Жизнь и времена судьи Роя Бина
Поделись знанием:
К:Фильмы 1972 годаК:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
| Жизнь и времена судьи Роя Бина | |
| The Life and Times of Judge Roy Bean | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Джон Форман |
| Автор сценария | |
| В главных ролях | |
| Оператор |
Эдвард Скейф |
| Композитор | |
| Кинокомпания |
First Artists |
| Длительность |
120 мин. |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
«Жизнь и времена судьи Роя Бина» (англ. The Life and Times of Judge Roy Bean) — американский комедийный вестерн режиссёра Джона Хьюстона по книге К. Л. Зоннихсена. Премьера фильма состоялась 18 декабря 1972 года.
Сюжет
Приехав в маленький городок Винигарун в Западном Техасе, судья Рой Бин, известный техасский вешатель, за поимку которого назначена награда, открыто входит в местный салун. Там его избивают, полуживого привязывают к лошади и отпускают в прерию умирать. Спасённый мексиканкой Марией-Еленой судья возвращается и убивает всех посетителей салуна, грозя убить любого преступника, кто посмеет вернуться. Он также объявил себя олицетворением закона и порядка и переименовал город в Лэнгтри, в честь легендарной британской актрисы Лили Лэнгтри. Общество процветает, за счёт творящегося самосуда Бина над прибывающими в город преступниками.
После смерти Марии-Елены судье под давлением его помощников, жёны которых раньше занимались проституцией, приходится покинуть город. Через несколько лет Бин снова возвращается в Лэнгтли, чтобы спасти свою дочь от неприятностей. Город находится во власти подозрительного типа Фрэнка Гасса. В этих обстоятельствах Бину снова приходится вершить правосудие собственными методами.
В ролях
- Пол Ньюман — судья Рой Бин
- Рой Дженсон — преступник
- Гэри Комбс — преступник
- Фред Брукфилд — преступник
- Бенни Э. Доббинс — преступник
- Ричард Фансуорт — преступник
- Лерой Джонсон — преступник
- Фред Кроун — преступник
- Терри Леонард — преступник
- Дин Смит — преступник
- Марго Эппер — проститутка
- Джинни Эппер — проститутка
- Стефани Эппер — проститутка
- Виктория Принсипал — Мария-Елена
- Барбара Дж. Лонго — толстуха
- Энтони Перкинс — преподобный ЛаСалль
- Фрэнк Сото — главарь мексиканцев
- Нед Битти — Тектор Крайтс (англ. Tector Crites)
- Джим Бёрк — Барт Джексон
- Мэтт Кларк — Ник-Грязнуля (англ. Nick the Grub)
- Билл МакКинни — Фермель Парли (англ. Fermel Parlee)
- Стив Кэнэли — Джим-Любимец шлюх (англ. Whorehouse Lucky Jim)
- Франческа Джарвис — миссис Джексон
- Карен Карр — жена Ника-Грязнули (англ. Mrs. Grub)
- Ли Меза — миссис Парли
- Долорес Кларк — жена Джима-Любимца шлюх (англ. Mrs. Whorehouse Jim)
- Таб Хантер — Сэм Додд
- Нил Саммерс — Руфус Крайл с реки Снейк (англ. Snake River Rufus Krile)
- Джек Колвин — сутенёр
- Джон Хьюстон — Джеймс «Гризли» Адамс
- медведь Бруно — сторожевой медведь
- Говард Мортон — фотограф
- Стейси Кич — Боб-Плохиш
- Билли Пирсон — начальник станции
- Родди Макдауэлл — Фрэнк Гасс
- Стэн Барретт — киллер
- Дин Каспер — портье
- Дон Старр — управляющий оперного театра
- Альфред Г. Боснос — служащий оперного театра
- Энтони Зерб — жулик
- Джон Хадкинс — мужчину у служебного входа в театр
- Дэвид Шарп — врач
- Жаклин Биссет — Роуз Бин
- Ава Гарднер — Лили Лэнгтри
- Майкл Сарразин — муж Роуз
- Кен Фрихелл — посетитель борделя (нет в титрах)
- Марк Хедли — Билли Кид (нет в титрах)
- Дункан Инчес — житель Винигаруна (нет в титрах)
- Расти Ли — игрок на тубе (нет в титрах)
Съёмочная группа
- Режиссёр-постановщик: Джон Хьюстон
- Сценарист: Джон Милиус
- Продюсер: Джон Форман
- Композитор: Морис Жарр
- Оператор: Ричард Мур
- Монтажёр: Хью С. Фаулер
- Художник-постановщик: Тамби Ларсен
- Художник по костюмам: Эдит Хэд
- Гримёры: Уильям Таттл, Монти Уэстмор
- Звукорежиссёры: Ларри Джост, Кит Стэффорд
- Постановка трюков: М. Джеймс Арнетт, Стэн Барретт (нет в титрах)
- Дирижёр: Морис Жарр
Номинации
- 1973 — Премия «Оскар»: номинация на лучшую песню к фильму — Marmalade, Molasses & Honey, музыка: Морис Жарр, слова: Мэрилин Бергман и Алан Бергман
- 1973 — «Золотой глобус»:
- номинация на лучшую песню — Marmalade, Molasses & Honey, музыка: Морис Жарр, слова: Мэрилин Бергман и Алан Бергман
- номинация на Лучший актёрский дебют в женской роли — Виктория Принсипал
Интересные факты
- Слоган фильма: «Даже если эта история — вымысел, она могла бы случиться наяву» (англ. If this story ain't true... it shoulda been).
- Дебютный фильм актрисы Виктории Принсипал и актёра Стива Кэнели. Оба эти актёра вместе сыграли в телесериале «Даллас» (1978).
- Актёр Майкл Сарразин не играл в картине, можно увидеть лишь его портрет на фотографии в конце фильма.
- Актёр Нед Битти сыграл судью Роя Бина в минисериале «Улицы Ларедо» (1995).
- Шрам неизвестного происхождения на шее лейтенанта Рейна, персонажа фильма режиссёра Квентина Тарантино «Бесславные ублюдки» (2009), отсыл к судье Рою Бину.
См. также
Напишите отзыв о статье "Жизнь и времена судьи Роя Бина"
Ссылки
- «Жизнь и времена судьи Роя Бина» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v29197 Жизнь и времена судьи Роя Бина] (англ.) на сайте allmovie
- [www.imdb.com/title/tt0068853/awards Награды на сайте IMDb (англ.)]
- [www.imdb.com/title/tt0068853/trivia Интересные факты на сайте IMDb (англ.)]
- [www.imdb.com/title/tt0068853/taglines Слоганы фильма на сайте IMDb (англ.)]
Отрывок, характеризующий Жизнь и времена судьи Роя Бина
В этот вечер Ростовы поехали в оперу, на которую Марья Дмитриевна достала билет.
Наташе не хотелось ехать, но нельзя было отказаться от ласковости Марьи Дмитриевны, исключительно для нее предназначенной. Когда она, одетая, вышла в залу, дожидаясь отца и поглядевшись в большое зеркало, увидала, что она хороша, очень хороша, ей еще более стало грустно; но грустно сладостно и любовно.
«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
