Катастрофа ATR 72 под Розлоном

<tr><th style="">Пункт назначения</th><td class="" style=""> О’Хара, Чикаго (Иллинойс, США) </td></tr><tr><th style="">Рейс</th><td class="" style=""> AA4184 </td></tr><tr><th style="">Бортовой номер</th><td class="" style=""> N401AM </td></tr><tr><th style="">Дата выпуска</th><td class="" style=""> 2 февраля1994 года </td></tr><tr><th style="">Пассажиры</th><td class="" style=""> 64 </td></tr><tr><th style="">Экипаж</th><td class="" style=""> 4 </td></tr><tr><th style="">Выживших</th><td class="" style=""> 0 </td></tr> </table> Катастрофа ATR 72 под Розлоном — крупная авиационная катастрофа, произошедшая на Хэллоуин в понедельник 31 октября1994 года. Авиалайнер ATR 72-212 авиакомпании Simmons Airlines (работала под брендом American Eagle Airlines) выполнял пассажирский рейс AA4184 по маршруту Индианаполис—Чикаго и, находясь в зоне ожидания, выполнял снижение до высоты 2400 метров, когда неожиданно быстро завалился на крыло и рухнул на землю в нескольких милях южнее Розлона (Индиана). Погибли все находившиеся на его борту 68 человек — 4 члена экипажа и 64 пассажира. Это первая и крупнейшая катастрофа в истории самолёта ATR 72. Национальный совет по безопасности на транспорте (NTSB) пришёл к заключению, что причиной потери управления стало обледенение самолёта, вызванное несовершенством противообледенительной системы и конструкции крыла типов ATR 42 и ATR 72. Но Бюро по расследованию и анализу безопасности гражданской авиации (BEA) пришло к заключению, что лайнер потерял управление из-за ошибок пилотов.

Самолёт

ATR 72-212 (регистрационный номер N401AM, серийный 401) был выпущен 2 февраля 1994 года на заводе концерна «Avions de Transport Regional» в Тулузе (Франция). На период испытаний лайнер получил бортовой номер F-WWLL, в марте после получения сертификата был перерегистрирован и получил б/н N401AM. 24 марта самолёт получил французский и американский сертификаты лётной годности. Принадлежал компании «AMR Leasing Corporation» («дочка» американской «AMR Corporation», штат Техас), которая сдала его в лизинг американской авиакомпании Simmons Airlines (выполняла полёты под брендом American Eagle Airlines), где с 29 марта начал эксплуатироваться. За период эксплуатации до дня катастрофы совершил 1671 цикл «взлёт-посадка» и налетал 1352 часа. На момент катастрофы был в целом технически исправен, разве что не работали выпускной клапан №2 и сигнализация закрытия грузовой двери.

Согласно официальному отчёту, при вылете в роковой рейс AA4184 взлётный вес брутто авиалайнера составлял 45 338 фунтов (20 565 кг) при максимальном допустимом 47 400 фунтов (21 500 кг); центровка 22% САХ. В бортовом компьютере экипаж указал собственный вес самолёта с грузом равным 40 586 фунтов (18 409 кг), в том числе 11 934 фунта (5413 кг) полезной загрузки (64 пассажира с багажом), вес топлива — 5060 фунтов (2300 кг). Расчётный вес борта N401AM в момент происшествия оценён примерно в 43 850 фунтов (19 890 кг).

Экипаж

Самолётом управлял опытный экипаж, состав которого был таким:

