Канем (империя)

Канем (ок. 700—1376) — доколониальное африканское государство. Занимало территорию современного Чада, а также юго-западной Ливии (Феццана), восточного Нигера, северо-восточной Нигерии и северного Камеруна. История Канема с XIII века хорошо известна благодаря Королевской хронике (en:Girgam), найденной в 1851 году немецким путешественником Генрихом Бартом. Преемником Канема стало государство Борну.

Возникновение

Возникновение империи Канем началось около 700 года, когда кочевые племена загава, родственные современным тубу, мигрировали на плодородные земли северо-восточнее озера Чад. До переселения эти земли населяли оседлые племена под общим названием Сао, которые образовали сложную децентрализованную систему укреплённых городов-государств. К концу XVI века загава полностью подчинили и ассимилировали Сао, но при этом приняли существенную часть их обычаев и образа жизни.

Династия Дугува

Канем располагался на южном конце торгового пути через Сахару, соединявшего Триполи и озеро Чад. В 700 году, при первом документально известном царе («Маи») Сефе или Саифе, Загава основали город Нджими (N’jimi, южный на языке теда), ставший их столицей. Нджими достиг значительной власти и влияния при сыне Сефа, Дугу. Дугу считается основателем династии Дугува. Маи Дугува обладали божественной властью и принадлежали к правящей аристократии, известной как Магуми. Несмотря на смену династии, Магуми и титул Маи сохранялись более тысячи лет.

Династия Сефува (Сайфава)

В конце I тысячелетия н. э. североафриканские купцы, берберы и арабы, распространили в Канеме ислам, который впоследствии играл исключительную роль в истории империи. В 1085 году представитель мусульманской знати Хуммай сверг последнего царя Дугува, Маи Селма, и основал новую династию Сефува (Sefuwa). Это означало, прежде всего, что государство становилось исламским. Кроме того, изменилась мифология, связанная с основанием империи. После XIII века основатель империи Маи Сеф отождествлялся с полулегендарным йеменским царём Саифом ибн Дхи Язаном (Sayf ibn Dhi Yazan), освободившим Йемен из-под власти Аксума. В связи с этим правящую династию стали называть Сайфава (Sayfawa).

Принятие ислама усилило связи Канема с Аравийским полуостровом и Средиземноморьем, а также существенно повлияло на грамотность, прежде всего среди знати. Тем не менее, население, исповедовавшее традиционные анимистические верования, долгое время сопротивлялось принятию ислама. К XII веку Сайфава правили всем Канемом и собирали дань с большой территории вокруг озера Чад.

Маи Дунама Даббалеми

Империя Канем достигла своей высшей точки во время правления маи Дунама Даббалеми (Dunama Dabbalemi, примерно 1221—1259) из династии Сайфава. Даббалеми установил дипломатические связи с другими мусульманскими государствами Северной Африки и основал в Каире специальный постоялый двор для североафриканских паломников, совершающих хадж в Мекку. Он объявил джихад окружающим Канем племенам и покорил их, существенно расширив территорию империи. В его правление территория Канема включала не только области вокруг озера Чад, но и доходила на запад до современного города Кано, на юг до степей Адамава в современном Камеруне, и на восток до Вадая. Впрочем, степень влияния центральной власти существенно уменьшалась по мере отдаления от Нджими, так что на границах империи подчинение центральной власти обычно было чисто символическим.

Даббалеми ввел систему, при которой военачальники в качестве вознаграждения получали управление над народами, которые они покоряли. Эта система естественным образом привела к наследованию этих должностей, и, таким образом, государственная система, основанная на лояльности маи, постепенно трансформировалась в децентрализованное феодальное государство. Даббалеми подавлял эти тенденции, но после его смерти распри между его сыновьями существенно подорвали силу династии Сайфава. Династические распри переросли в гражданскую войну, и в результате племена, окружающие Канем, перестали платить дань.

Падение Канема и создание Борно

После смерти Думалы II Канем вошёл в период внутренних усобиц, которые вместе с внешними нападениями к концу XIV века привели к распаду империи на части. Появилось несколько претендентов на трон, ведущих войны между собой. Кроме того, сао, жившие на этой территории до появления Загава, подняли восстание, убив четырёх маи между 1342 и 1352 годами.

Окончательный удар империи Канем нанесли билала, племена с территории, прилегающей к озеру Фитри на северо-востоке. К 1376 году булала вытеснили династию Сайфава из столицы, а в 1388 году окончательно завоевали Канем. Канури вынуждены были вернуться к кочевому образу жизни и мигрировали к западу от озера Чад, где позже они основали государство Борно (Борну), просуществовавшее до 1893 года, когда было завоёвано суданским работорговцем Рабих аз-Зубайром.

Литература

• Barkindo, Bawuro, «The early states of the Central Sudan: Kanem, Borno and some of their neighbours to c. 1500 A.D.», in: J. Ajayi und M. Crowder (Hg.), History of West Africa, Bd. I, 3. Ausg. Harlow 1985, 225—254.
• Lange, Dierk, Ancient Kingdoms of West Africa: Africa-Centred and Canaanite-Israelite Perspectives, Dettelbach 2004.
• Urvoy, Yves, L’empire du Bornou, Париж 1949.
• Annie M.-D. Lebeuf, Les populations du Tchad (Nord du 10 parallèle), L’Harmattan, Париж, 2006 (ISBN 2-296-00447-4)
• Lange, Dierk: [dierklange.com/pdf/fulltexts/UNESCO_III.pdf «The Chad region as a crossroads»], in: M. Elfasi (Hg.), General History of Africa, vol. III, UNESCO, Лондон 1988, p. 436—460.
• Lange, Dierk, [dierklange.com/pdf/fulltexts/UNESCO_IV.pdf «The kingdoms and peoples of Chad»], in: D. T. Niane (ed.), General History of Africa, vol. IV, UNESCO, Лондон 1984, p. 238—265.

Ссылки

• [www.alexhistory.narod.ru/World/Hronology/Titles/Sultanat_of_Kanem.htm Список султанов Канема]

Отрывок, характеризующий Канем (империя)

Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.