Митрополия Западной и Южной Европы
Собор Архангелов в Париже | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Страна | Франция  Швейцария  Испания  Португалия  Италия  Великобритания  Ирландия  Исландия  Нидерланды  Бельгия 
|
| Архиепископский округ | Франция, Швейцария, Бельгия, Голландия, Великобритания, Ирландия и Исландия |
| Епархиальный центр | Париж |
| Основана | 1974 — епархия Румынского Патриархата[1], 1949 — Румынская православная церковь за границей[2] |
| Кафедральный храм | Архангельский собор (Париж) |
| Второй кафедральный храм | Покровская церковь (Лимур) |
| Сан правящего архиерея | Архиепископ и митрополит |
| Титул правящего архиерея | Митрополит Западной и Южной Европы |
| Сайт | [www.mitropolia.eu mitropolia.eu] |
| Архиерей | |
| Правящий архиерей | Иосиф (Поп) |
| с | 1998 |
| Викарные епископы | епископ Италийский Силуан (Шпан), епископ Испанский и Португальский Тимофей (Лауран), епископ Марк (Альрик) |
Митропо́лия За́падной и Ю́жной Евро́пы (рум. Mitropolia Ortodoxa Romana a Europei Occidentale si Meridionale) — автономная епархия Румынской Православной церкви, объединяющая приходы во Франции, Швейцарии, Испании, Португалии, Италии, Великобритании, Ирландии, Исландии, Голландии и Бельгии.
Митрополия является автономным каноническим и административным подразделением Румынской Церкви[3], которым руководит Митрополичий синод, состоящий из преосвященного Иосифа, архиепископа и митрополита, преосвященного Силуана, епископа Италийского, преосвященного Тимофея, епископа Испанского и Португальского, и преосвященного Марка, викарного епископа митрополии. Митрополит Иосиф (Поп) представляет епархию в Ассамблее православных епископов Франции вместе с епископом Марком (Альриком).
Содержание
История
С XIX века до разрыва с коммунистической Румынией
В первой половине XIX века среди румынских студентов Парижа сформировались первые объединения, на базе которых в ноябре 1853 года во Франции был основан первый румынский православный приход. Румынская часовня по адресу улица Расина 22 была открыта с разрешения французских и турецких властей. Её настоятелем стал архимандрит Иоасаф. После его кончины в 1872 году румынская община не смогла сохранить помещение, которое было экспроприировано десять лет спустя в пользу лабораторий Медицинского факультета[4]. В 1882 году посольство Румынии в Париже выкупило в Латинском квартале на улице Жан-де-Бове часовню бывшего колледжа Дорман XIV века. В 1892 году после десяти лет реставрационных работ часовня была освящена как румынский православный храм Святых Архангелов.
Основание автономной румынской Западно-Европейской епархии
Бывший митрополит Транснистрии Виссарион (Пую), спасаясь бегством от коммунистических властей Румынии, заочно вынесших ему в 1946 году смертный приговор, обосновался во Франции. В 1948 году по благословению Патриарха Румынского Никодима (Мунтяну) митрополит Виссарион объявил об организации автономной Западно-Европейской румынской епархии в подчинении Архиерейскому Синоду Русской православной церкви заграницей[5][6]. Кафедральным собором новой епархии стал парижский Архангельский храм.
29 марта 1950 года Священный Синод Румынской Церкви лишил митрополита Виссариона священного сана и монашества, отлучив от Церкви и осудив как предателя интересов румынского народа[5]. Владыка Виссарион с паствой не признали этого решения, вынесенного под давлением коммунистической власти. Однако это помешало ему объединить в своей епархии все румынские приходы Западной Европы. Часть румынской паствы была разделена по политическим мотивам, другая часть боялась «изолированной» юрисдикции Русской Зарубежной Церкви и стремилась в Константинопольский Патриархат. Для укрепления епархии митрополит Виссарион нашёл себе преемника: 26 декабря 1954 года викарным епископом был хиротонисан архимандрит Феофил (Ионеску) (1896—1975). По благословению митрополита Анастасия (Грибановского) в хиротонии кроме митрополита Феофила приняли участие архиепископ Иоанн (Максимович) и епископ Нафанаил (Львов).