• Командир воздушного судна (КВС) — 29-летний Орландо Агуиэр (англ. Orlando Aguiar). Опытный пилот, имел квалификацию на одно- и многомоторные самолёты, в том числе семейства Short SD3 и ATR 42/72. Проработал в авиакомпании Simmons Airlines 7 лет (с 1 июля 1987 года); изначально в должности второго пилота Short 360 и вскоре дослужился до командира. Впоследствии переучился на самолёты ATR и с 17 марта 1993 года стал командиром ATR-72. Налетал 7867 часов, 1548 из них на самолётах ATR (все в должности КВС). Авиационных происшествий и инцидентов, произошедших по его вине, в прошлом не имел. Также у него были водительские права штата Иллинойс и по данным полиции за последние 3 года он не попадал в ДТП. За последние три дня выполнял регулярные полёты, последний из которых завершился в 19:30 предыдущего дня. По свидетельствам коллег, в день катастрофы выглядел отдохнувшим. Примечательно, что в официальном отчёте «умолчали» о том, что 10 марта 1993 года он провалил выполнение посадки по приборам на ATR 42, когда пытался повысить квалификацию.
• Второй пилот — 30-летний Джеффри Гальяно (англ. Jeffrey Gagliano). Опытный пилот, проработал в авиакомпании Simmons Airlines 5 лет (с 14 августа 1989 года); изначально в должности второго пилота. Налетал 5176 часов, 3657 из них на самолётах ATR. Авиационных происшествий и инцидентов, произошедших по его вине, в прошлом не имел. Также у него были водительские права штата Висконсин и по данным полиции за последние 3 года он не попадал в ДТП и не имел никаких нарушений. Коллегами характеризовался положительно, по свидетельству семьи свободное от работы время любил проводить на своём ранчо. В замечаниях по официальному отчёту было отмечено несоответствие, что с виду ничем не примечательный пилот имел налёт на самолётах ATR более 3500 часов, что более двух третьих от его общего лётного стажа при том, что переучивание на новые типы в авиакомпании начали относительно недавно.

В салоне самолёта работали две стюардессы:

• Сэнди Модафф (англ. Sandi Modaff), 27 лет — старшая стюардесса. Проработала в авиакомпании Simmons Airlines 6 лет (с 17 января 1988 года). Имела квалификацию для работы на Short 360 и ATR 42/72.
• Аманда Хольберг (англ. Amanda Holberg), 23 года. Проработала в авиакомпании Simmons Airlines 25 дней (с 6 октября 1994 года). Имела начальную квалификацию для работы на Saab 340, Short 360 и ATR 42/72. Для неё злополучный рейс AA4184 стал первым рейсом в должности.

Хронология событий

Предшествующие обстоятельства

В тот день экипаж заступил на работу в аэропорту О’Хара города Чикаго в 10:39 и принял ATR 72-212 борт N401AM. По договорённости между пилотами командир выполнял 4 полёта, второй пилот — 5. Далее самолёт, выполняя регулярный пассажирский рейс AA4101, в 11:39 вылетел из Чикаго и в 12:42 благополучно приземлился в Индианаполисе (аэропорт Университет Иллинойса-Уиллард</span>^ru_en ). Затем экипаж благополучно вернулся в Чикаго, выполнил рейс в Дейтон (штат Огайо) и обратно, затем ещё раз выполнил рейс в Индианаполис. Далее предстоял обратный рейс из Индинанаполиса в Чикаго — AA4184. Экипаж получил пакет необходимых документов, включая прогноз погоды и план полёта. Прогноз погоды при этом не содержал информацию AIRMET о турбулентности и обледенении на маршруте полёта. Как впоследствии на слушаниях объяснил менеджер авиакомпании Simmons Airlines, эта информация включается в пакет документов для экипажей по усмотрению диспетчеров; также экипажи могут самостоятельно с ней ознакомиться в аэропорту вылета. Однако нет никаких доказательств, что экипаж рейса 4184 получил эти данные.

Согласно расписанию, рейс 4184 должен был вылететь в 14:10 и в 15:15 приземлиться в Чикаго. Однако аэропорт О’Хара был закрыт по метеоусловиям, поэтому отъехав от гейта в 14:14, борт N401AM затем 42 минуты простоял на аэродроме, прежде чем чикагский аэропорт дал разрешение на приём самолёта. В 14:53:19 диспетчер взлёта и посадки связался с рейсом 4184 и сообщил, что немного задержит его вылет, после чего дал разрешение на запуск двигателей. Причину задержки вылета диспетчер не объяснял. В 14:55:20 местный диспетчер дал разрешение рейсу 4184 на взлёт, после чего в 15:56 с 64 пассажирами, 4 членами экипажа и 5000 фунтов (2300 кг) топлива на борту авиалайнер вылетел в Чикаго. Пилотирование на этом этапе выполнял второй пилот, взлётный вес (по данным BEA) составлял 45 586 фунтов (20 677 кг), центровка 22 % САХ. Полёт расчётной продолжительностью 45 минут должен был проходить по воздушному коридору V-399 («Victor 399»).

