Думайр
| Город
Думайр الضمير 
Показать/скрыть карты
|
Думайр (араб. الضمير), также Думейр[1] — город на юго-западе Сирии, расположенный на территории мухафазы Дамаск. Входит в состав района Дума.
Содержание
Географическое положение
Город находится в центральной части мухафазы, к югу-западу от хребта Джебель-эд-Дмейр, на расстоянии приблизительно 35 километров к северо-востоку от Дамаска, административного центра провинции и столицы страны. Абсолютная высота — 693 метра над уровнем моря[2].
Демография
По оценочным данным 2013 года численность населения составляла 38 532 человек[3]. Динамика численности населения города по годам:
| 2003 | 2013 |
|---|---|
| 30 542[4] | 38 532[5] |
Транспорт
В 3 километрах от города расположена авиабаза ВВС Сирии. Ближайший гражданский аэропорт расположен в городе Дамаск[2].
Достопримечательности
В городе расположен храм Зевса Гипсиста, раскопанный археологами в 1983 году. Храм был построен в период правления римского императора Филиппа Араба[6].
Напишите отзыв о статье "Думайр"
Примечания
- ↑ [loadmap.net/ru?qq=33.6419%2036.6928&z=12&s=-1&c=41&g=1 Думейр на топографической карте Генштаба]
- ↑ 1 2 [www.fallingrain.com/world/SY/08/Dumayr.html Dumayr, Syria Page] (англ.). Fallingrain Global Gazetteer. Проверено 4 марта 2013. [www.webcitation.org/6FLqcs61N Архивировано из первоисточника 24 марта 2013].
- ↑ [world-gazetteer.com/wg.php?x=&men=gpro&lng=en&des=wg&geo=-202&srt=31nn&col=adhoq&msz=1500&pt=c&va=&geo=-174052 Şumayr] (англ.). World Gazetteer. Проверено 4 марта 2013. [www.webcitation.org/6FLqdJsxf Архивировано из первоисточника 24 марта 2013].
- ↑ оценочное
- ↑ расчётное
- ↑ [web.archive.org/web/20110710191735/www.encyclopedia-sy.com/temple.php Encyclopedia Sy]
Ссылки
- [loadmap.net/ru?qq=33.6419%2036.6928&z=12&s=-1&c=41&g=1 Думейр на топографической карте Генштаба]
|
||||||||||||
Отрывок, характеризующий Думайр
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.
