Завадовский, Михаил Николаевич

Михаил Николаевич Завадовский
Дата рождения	12 (25) ноября 1900(1900-11-25)
Место рождения	с. Пчелиновка, Бобровский уезд, Воронежская губерния, Российская империя
Дата смерти	29 января 1960(1960-01-29) (59 лет)
Место смерти	Воронеж, РСФСР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Пехота
Звание
Командовал	57-я кавалерийская дивизия 18-я гвардейская стрелковая дивизия 8-й гвардейский стрелковый корпус 8-й гвардейский воздушно-десантный корпус
Сражения/войны	Гражданская война в России Польский поход РККА Великая Отечественная война
Награды и премии

Михаил Николаевич Завадовский (12 [25] ноября 1900, с. Пчелиновка, Воронежская губерния — 29 января 1960, Воронеж) — советский военный деятель, генерал-лейтенант. Герой Советского Союза.

Начальная биография

Михаил Николаевич Завадовский родился 12 (25) ноября 1900 года в селе Пчелиновка (ныне — Бобровского района Воронежской области) в семье крестьянина.

Закончил семь классов.

Военная служба

Гражданская война

С февраля 1918 года служил в рядах РККА. Принимал участие в Гражданской войне, воевал на Юго-Западном фронте в батальоне связи 1-й Московской стрелковой дивизии, с февраля 1919 года — в Воронежском полку, а с ноября 1919 года — в кавалерийском эскадроне 23-й стрелковой дивизии. С марта 1920 года был старшиной 1-го запасного кавалерийского полка Юго-Западного фронта.

Межвоенный период

В ноябре 1922 года Завадовский был уволен в запас.

В сентябре 1923 года был вторично призван в РККА и был направлен на учёбу в 1-ю Московскую кавалерийскую школу, из которой в мае 1924 года был переведён в 6-ю Симферопольскую кавалерийскую школу, после реорганизации которой был переведён в Крымскую кавалерийскую школу, которую окончил в 1926 году.

В 1928 году вступил в ряды ВКП(б).

Служил в 45-м кавалерийском полку 11-й кавалерийской дивизии в Белорусском и Приволжском военных округах в качестве командира взвода, начальника полковой школы, помощника начальника штаба полка, эскадрона. С января 1933 года командовал отдельным кавалерийским эскадроном Челябинской стрелковой дивизии Приволжского военного округа. С февраля 1935 года был начальником полковой школы 44-го кавалерийского полка 11-й кавалерийской дивизии.

С сентября 1937 года командовал 115-м кавалерийским полком 29-й стрелковой дивизии, с июля 1938 года — 32-м казачьим полком 6-й кавалерийской дивизии, некоторое время исполнял должности командиров 114-го и 35-го кавалерийских полков.

Принимал участие в польском походе 1939 года.

С июля 1940 года командовал 4-м мотострелковым полком 4-й танковой дивизии (6-й механизированный корпус, Западный Особый военный округ). В 1941 году закончил Курсы усовершенствования начальствующего состава при Военной академии механизации и моторизации РККА имени И. В. Сталина.

Великая Отечественная война

Через несколько дней после начала войны 6-й механизированный корпус под командованием генерала Хацкилевича был послан в наступление командованием Западного фронта, в ходе которого попал около западной границы. Также в окружение попал и полковник Завадовский.

В боях Москвой полк под командованием Завадовского, входивший в 57-ю кавалерийскую дивизию, отличился 7 декабря 1941 года при разгроме войск противника в районе посёлка Серебряные Пруды (Московская область). Полк в конном строю обошёл посёлок с юга и нанёс удар по тылу противника.

В январе 1942 года полковник Завадовский был назначен на должность командира 57-й кавалерийской дивизии, которая в составе группы генерал-лейтенанта Белова прорвалась в тыл войск противника, где в течение нескольких месяцев находилась в рейде на вяземском направлении. За этот рейд Завадовский был награждён орденом Красной Звезды.

После возвращения из рейда в апреле 1942 года Завадовский был назначен на должность командира 18-й гвардейской стрелковой дивизии, которая держала оборону в Калужской области и входила в 16-ю армию.

Вскоре Михаилу Николаевичу Завадовскому было присвоено звание генерал-майора.

На реке Жиздра Завадовский провёл частную наступательную операцию. С 22 по 26 февраля 1943 года дивизия, прорвав полосу обороны дивизии противника, ворвалась в посёлок Букань (Калужская область). Создав ударную группу из стрелкового полка и 18-и танков, Завадовский повёл её в бой. В ходе наступления дивизия захватила пленных, десятки орудий, склады с боеприпасами, а также госпиталь с ранеными. Но противник подтянул две танковые и пять пехотных дивизий и сумел остановить последующее наступление.

12 июля 1943 года 18-я гвардейская стрелковая дивизия в составе 11-й гвардейской армии перешла в контрнаступление на северном участке Курской дуги и вскоре оборона была прорвана. Завадовский начал наступление и через несколько дней наряду с 5-м танковым корпусом дивизия под командованием Завадовского освободила Болхов. За умелое руководство Завадовский был награждён орденом Кутузова 2-й степени.

Вскоре 18-я гвардейская стрелковая дивизия вышла к реке Десна к подступам Брянска, но вскоре была переброшена на Прибалтийский фронт, где в ноябре перешла в наступление севернее Витебска.