Полёт к Чикаго

Проходя высоту 550 метров, пилоты включили автопилот, в 15:05:14 командир связался с диспетчером сектора DANVILLE и доложил, что они прошли 3300 метров, поднимаясь до 4300 метров. В ответ диспетчер разрешил следовать прямо на Чикаго-Хейтс</span>^ru_en. В 15:08:33 КВС запросил и получил разрешение подниматься и занимать крейсерскую высоту 4900 метров. В 15:09:22 с диспетчером сектора DANVILLE связался пилот легкомоторного Beechcraft Baron борт N7983B, который доложил, что на высоте 3700 метров наблюдается «лёгкое обледенение», а в 15:09:44 успел передать наблюдаю иней…, прежде чем его заглушил экипаж рейса 4184, повторно устанавливающий связь с диспетчером. В 15:11:45 рейсу 4184 было дано указание переходить на связь с диспетчером сектора BOONE. При этом несколькими секундами ранее диспетчер сектора BOONE получила звонок от диспетчера подхода западного сектора аэропорта О’Хара, чтобы самолёты сохраняли высоту до определения их на экране радиолокатора. Борт N401AM в это время следовал с приборной скоростью 351 км/ч на фактической высоте 5000 метров.

Через пару минут командир связался с диспетчером сектора BOONE и доложил: …диспетчер, мы на один шесть тысяч, решили снизиться до один ноль тысяч. Начнём в сорока [милях] юго-восточнее Хейтс. Диспетчер подтвердила, что поняла сообщение от экипажа, после чего дала настройки для высотомеров. В 15:13 самолёт начал выполнять снижение до 3000 метров в ходе которого была включена противообледенительная система и обороты воздушных винтов установлены на 86%. В 15:17:24 с диспетчером сектора BOONE вновь связался диспетчер подхода чикагского аэропорта и попросил, чтобы та отправляла прибывающие в аэропорт О’Хара самолёты в зону ожидания. Тогда в 15:18:07 рейсу 4184, который незадолго до этого выровнялся на высоте 3000 метров, диспетчер BOONE передала: …разрешается следовать до пересечения LUCIT, после поворот влево на 10° и после прохождения воздушного коридора «Victor 7» занимайте зону ожидания к юго-востоку от «Victor 7», где ожидайте дальнейшего разрешения в два один три ноль (21:30 GMT — 15:30 CST). Экипаж подтвердил получение указания и через минуту получил от диспетчера уточнение, что дальнейшее разрешение следует ожидать в 15:45. Далее между рейсом 4184 и диспетчером сектора BOONE были несколько коротких радиопередач, в ходе которых было дано указание при нахождении в зоне ожидания снизить скорость полёта на 10 узлов.

В зоне ожидания

В 15:24:39 с рейса 4184 доложили о вхождении в зону ожидания. Также через ACARS пилоты передали в авиакомпанию, что они задерживаются с прибытием и ожидают разрешения в 15:45. Скорость лайнера в это время составляла 324 км/ч, закрылки убраны, противообледенительная система выключена, число оборотов винтов установлено на 77%. Запись речевого самописца началась 15:27:59. В кабине в это время играла музыка, доносившаяся из наушников второго пилота, находящаяся в кабине стюардесса вместе с пилотами обсуждала полёт, но без обмена полётной информацией. Через 5 минут между командиром (КВС) и вторым пилотом (2П) состоялся следующий диалог:

Рейс 4184 American Eagle Airlines
Место катастрофы
Общие сведения
Дата	31 октября 1994 года
Время	15:59 CST
Характер	Крушение при заходе на посадку
Причина	Обледенение, LOC-I (потеря управления)
Место	южнее Розлона (Индиана, США)
Координаты	41°05′40″ с. ш. 87°19′20″ з. д.41.09444° с. ш. 87.32222° з. д. / 41.09444; -87.32222
Погибшие	68 (все)
Воздушное судно
ATR 72-212 авиакомпании American Eagle Airlines, идентичный разбившемуся
Модель	ATR 72-212
Авиакомпания	Simmons Airlines (работала под маркой American Eagle Airlines)
Пункт вылета	Индианаполис</span>ruen (Индиана, США)