С 1958 года в результате конфликта Приходского совета с митрополитом Виссарионом епархию возглавил епископ Феофил (Ионеску). До 1998 года епархия сохраняла свою связь со Вселенским православием только через РПЦЗ.
Современность
Со времени падения режима Чаушеску и начала массовой эмиграции румын в Западной Европе стали образовываться новые румынские приходы в подчинении патриаршей Церкви Румынии. 29 ноября 1997 года собрание архиепископии Западной и Южной Европы Румынской Церкви выбрало на пост своего предстоятеля иеромонаха Иосифа (Попа), священника и духовника Покровского монастыря в Бюсси-ан-От. Епископская хиротония отца Иосифа была совершена 15 марта 1998 года собором из двенадцати епископов Румынской Церкви и членов Ассамблеи православных епископов Франции (среди них русские епископы Сергий (Коновалов) и Гурий (Шалимов)) в парижском греческом кафедральном соборе Святого Стефана[7].
С 1998 года архиепископия выросла почти в три раза[7]. В 2001 году владыка Иосиф возведен в сан митрополита.
Поскольку кафедральный Архангельский собор до 2009 года пребывал в юрисдикции Православной Церкви в Америке (до 1998 года — в РПЦЗ, с 2000 по 2009 год — в ПЦА), румынская митрополия в 2003—2009 годах возвела новую резиденцию митрополита в Лимуре. С возвращением Архангельского собора в Румынскую Церковь ему снова был усвоен статус кафедрального. В Лимуре остался административный центр митрополии, где в окружении небольшой монашеской общины проживает владыка Иосиф. В 2009 году здесь был освящён новый деревянный храм в честь Покрова Божией Матери, построенный в марамурешской традиции.
Ещё одним административным центром епархии является представительство Румынской Церкви при европейских организациях в Брюсселе. Его руководителем с 2002 года является митрополит Иосиф.
Административное устройство
Митрополия обладает автономным статусом в составе Румынской Православной Церкви. В настоящий момент в её основной руководящий орган — Митрополичий синод — кроме митрополита Иосифа входит ещё три епископа: Силуан (Спан), Тимофей (Лауран) и Марк (Альрик). Митрополия состоит из приходов, последовательно объединённых в благочиния, викариатства и епископства. Наравне с румынскими приходами в состав митрополии входит большое число франкофонных приходов, несколько монастырей и ассоциаций[8].
- Монастырь всех Кельтских Святых (остров Малл), женский
Напишите отзыв о статье "Митрополия Западной и Южной Европы"
Примечания
- ↑ [www.france-orthodoxe.net/ru/tserk/dioceses Канонические епархии Православной Церкви во Франции]
- ↑ [www.aeof.fr/site/225/reperes-chronologiques.htm Quelques repères chronologiques de la présence orthodoxe en France] (фр.)
- ↑ [www.mitropolia.eu/fr/site/121/ La Métropole] (фр.)
- ↑ [www.mitropolia.eu/fr/site/149/ Historique de la présence roumaine en France] (фр.)
- ↑ 1 2 [www.rocorstudies.org/?sid=135&aid=10851&idpage=lives_of_bishops Metroplitan Visarion (Puiu) of the Romanian Orthodox Episcopate of Wetsern Europe] (англ.)
- ↑ [drevo-info.ru/articles/14665.html Виссарион (Пую)] // Открытая православная энциклопедия «Древо»
- ↑ 1 2 [www.mitropolia.eu/fr/site/141/ Le métropolite Joseph] (фр.)
- ↑ [www.mitropolia.eu/fr/site/150/ Organisation de la Métropole] (фр.)
Ссылки
- [www.mitropolia.eu Официальный сайт]
| |||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Митрополия Западной и Южной Европы
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
