Катастрофа A300 в Нагое

<tr><th style="">Координаты</th><td class="" style=""> 35°14′43″ с. ш. 136°55′56″ в. д.35.2453000° с. ш. 136.9323000° в. д. / 35.2453000; 136.9323000    </td></tr><tr><th style="">Погибшие</th><td class="" style=""> 264 </td></tr><tr><th style="">Раненые</th><td class="" style=""> 7 </td></tr><tr><th colspan="2" style="text-align:center; background:lightblue;">Воздушное судно</th></tr><tr><th style="">Модель</th><td class="" style=""> Airbus A300B4-622R </td></tr><tr><th style="">Авиакомпания</th><td class="" style=""> China Airlines </td></tr><tr><th style="">Пункт вылета</th><td class="" style=""> Чан-Кайши, Тайбэй (Китайская Республика) </td></tr><tr><th style="">Пункт назначения</th><td class="" style=""> аэропорт Комаки</span>^ru_en, Нагоя (Япония) </td></tr><tr><th style="">Рейс</th><td class="" style=""> CI 140 </td></tr><tr><th style="">Бортовой номер</th><td class="" style=""> B-1816 </td></tr><tr><th style="">Дата выпуска</th><td class="" style=""> 29 января1991 года </td></tr><tr><th style="">Пассажиры</th><td class="" style=""> 256 </td></tr><tr><th style="">Экипаж</th><td class="" style=""> 15 </td></tr><tr><th style="">Выживших</th><td class="" style=""> 7 </td></tr> </table> Катастрофа A300 в Нагое — авиационная катастрофа, произошедшая во вторник26 апреля1994 года и ставшая одной из крупнейших в мире. Авиалайнер Airbus A300B4-622R авиакомпании China Airlines выполнял рейс CI 140 из Тайбэя (Китайская Республика) в Нагою (Япония), но при заходе на посадку в Нагое потерял управление, врезался в землю возле ВПП и полностью разрушился. Из находящихся на борту 271 человека (256 пассажиров и 15 членов экипажа) погибли 264.

Самолёт

Airbus A300-622R (регистрационный номер B-1816, серийный 580) был выпущен 29 января 1991 года. 2 февраля того же года был передан авиакомпании China Airlines. Оснащён двумя двигателями Pratt & Whitney PW4158. На день катастрофы налетал 8572 часа 12 минут и совершил 3910 циклов «взлёт-посадка».

Экипаж

Состав экипажа рейса 140 был таким:

• Командир воздушного судна (КВС) — 42-летний Ван Лэци (кит. трад. 王樂琦, упр. 王乐琦, пиньинь: Wáng Lèqí). Очень опытный пилот, проработал в авиакомпании China Airlines 5 лет (с 1 февраля 1989 года). В должности пилота с 1 июля 1991 года, на пилота Airbus A300-600R был квалифицирован 31 июля 1992 года. Налетал 8340 часов 19 минут, 1350 часов 27 минут из них на Airbus A300-600R.
• Второй пилот — 26-летний Чжуан Мэнжун (кит. трад. 莊孟容, упр. 庄孟容, пиньинь: Zhuāng Mèngróng). Опытный пилот, проработал в авиакомпании China Airlines 4 года (с 16 апреля 1990 года). В должности пилота с 5 сентября 1992 года, на пилота Airbus A300-600R был квалифицирован 29 декабря 1992 года. Налетал 1624 часов 11 минут, 1033 часов 59 минут из них на Airbus A300-600R.

В салоне самолёта работали 13 бортпроводников.

Катастрофа

Рейс CI 140 вылетел из аэропорта Чан-Кайши в 17:53 JST (08:53 UTC). На борту авиалайнера находились 15 членов экипажа и 256 пассажиров (включая двух младенцев). Расчётная продолжительность полёта составляла 2 часа 18 минут. В соответствии с планом полёта, выданном в аэропорту, в 18:14 летящий со скоростью 465 узлов (861 км/ч) самолёт занял эшелон FL330 (33 000 футов или 10 километров) и взял курс на Нагою по воздушному коридору A1.

В 19:47:35 диспетчер контроля в Токио дал указание покинуть эшелон FL330 и снижаться до эшелона FL210 (6,4 километра). В 19:58:18 экипаж перешёл на связь с диспетчером подхода в аэропорту Нагоя</span>^ru_en. В процессе снижения экипаж также снижал и поступательную скорость. В 20:04:03 диспетчер подхода дал указание выполнить левый разворот на курс 010°, а в 20:07:14 сообщил, что посадка будет осуществляться на полосу №34 и дал указание переходить на связь с башней аэропорта. Всё это время, начиная с 17:54, когда после вылета из Тайбэя была пройдена высота 1000 футов (305 метров), полёт проходил под управлением автопилота №2. На подходе к Нагое в 20:07:22 экипаж также включил и автопилот №1. В 20:11:36 второй пилот отключил оба автопилота от управления, но не выключил их.