15:33:13	КВС	Парень, у нас на поворотах очень сильно задирается нос (по данным самописца — на 5°)… Мы сейчас просто переваливаемся в воздухе. (англ. Man, this thing gets a high deck angle in these turns… We're just wallowing in the air right now.)
15:33:19	2П	Хочешь закрылки на пятнадцать? (англ. You want flaps fifteen?)
15:33:21	КВС	Я думаю, надо быть готовым к процедурам по предотвращению сваливания. (англ. I'll be ready, for that stall procedure here pretty soon.)
15:33:22	2П	Хихикает
15:33:24	КВС	Я думаю, это заставит его опустить нос. (англ. Do you want, kick 'em in (it'll) bring the nose down.)
15:33:25	2П	Конечно. (англ. Sure.)
15:33:26		Слышны щелчки переключателя закрылков, закрылки выпускаются на 15°, при этом угол тангажа снижается до 0° (горизонтальное положение самолёта).
15:33:34		Звук «WHOOLER» о неполётной конфигурации самолёта.
15:33:39	КВС	…триммеры, триммеры на автомат. (англ. …the trim, automatic trim.)
15:33:56		Ещё одно аналогичное предупреждение.

В 15:38:42 диспетчер сектора BOONE сообщила рейсу 4184 уточнённое время выдачи разрешения — 16:00. Пилоты подтвердили получение информации, после чего продолжили беседу со стюардессой. Когда в 15:41:07 зазвучал очередной сигнал предупреждения, пилоты включили противообледенительную систему, выставив её на уровень «III», а через три секунды обороты воздушных винтов возросли с 77 до 86%. Стюардесса ушла в салон в 15:42:38, когда авиалайнер совершал уже третий виток в зоне ожидания, после чего пилоты, оставшись одни, начали обсуждать данные о полёте. Через ACARS они отправили в авиакомпанию информацию об изменении времени выдачи разрешения и о запасе топлива на борту, но от авиакомпании не пришло подтверждение о получении сообщения. Пилоты попытались отправить его ещё раз, но и на сей раз авиакомпания не подтвердила получение сообщения.

В 15:48:34 второй пилот прокомментировал: А ведь хорошо с закрылками на пятнадцать, секунд через семь кто-то из пилотов сказал: Я сейчас вижу лёд, на что получил неразборчивый ответ. Кто из пилотов сказал про лёд, и какой ответ прозвучал в ответ, следователи определить не смогли. Далее командир заметил: Я уверен, что когда нам позволят выйти из ожидания и мы забудем про них [закрылки], то у нас будет превышение скорости. Через минуту в 15:49:44 КВС вышел из кабины и направился в туалет в задней части самолёта, а примерно ещё через минуту он по внутренней связи от стюардесс сообщил второму пилоту, что задержится, так как туалет занят, но вернётся в ближайшее время. Вернулся командир в кабину в 15:54:13 и спросил второго пилота о передаче новых данных в авиакомпанию, на что второй пилот ответил, что ничего не смог передать. Тогда в 15:55:26 командир спросил: Ты больше не получал сообщений от этой птички, диспетчера-цыпочки?. На это второй пилот также ответил отрицательно. Затем в 15:55:42 второй пилот заметил: У нас по прежнему лёд, однако командир на это ничего не ответил.

15:56:14,7	BOONE	Игл рейс один восемьдесят четыре, снижайтесь и сохраняйте восемь тысяч [футов].
15:56:27,8	BOONE	Игл рейс один восемьдесят четыре, снижайтесь и сохраняйте восемь тысяч.
15:56:31,6	AA4184	Снижаться до восьми тысяч, Игл рейс один восемьдесят четыре.
15:56:44,9	BOONE	Игл рейс один восемьдесят четыре, в течение десяти минут вам будет дано разрешение.
15:56:50,1	AA4184	Спасибо!

Связь с диспетчером осуществлял второй пилот, тогда как командир беседовал с чикагским офисом авиакомпании. Также в процессе этих разговоров в кабине прозвучал сигнал системы TCAS (предупреждение опасности столкновений в воздухе), но пилоты это никак не прокомментировали. Когда диспетчер сообщила, что в течение десяти минут даст разрешение на выход из зоны ожидания, второй пилот ответил: Спасибо!. Это было последнее сообщение с борта N401AM.

