Миро

Не следует путать с Миррой.

Ми́ро (ст.-слав. мѵ́ро от др.-греч. μύρον «ароматное масло») — в христианстве специально приготовленное и освящённое ароматическое масло, используемое в таинстве миропомазания для помазания тела человека. В православии используется также и при освящении вновь построенного храма, для помазания антиминса, престола и стен. В католицизме и в Армянской апостольской церкви кроме таинства миропомазания используется при рукоположении священников и епископов и при освящении храмов и алтарей. Ранее в православной традиции использовалось также при помазании на царство. Освящённое миро хранится в православных храмах в специальном сосуде — мирнице, которая устанавливается на престоле.

Состав и история

В Библии впервые о мире сообщает книга Исход:

И сказал Господь Моисею, говоря: возьми себе самых лучших благовонных веществ: смирны самоточной пятьсот [ сиклей ], корицы благовонной половину против того, двести пятьдесят, тростника благовонного двести пятьдесят, касии пятьсот [сиклей], по сиклю священному, и масла оливкового гин; и сделай из сего миро для священного помазания, масть составную, искусством составляющего масти: это будет миро для священного помазания (Исх. 30:22-25)

В первые века христианства, как видно из писаний отцов и учителей Церкви, для помазания новокрещеных использовалось «некое смешение разнообразных благовонных веществ», которое освящалось особым священнодействием «на алтаре» (то есть на престоле), а право приготовлять и освящать миро принадлежало только епископам.

Кирилл Иерусалимский (IV век) в своём тайноводственном поучении о миропомазании называет его аналогом сошествия Святого Духа на Иисуса Христа при его крещении и пишет о мире следующее:

Но смотри, не почитай оного мира простым. Ибо как хлеб в Евхаристии, по призывании Святого Духа, не есть более простой хлеб, но тело Христово: так и Святое сие миро не есть более простое, ниже, если бы кто сказал, обыкновенное по призывании: но дар Христа и Духа Святого, присутствием Божества Его бывающий действительным. Оным знаменательно помазуются твоё чело и другие орудия чувств. И когда видимым образом тело помазуется, тогда Святым и Животворящим Духом душа освящается.

— Кирилл Иерусалимский. Тайноводственное поучение третье

Установление особого обряда освящения мира Василий Великий и ряд других церковных авторов приписывают апостолам. До V века для чина освящения не существовало особо установленного дня, с V века на Востоке таким днём стал великий четверг. На Западе с V века освящение мира стало совершаться в основном на средней из литургий великого четверга, которая стала называться missa chrismatis. Чин освящения мира описан Псевдо-Дионисием Ареопагитом в его сочинении «О церковной иерархии» (рубеж V-VI веков):

…иерарх, взяв миро, полагает на божественном жертвеннике под осенением двенадцати крыл, между тем как все священнейшим гласом воспевают священную песнь вдохновения богодухновенных пророков, и, совершив над ним (миром) молитву освящения, затем употребляет его в святейших священнодействиях над освящаемыми вещами и лицами для всякого почти рода священно-начальственного священносовершения.

Миро в Православной церкви приготавливается из чистого елея (с добавлением белого виноградного вина) и из многих благовонных веществ. Перечень их и количество не были строго установлены, и обычно использовали вещества, которые были в наличии в то или иное время. В настоящее время в состав мира входит около 40 разных веществ. Основным веществом для приготовления мира является елей — оливковое масло высшего качества. Белое виноградное вино необходимо при мироварении, чтобы предотвратить воспламенение и пригорание масла. Из благовонных веществ обычно употребляют ладан, лепестки розы, фиалковый, пряный и калганный корни, мускатное, розовое, лимонное и гвоздичное масло и другие.

В католической традиции латинского обряда в состав мира входят только оливковое масло и благовонный бальзам, смешиваемые непосредственно перед освящением мира.

Мироварение

С точки зрения Русской православной церкви, исключительной прерогативой автокефальной церкви является право самостоятельно совершать мироварение. С точки зрения Константинопольского Патриархата право совершать мироварение принадлежит Константинопольскому Патриарху в сослужении представителей Поместных Православных Церквей.

В Русской православной церкви

Предварительное приготовление веществ для мироварения начинается на Крестопоклонной седмице Великого поста. В среду совершается малое освящение воды и окропление всех приготовленных для мироварения веществ. Часть приготовленного елея смешивается с виноградным вином и варится в котле. Мелко истолчённые благовонные вещества заливаются сваренным елеем и настаиваются в течение двух недель. В среду шестой седмицы поста масло сливается в сосуды, а вещества заливаются вновь виноградным вином.

