жены Марции Чентурионе. Гримальди обустроил в деревне несколько оборонительных сооружений, таких как новый замок, новые стены в северной части земель и укрепленные домов в южной части для работников, занятых на местном сталелитейном производстве. Гримальди также был инициатором строительства церкви Богоматери в Мазоне между 1580 и 1584 годами.
7 декабря 1597 года Гримальди был избран дожем и занимал эту должность до 15 февраля 1599 года, когда, за десять месяцев до истечения срока своего мандата, его хватил удар, и на следующий день он умер. Тело Гримальди было похоронено в церкви Санта-Мария-делла-Челла в Сампьердарене.
От его брака с Марцией Чентурионе у Ладзаро не было детей, и его наследство, включавшее также здания в историческом центре Генуи, получил сын его сестры Перетты, внук Джованни Доменико Спинолы.
Библиография
- Sergio Buonadonna, Mario Mercenaro, Rosso doge. I dogi della Repubblica di Genova dal 1339 al 1797, Genova, De Ferrari Editori, 2007.
Напишите отзыв о статье "Гримальди-Чеба, Ладзаро"
Отрывок, характеризующий Гримальди-Чеба, Ладзаро
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