Катастрофа

По данным бортового самописца, в 15:56:51 самолёт перешёл в снижение, двигатели переведены в режим холостого хода, частота вращения воздушных винтов составляла 86%, автопилот активирован на сохранении вертикальной скорости и курса снижения. В 15:57:21 лайнер снижался под отрицательным углом 15° и с приборной скоростью 344 км/ч, когда раздался сигнал превышения скорости из-за выпущенных закрылков. На это предупреждение секунд через пять командир ответил: Я ожидал этого, а второй пилот прокомментировал: Я пытался удерживать её [скорость] на один восемьдесят, после чего закрылки были убраны в нулевое положение, на что автопилот отреагировал увеличением углов тангажа и атаки.

В 15:57:33 самолёт проходил высоту 2780 метров, угол атаки возрос до 5°, элероны начали отклоняться вправо. Спустя всего полсекунды элероны быстро отклонились до 13,43°. Автопилот сразу отключился, о чём раздались звуковые предупреждения, машина тем временем начала быстро крениться вправо, опуская нос. Ничего не говоря, пилоты начали отклонять штурвалы влево и «на себя», чтобы заставить авиалайнер выйти из крена и снижения. Элероны пришли в нейтральное положение, после чего правый крен, достигнув 77°, начал уменьшаться. Продолжая вращаться влево, авиалайнер вышел из крена и теперь снижался с отрицательным углом тангажа 15°. Но затем в 15:57:38 самолёт вышел из левого вращения, а элероны опять резко отклонились вправо, что пилоты пытались исправить, прикладывая усилия до 22 фунта (10,0 кг) (со стороны командира). Вращаясь с угловой скоростью более 50° в секунду, лайнер начал снова входить в правый крен, выйдя на закритические углы атаки. Вращаясь, борт N401AM сперва перевернулся и в 15:57:45 завершил полный виток вокруг продольной оси, после чего, продолжая вращаться, остановился с правым креном 120°. Затем усилие на штурвал со стороны второго пилота чуть ослабло, после чего правый крен увеличился до 144°.

Затем, благодаря действиям пилотов, авиалайнер в 15:57:48 начал вращаться влево, выпрямляя крен. Приборная скорость достигла 481 км/ч, нос опустился вниз на 60°, а высота упала до 1800 метров. В 15:57:51 правый крен уже был 90° и продолжал уменьшаться, когда командир, давя на штурвал с усилием 22 фунтов, сумел стабилизировать отрицательный угол тангажа на 73° и скорость на примерно 555 км/ч, высота была 1500 метров, перегрузка свыше 2 единиц. В 15:57:53 командир ослабил давление на штурвал, а второй пилот было увеличил, но командир его поправил: Плавнее и мягче. В 15:57:55 перегрузка составляла 3 единицы, когда сработала сигнализация опасного сближения с землёй (GPWS), поэтому командир начал сильнее тянуть штурвал на себя. Примерно через полторы секунды высота уже была 520 метров, когда второй пилот, выругавшись, также стал сильнее тянуть штурвал, что увеличило перегрузку, затем раздался звук, похожий на хруст.

В 15:57:57,1 на высоте 513 метров при перегрузке 3,6 единиц запись на бортовых самописцах прервалась. Борт N401AM в это время снижался с приборной скоростью 694 км/ч и вертикальной около 150 м/сек, рули высоты были отклонены на 5° вверх, тогда как нос был опущен вниз на 38°. Затем частично перевёрнутый авиалайнер с опущенным носом и на высокой скорости врезался во влажное соевое поле на высоте 206 метров над уровнем моря и полностью разрушился. Катастрофа произошла в точке 41°05′40″ с. ш. 87°19′20″ з. д.41.09444° с. ш. 87.32222° з. д. / 41.09444; -87.32222    к югу от городка Розлон днём и без свидетелей. Все 68 человек на борту самолёта погибли.

В истории самолёта ATR 72 это первая и крупнейшая катастрофа (на 2016 год). Также это вторая крупнейшая авиакатастрофа в штате Индиана.

Расследование

NTSB (США)

Национальный совет по безопасности на транспорте (NTSB) (США), занявшийся расследованием причин катастрофы рейса AA4184, пришёл к заключению, что катастрофа произошла из-за потери управления, вызванной резким отклонением элеронов, что вызвано обледенением крыла и изменением потоков воздуха вокруг него. Американская комиссия обвинила франко-итальянского производителя самолёта в ненадлежащей сертификации продукции для эксплуатации в условиях обледенения и не предоставлении в руководстве по летной эксплуатации самолёта надлежащей информации по выполнению полётов в данных условиях. По мнению NTSB в катастрофе виновато и Федеральное управление гражданской авиации США, которое не проконтролировало этот момент.