Торжественный чин мироварения совершается на Страстной седмице в малом соборе Донского монастыря. С 1763 до 1917 года для этих целей использовалась Крестовая палата бывшего Патриаршего дворца в Московском Кремле, благодаря этому известная также как Мироваренная (Мироварная), где до сих пор сохраняется мироваренная печь сделанная тогда же, а в XIX веке дополненная декоративной сенью (навесом)

«По древнему обычаю, при таинственном освящении мира в Успенском соборе в память общения нашей отечественной церкви с восточной, прибавляется из алавастра в состав мира несколько капель и пополняется новым, чтобы никогда не иссякал сей священный источник» («Древности Российского государства»).

В Великий Понедельник патриарх (или по его благословению — митрополит) в сослужении клириков полагает начало мироварению. После молебна совершается малое освящение воды. Святой водой окропляются все вещества, приготовленные для мироварения, а также она добавляется в котёл, в который затем вливаются масло и вино.

Патриарх благословляет рукой котёл и зажигает трикирием огонь под ним. После этого начинается непрерывное чтение Евангелия духовенством в течение трёх дней.

В Великий Вторник в мироваренный котёл добавляют виноградное вино и благовонные вещества, а в Великую Среду — виноградное вино и елей, сваренный в четвёртую седмицу Великого поста. В среду в присутствии архиерея заканчивается мироварение и после остывания мира в котёл вливаются благовонные масла и всё тщательно перемешивается.

Освящение приготовленного мира

Освящение мира происходит в Великий Четверг за богослужением в Богоявленском соборе. Предварительно из Крестового храма Московской Патриархии в собор перевозится алавастр — сосуд с освящённым миром, хранимым в Церкви издревле с добавлением в него мира от каждого нового освящения.

На Литургии в во время великого входа сосуды с миром переносятся к престолу. Алавастр ставится патриархом на престол. Остальные сосуды поставляются вокруг престола. Патриарх трижды благословляет каждый сосуд с миром, тайно читает молитву и добавляет в каждый сосуд из алавастра немного древнего мира, а также пополняет алавастр новоосвящённым миром.

После освящения миро рассылается по всем епархиям и монастырям РПЦ.

В католицизме

В латинском обряде католической церкви освящение мира проводится на утренней литургии Великого четверга, служащейся по особому чину и носящей название «Месса освящения мира и благословения елея» (Missa Chrismatis). Служить эту литургию должен только епископ, по уважительным причинам допустимо переносить её на несколько дней назад (но не вперёд). Как правило, епископ совершает мессу в сослужении со всеми епархиальными священниками. Месса освящения мира и благословения елея носит особо торжественный характер и обычно проводится в кафедральном соборе епархии. Название мессы связано с тем, что наряду с освящением мира на ней проводится благословение елея больных и елея оглашаемых. Елей больных используется для соборования, елей оглашаемых для помазания катехуменов во времена таинства крещения. В отличие от мира оба вида елея состоят из чистого оливкового масла.

Освящение мира

Во время утренней литургии Великого четверга после Литургии слова и обряда обновления священнических обетов совершается процессия принесения елеев, во время которой диаконы и министранты выносят к алтарю четыре сосуда, содержащих елей больных, елей оглашаемых, а также елей и бальзам для приготовления мира. Епископ принимает сосуды и ставит их на алтарь. Затем служится Евхаристическая литургия обычным порядком. После её окончания епископ благословляет елей больных и елей оглашаемых, после чего приступает к освящению мира. Епископ в молчании вливает благовонный бальзам в елей, затем призывает верующих к молитве, и с простёртыми руками читает молитву освящения. Во время молитвы все сослужащие священники простирают правую руку в направлении сосуда с миром. После освящения миро рассылается по всем приходам епархии, где хранится в специальных сосудах.

В Армянской апостольской церкви

В Армянской апостольской церкви миро варят 1 раз в 7 лет во время специально учреждённого для этого Праздника Мироварения. Обязательным условием при приготовлении нового мира является вливание в него оставшегося старого мира. Это символизирует преемственность традиции. Считается, что древнейшим миром таким образом входящим в состав свежеприготовленного, является миро принесенное в Армению самими апостолами.

См. также

• Помазание Иисуса миром
• Елей
• Мироточение — образование маслянистой жидкости на мощах и иконах

Ссылки

• [ocaphoto.oca.org/PhotoViewer.asp?EID=186 Фотогалерея чина мироварения в Американской православной церкви]
• Мироварение при патриархе Алексии II (2007): [www.patriarchia.ru/db/text/223484.html фотогалерея] и [www.patriarchia.ru/db/text/233416.html видеосюжет] (с официального сайта Московской Патриархии)
• Мироварение при патриархе Кирилле (2009): [www.patriarchia.ru/db/text/614143.html фотогалерея] и [www.patriarchia.ru/db/text/615339.html видеосюжет] (с официального сайта Московской Патриархии)

Отрывок, характеризующий Миро

– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.