24 ноября 1943 года осколком разорвавшегося снаряда Завадовский был тяжело ранен. Были повреждены ноги и рука, а также в двух местах были перебиты кости. Четыре месяца находился в московском госпитале. В конце марта 1944 года Завадовский вернулся на фронт, где был назначен на должность заместителя командующего в 11-ю гвардейскую армию, через месяц — на должность командир 8-го гвардейского стрелкового корпуса.

Летом 1944 года 8-й гвардейский стрелковый корпус принимал участие в освобождении Белоруссии и Литвы. Прорвав оборону противника, корпус освободил Оршу и продолжил наступление к реке Березина, где, захватив два плацдарма южнее и севернее города Борисов, Завадовский приказал корпусу обойти город, ударив с тыла. 1 июля 1944 года Борисов был освобождён.

14 июля 1944 года корпус вышел к реке Неман, с ходу форсировав его двумя полками, один из которых был направлен для наступления в полосу соседней дивизии с целью облегчения форсирования реки. На следующий день обе дивизии захватили значительный плацдарм. За эту операцию Завадовский был награждён орденом Красного Знамени, а также было присвоено звание генерал-лейтенанта.

16 октября 1944 года 3-й Белорусский фронт после мощной артиллерийской подготовки начал наступление. Войска противника оказывали упорное сопротивление, переходя в контратаки. В приграничной полосе 5-я гвардейская стрелковая дивизия на рубеже Обелуж — Будевице действовала успешно, но затем встретила упорное сопротивление противника. Завадовский ввёл в бой один полк из второго эшелона, восстановивший положение на этом участке. Советские воинские соединения вышли на позиции противника в районе Мисавице. 5-я гвардейская дивизия сумела продвинуться на запад до 6-и километров. Вскоре дивизия с юга, а 83-я с севера вошли в город Вирбалис.

Во время наступления в январе 8-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерал-лейтенанта Завадовского сыграл важную роль в уничтожении восточно-прусской группировки противника. Корпус, введённый в прорыв, атаковал противника без предварительной подготовки. Специально подготовленные отряды, заняв первую линию обороны, провели рейд по ближним тылам противника. 21 января 1945 года выход корпуса наряду с 1-м танковым корпусом в район Таплаккена, ставший решающим по захвату Инстербурга, который был освобождён на следующий день. Развивая наступление, корпус захватил Велау, а также форсировал Прегель, Дайме и Алле, выйдя к южным окраинам Кёнигсберга.

Корпус успешно действовал во время штурма Кёнигсберга с 6 по 9 апреля 1945 года. Выполнив задачу первого дня, во второй день корпус взял паровозное депо, ворвался в Розенау, Зюдпарк. На третий день штурма корпус оказался перед третьим оборонительным рубежом: надо было форсировать два рукава реки Прегель, за которым стоял замок. В ночь на 8 апреля противник направил последние резервы, но утренняя атака провалилась, и тогда Завадовский перегруппировал корпус. После артиллерийской и авиационной подготовки корпус прорвал оборону противника и вышел к водному рубежу. Большая часть войск противника оказалась в окружении. Завадовский лично руководил штурмом и организовал форсирование реки. На противоположном берегу был захвачен плацдарм, и с наступлением рассвета сражение развернулось в центре города. К вечеру гарнизон противника капитулировал. Многие солдаты и офицеры корпуса за штурм Кёнигсберга были награждены орденами и медалями.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 19 апреля 1945 года за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство гвардии генерал-лейтенанту Михаилу Николаевичу Завадовскому присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 5035).

Во время штурма порта Пиллау Завадовский выделил из состава 83-й гвардейской стрелковой дивизии 650 бойцов и в ночь перед штурмом на катерах и самоходных баржах перебросил на косу Фрише-Нерунг. Вскоре гарнизон Пиллау капитулировал.

Послевоенная карьера

После войны командовал 8-м гвардейским стрелковым и 8-м гвардейским воздушно-десантным корпусами.

В июле 1949 года Закончил Высшие академические курсы при Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова. С июля 1949 года работал помощником командующего войсками Горьковского военного округа, с октября 1953 года — Главным военным советником в Болгарской народной армии и военным атташе СССР в Народной Республике Болгария, а с 1955 года — Главным военным советником при Министре обороны Народной Республики Болгарии.

В июле 1956 года был назначен на должность помощника командующего войсками Одесского военного округа по военно-учебным заведениям, а в ноябре 1956 года — на должность первого заместителя командующего войсками Сибирского военного округа.

Михаил Николаевич Завадовский умер 30 января 1960 года. Похоронен на Коминтерновском кладбище в Воронеже.

Память

Летом 1971 года отправился в первый рейс средний морозильный траулер «Михаил Завадовский», названный в честь Героя.

Награды

• Медаль «Золотая Звезда»;
• два ордена Ленина (21.02.1945; 19.04.1945);
• три ордена Красного Знамени (04.07.1944; 03.11.1944; 20.06.19949);
• орден Кутузова 2-й степени (№ 339 от 27.08.1943);
• орден Отечественной войны 1-й степени (28.04.1943);
• орден Красной Звезды (21.07.1942);
• медали.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6545 Завадовский, Михаил Николаевич]. Сайт «Герои Страны».

• [www.az-libr.ru/index.shtml?Persons&000/Date/Birth/1125 Михаил Николаевич Завадовский на сайте az-libr.ru].

Отрывок, характеризующий Завадовский, Михаил Николаевич

Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.