Окончательный отчёт расследования NTSB был опубликован 9 июля 1996 года.

BEA (Франция)

Своё собственное расследование провело Бюро по расследованию и анализу безопасности гражданской авиации (BEA) (Франция), которое также пришло к заключению, что катастрофа произошла из-за потери управления вследствие отклонения элеронов. Однако, по мнению BEA, это было вызвано разрушением шарниров тяг элеронов из-за ошибок экипажа. Так, пилоты в нарушение руководства по лётной эксплуатации выпустили закрылки на 15° при выполнении полёта на высокой скорости, что могло создать колоссальные нагрузки на тяги. Когда же во время снижения была превышена максимальная скорость при выпущенных закрылках, тяги разрушились от возникших нагрузок. Сопутствующими факторами французская комиссия назвала следующие:

1. Экипаж не выполнял надлежащие процедуры по выполнению полётов в условиях обледенения, в том числе не включил своевременно противообледенительную систему на необходимую мощность и не контролировал отложения льда на плоскостях.
2. Недооценка авиационной отраслью во всём мире влияния образования слоя льда и инея на воздушных судах на управляемость и лётные характеристики последних.
3. При получении американского лётного сертификата на данный тип самолёта не были проведены испытания по влиянию обледенения на лётные характеристики.
4. При получении не только американского, но и европейского лётного сертификата на модель ATR 72 не были проведены до конца испытания на авиабазе Эдвардс, включая выполнение манёвров на обледенелом самолёте.
5. Неадекватный контроль и наблюдение за рейсом 4184 со стороны службы управления движением.

Последствия

После данной катастрофы Федеральное управление гражданской авиации США провело трёхфазную проверку ATR 42/72, по результатам которой производитель «Avions de Transport Regional» внёс изменения в конструкцию крыла. Создали и модификацию крыла для эксплуатации в условиях с суровым климатом с увеличенными противообледенительными башмаками. Заодно были внесены изменения в руководство по лётной эксплуатации для данных типов.

По результатам расследования катастрофы рейса 4184 была изменена технология проверки воздушных судов на полёты в условиях обледенения. Дело в том, что в 99% случаев самолёт в зоне обледенения сталкивается с осадками в виде мелких капель, поэтому на эти условия производители и рассчитывают новые самолёты. Однако рейс 4184 столкнулся с крупными каплями, то есть попал в интенсивное обледенение, что фактически не предусматривалось производителем.

Культурные аспекты

Катастрофа под Розлоном показана в 7 сезоне канадского телесериала Расследования авиакатастроф в эпизоде Обледенение в воздухе.

См. также

• Катастрофа ATR 72 под Тюменью
• Катастрофа Ан-24 под Саратовом

Ссылки

• [aviation-safety.net/database/record.php?id=19941031-1 Описание катастрофы на Aviation Safety Network]
• [www.ntsb.gov/investigations/AccidentReports/Pages/AAR9601.aspx In-flight Icing Encounter and Loss of Control Simmons Airlines, d.b.a. American Eagle Flight 4184 Avions de Transport Regional (ATR) Model 72-212, N401AM] (англ.). Национальный совет по безопасности на транспорте (9 July 1996). Проверено 28 марта 2015.
  • [www.ntsb.gov/investigations/AccidentReports/Reports/AAR9601.pdf AAR-96-01]. Проверено 28 марта 2015.
  • [www.ntsb.gov/investigations/AccidentReports/Reports/AAR9602.pdf AAR-96-02]. Проверено 28 марта 2015.
• [lessonslearned.faa.gov/ll_main.cfm?TabID=1&LLID=37&LLTypeID=0 Simmons Airlines American Eagle Flight 4184, Avions de Transport Regional, Model 72-212 (ATR-72), N401AM] (англ.). Федеральное управление гражданской авиации США. Проверено 28 марта 2015.