В 20:12:19 рейс 140 прошёл внешний маркер, а в 20:13:39 диспетчер башни Нагои дал разрешение на посадку. Погодные условия в Нагое в это время были хорошие, ветер 6 узлов по азимуту 290°. Заход на посадку в ручном режиме проходил нормально. Но в 20:14:05 на высоте 1070 футов (326 метров, по давлению аэродрома) второй пилот случайно включил переключатель TOGA (TAKE-OFF/GO-AROUND). В данной ситуации это означало уход на второй круг, поэтому режим двигателей был увеличен, что вызвало продольный толчок. КВС увидел это и отчитал второго пилота, дав указание выключить этот переключатель. Однако второй пилот этого не выполнил. В течение следующих 15 секунд авиалайнер выровнялся на высоте 1040 футов (317 метров) и находился в 5,6 километрах от торца ВПП, оказавшись при этом выше глиссады. Затем командир дал второму пилоту команду вернуть самолёт в глиссаду, поэтому тот отклонил руль высоты вниз, при этом забыв отключить TOGA. Но тут же в 20:14:18 автопилот, который запустился включением TOGA, распознав снижение высоты, отклонил стабилизатор вниз на угол −12,3°, тем самым пытаясь поднять нос. Также был ещё больше увеличен режим работы двигателей. Увидев это, в 20:14:48 экипаж выключил автопилот.

Но когда авиалайнер снизился до высоты 510 футов (155 метров) и находился примерно в 1,8 километрах от торца ВПП, сработала дополнительная система защиты. В результате в 20:15:02 рули высоты также были переложены на кабрирование, а двигатели переведены на взлётный режим. Под крутым углом лайнер начал набирать высоту, при этом теряя поступательную скорость. Угол кабрирования достиг 52,6°, из-за чего сработала система предупреждения о критическом угле атаки. Увидев это, командир крикнул второму пилоту, чтобы тот выключил переключатель TOGA, а сам отключил сигнализацию о критическом угле атаки, снизил режим работы двигателей и убрал закрылки с 40° до 15°. Второй пилот при этом предупредил диспетчера об уходе на второй круг. В 20:15:17 сигнализация опасного сближения с землёй (GPWS) сработала по режиму 5, предупредив об опасном угле скольжения, а в 20:15:25 в течение пары секунд прозвучала сигнализация опасности сваливания. В 20:15:31 самолёт достиг высоты 1730 футов (527 метров) по давлению (1790 футов (546 метров) по радиовысотомеру), когда скорость уже снизилась до 78 узлов (144 км/ч), а подъёмная сила упала до критического значения. Авиалайнер опустил нос и понёсся вниз.

Примерно в 20:15:45 рейс CI 140 упал на аэродром у рулёжной дорожки E1 и в 110 метрах восточнее-северо-восточнее центра полосы 34 и взорвался. В катастрофе погибли 264 человека: все 15 членов экипажа и 249 пассажиров, 7 пассажиров выжили, получив ранения.

На 2016 год по числу жертв эта авиакатастрофа занимает первое место в истории авиакомпании China Airlines, второе среди произошедших на территории Японии и третье среди Airbus A300.

Расследование

Рейс 140 China Airlines
Airbus A300B4 авиакомпании China Airlines, идентичный разбившемуся
Общие сведения
Дата	26 апреля 1994 года
Время	20:15 JST
Характер	Крушение при заходе на посадку
Причина	LOC-I (потеря управления), ошибка экипажа
Место	в 110 м от аэропорта Комаки</span>ruen, Нагоя (Япония)

См. также

• Катастрофа Boeing 737 в Казани — схожая по обстоятельствам

Ссылки

• [www.mlit.go.jp/jtsb/eng-air_report/B1816.pdf AIRCRAFT ACCIDENT INVESTIGATION REPORT 96-5. China Airlines Airbus Industrie A300B4-622R, B1816 Nagoya Airport April 26, 1994] (англ.). Aircraft Accident Investigation Commission Ministry of Transport. Проверено 9 ноября 2013.
  • [www.rvs.uni-bielefeld.de/publications/Incidents/DOCS/ComAndRep/Nagoya/nagoyarep/nagoya-top.html China Airlines Airbus Industrie A300B4-622R, B1816 Nagoya Airport April 26, 1994] (англ.). Aircraft Accident Investigation Commission Ministry of Transport. — текстовая версия для интернета. Проверено 9 ноября 2013.
• [jtsb.mlit.go.jp/jtsb/aircraft/download/bunkatsu.html#4 96-5-B1816 中華航空公司所属 エアバスインダストリーA300B4-622R型 B1816 愛知県名古屋空港] (яп.). Aircraft Accident Investigation Commission Ministry of Transport. — Original Aircraft Accident Investigation Report in Japanese.

Литература

• Муромов А. И. Аэробус A-300 разбился при посадке // [sokrytoe.ru/2985-100-velikih-aviakatastrof-aerobus-a-300-razbilsya-pri-posadke.html 100 великих авиакатастроф] / гл. ред. С. Дмитриев. — М.: Вече, 2003. — 528 с. — (100 великих). — 10 000 экз. — ISBN 5-9533-0029-8.

Отрывок, характеризующий Катастрофа A300 в Нагое

И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.