Отрывок, характеризующий Катастрофа ATR 72 под Розлоном

Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.
– Господа! – сказал дрогнувший голос государя; толпа зашелестила и опять затихла, и Пьер ясно услыхал столь приятно человеческий и тронутый голос государя, который говорил: – Никогда я не сомневался в усердии русского дворянства. Но в этот день оно превзошло мои ожидания. Благодарю вас от лица отечества. Господа, будем действовать – время всего дороже…
Государь замолчал, толпа стала тесниться вокруг него, и со всех сторон слышались восторженные восклицания.
– Да, всего дороже… царское слово, – рыдая, говорил сзади голос Ильи Андреича, ничего не слышавшего, но все понимавшего по своему.
Из залы дворянства государь прошел в залу купечества. Он пробыл там около десяти минут. Пьер в числе других увидал государя, выходящего из залы купечества со слезами умиления на глазах. Как потом узнали, государь только что начал речь купцам, как слезы брызнули из его глаз, и он дрожащим голосом договорил ее. Когда Пьер увидал государя, он выходил, сопутствуемый двумя купцами. Один был знаком Пьеру, толстый откупщик, другой – голова, с худым, узкобородым, желтым лицом. Оба они плакали. У худого стояли слезы, но толстый откупщик рыдал, как ребенок, и все твердил:
– И жизнь и имущество возьми, ваше величество!
Пьер не чувствовал в эту минуту уже ничего, кроме желания показать, что все ему нипочем и что он всем готов жертвовать. Как упрек ему представлялась его речь с конституционным направлением; он искал случая загладить это. Узнав, что граф Мамонов жертвует полк, Безухов тут же объявил графу Растопчину, что он отдает тысячу человек и их содержание.
Старик Ростов без слез не мог рассказать жене того, что было, и тут же согласился на просьбу Пети и сам поехал записывать его.
На другой день государь уехал. Все собранные дворяне сняли мундиры, опять разместились по домам и клубам и, покряхтывая, отдавали приказания управляющим об ополчении, и удивлялись тому, что они наделали.



Наполеон начал войну с Россией потому, что он не мог не приехать в Дрезден, не мог не отуманиться почестями, не мог не надеть польского мундира, не поддаться предприимчивому впечатлению июньского утра, не мог воздержаться от вспышки гнева в присутствии Куракина и потом Балашева.
Александр отказывался от всех переговоров потому, что он лично чувствовал себя оскорбленным. Барклай де Толли старался наилучшим образом управлять армией для того, чтобы исполнить свой долг и заслужить славу великого полководца. Ростов поскакал в атаку на французов потому, что он не мог удержаться от желания проскакаться по ровному полю. И так точно, вследствие своих личных свойств, привычек, условий и целей, действовали все те неперечислимые лица, участники этой войны. Они боялись, тщеславились, радовались, негодовали, рассуждали, полагая, что они знают то, что они делают, и что делают для себя, а все были непроизвольными орудиями истории и производили скрытую от них, но понятную для нас работу. Такова неизменная судьба всех практических деятелей, и тем не свободнее, чем выше они стоят в людской иерархии.
Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.
При самом начале кампании армии наши разрезаны, и единственная цель, к которой мы стремимся, состоит в том, чтобы соединить их, хотя для того, чтобы отступать и завлекать неприятеля в глубь страны, в соединении армий не представляется выгод. Император находится при армии для воодушевления ее в отстаивании каждого шага русской земли, а не для отступления. Устроивается громадный Дрисский лагерь по плану Пфуля и не предполагается отступать далее. Государь делает упреки главнокомандующим за каждый шаг отступления. Не только сожжение Москвы, но допущение неприятеля до Смоленска не может даже представиться воображению императора, и когда армии соединяются, то государь негодует за то, что Смоленск взят и сожжен и не дано пред стенами его генерального сражения.
Так думает государь, но русские военачальники и все русские люди еще более негодуют при мысли о том, что наши отступают в глубь страны.
Наполеон, разрезав армии, движется в глубь страны и упускает несколько случаев сражения. В августе месяце он в Смоленске и думает только о том, как бы ему идти дальше, хотя, как мы теперь видим, это движение вперед для него очевидно пагубно.
Факты говорят очевидно, что ни Наполеон не предвидел опасности в движении на Москву, ни Александр и русские военачальники не думали тогда о заманивании Наполеона, а думали о противном. Завлечение Наполеона в глубь страны произошло не по чьему нибудь плану (никто и не верил в возможность этого), а произошло от сложнейшей игры интриг, целей, желаний людей – участников войны, не угадывавших того, что должно быть, и того, что было единственным спасением России. Все происходит нечаянно. Армии разрезаны при начале кампании. Мы стараемся соединить их с очевидной целью дать сражение и удержать наступление неприятеля, но и этом стремлении к соединению, избегая сражений с сильнейшим неприятелем и невольно отходя под острым углом, мы заводим французов до Смоленска. Но мало того сказать, что мы отходим под острым углом потому, что французы двигаются между обеими армиями, – угол этот делается еще острее, и мы еще дальше уходим потому, что Барклай де Толли, непопулярный немец, ненавистен Багратиону (имеющему стать под его начальство), и Багратион, командуя 2 й армией, старается как можно дольше не присоединяться к Барклаю, чтобы не стать под его команду. Багратион долго не присоединяется (хотя в этом главная цель всех начальствующих лиц) потому, что ему кажется, что он на этом марше ставит в опасность свою армию и что выгоднее всего для него отступить левее и южнее, беспокоя с фланга и тыла неприятеля и комплектуя свою армию в Украине. А кажется, и придумано это им потому, что ему не хочется подчиняться ненавистному и младшему чином немцу Барклаю.
Император находится при армии, чтобы воодушевлять ее, а присутствие его и незнание на что решиться, и огромное количество советников и планов уничтожают энергию действий 1 й армии, и армия отступает.
В Дрисском лагере предположено остановиться; но неожиданно Паулучи, метящий в главнокомандующие, своей энергией действует на Александра, и весь план Пфуля бросается, и все дело поручается Барклаю, Но так как Барклай не внушает доверия, власть его ограничивают.
Армии раздроблены, нет единства начальства, Барклай не популярен; но из этой путаницы, раздробления и непопулярности немца главнокомандующего, с одной стороны, вытекает нерешительность и избежание сражения (от которого нельзя бы было удержаться, ежели бы армии были вместе и не Барклай был бы начальником), с другой стороны, – все большее и большее негодование против немцев и возбуждение патриотического духа.
Наконец государь уезжает из армии, и как единственный и удобнейший предлог для его отъезда избирается мысль, что ему надо воодушевить народ в столицах для возбуждения народной войны. И эта поездка государя и Москву утрояет силы русского войска.
Государь отъезжает из армии для того, чтобы не стеснять единство власти главнокомандующего, и надеется, что будут приняты более решительные меры; но положение начальства армий еще более путается и ослабевает. Бенигсен, великий князь и рой генерал адъютантов остаются при армии с тем, чтобы следить за действиями главнокомандующего и возбуждать его к энергии, и Барклай, еще менее чувствуя себя свободным под глазами всех этих глаз государевых, делается еще осторожнее для решительных действий и избегает сражений.
Барклай стоит за осторожность. Цесаревич намекает на измену и требует генерального сражения. Любомирский, Браницкий, Влоцкий и тому подобные так раздувают весь этот шум, что Барклай, под предлогом доставления бумаг государю, отсылает поляков генерал адъютантов в Петербург и входит в открытую борьбу с Бенигсеном и великим князем.
В Смоленске, наконец, как ни не желал того Багратион, соединяются армии.
Багратион в карете подъезжает к дому, занимаемому Барклаем. Барклай надевает шарф, выходит навстречу v рапортует старшему чином Багратиону. Багратион, в борьбе великодушия, несмотря на старшинство чина, подчиняется Барклаю; но, подчинившись, еще меньше соглашается с ним. Багратион лично, по приказанию государя, доносит ему. Он пишет Аракчееву: «Воля государя моего, я никак вместе с министром (Барклаем) не могу. Ради бога, пошлите меня куда нибудь хотя полком командовать, а здесь быть не могу; и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно, и толку никакого нет. Я думал, истинно служу государю и отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу». Рой Браницких, Винцингероде и тому подобных еще больше отравляет сношения главнокомандующих, и выходит еще меньше единства. Сбираются атаковать французов перед Смоленском. Посылается генерал для осмотра позиции. Генерал этот, ненавидя Барклая, едет к приятелю, корпусному командиру, и, просидев у него день, возвращается к Барклаю и осуждает по всем пунктам будущее поле сражения, которого он не видал.