Мужская сборная Франции по волейболу
 Сборная Франции | |
| Конфедерация | |
|---|---|
| Национальная федерация | |
| Первый официальный матч | |
| Больше всех матчей |
Эрве Маззон (417) |
| Место в рейтинге FIVB |
10-е[1] |
| Тренер | |
| Лучшие результаты | |
| Олимпийские игры |
8-е место (1988) |
| Чемпионаты мира |
|
| Чемпионаты Европы |
|
| Кубок мира |
5-е место (2003) |
| Мировая лига |
|
| [www.volley.asso.fr/ Официальный сайт] | |
Мужская сборная команда Франции по волейболу (фр. Équipe de France de volley-ball masculin) — национальная команда, представляющая Францию на международных соревнованиях по волейболу. Управляется Французской федерацией волейбола (FFVB).
Содержание
История
В апреле 1947 года в Париже на встрече представителей волейбольных федераций 14 стран была учреждена новая спортивная организация — Международная федерация волейбола (FIVB). На учредительном конгрессе FIVB было принято решение о проведении в следующем году первого чемпионата Европы среди мужских команд. 24 сентября 1948 года в Риме сборная Франции вышла на старт нового турнира в игре с командой Португалии и одержала победу со счётом 3:1. Выиграв затем ещё 3 игры и проиграв только сборной Чехословакии, французы заняли второе место на пьедестале почёта континентального первенства. В сентябре 1949 года «трёхцветные» замкнули шестёрку лучших команд первого чемпионата мира, проиграв СССР, Чехословакии, Болгарии, Польше и Румынии — странам, которые будут определять волейбольную моду на протяжении ещё очень долгих лет.
Французам не удавалось войти в когорту сильнейших волейбольных сборных до середины 1980-х годов. Только в 1985-м сборная Франции — после 34-летнего перерыва — вновь оказалась на пьедестале почёта европейского чемпионата, проходившего в Нидерландах. А в 1986-м на домашнем первенстве планеты подопечные Эрика Даниэля впервые в истории этого турнира обыграли-таки сборную Чехословакии, но развить свой успех не смогли, оказавшись в итоге на шестой позиции. Годом позже «трёхцветные» добрались до финала чемпионата Европы, но взяли в Генте у команды СССР только одну партию — 1:3 (7:15, 6:15, 15:7, 9:15). Игру сборной Франции того времени определяли великолепный связующий Ален Фабиани и универсальные нападающие Эрик Бувье и Филипп Блэн. Последний признавался самым ценным игроком и на чемпионате мира-1986, и на первенстве Европы-1987.
В 1988 и 1992 годах сборная Франции участвует в олимпийских турнирах, но успехов не добивается. С уходом из команды её лидеров результаты «трёхцветных» становятся совсем скромными — они пропускают мировой чемпионат 1994 года и континентальное первенство годом позже.
В 1995 году у руля французской команды встал российский специалист, известнейший в прошлом игрок сборной СССР Владимир Кондра. В 1997-м его подопечные остались в шаге от медалей чемпионата Европы в Нидерландах, проиграв в полуфинале югославам. Однако всё увереннее играли в сборной молодые Лоран Капе и Доминик Дакен, а 21-летний Франс Гранворка был назван лучшим подающим чемпионата Европы. Эти игроки станут лидерами новой сборной Франции — уже под руководством Филиппа Блэна, принявшего команду в 2001 году.
Из Аргентины, где в 2002-м проходил чемпионат мира, французы вернулись с бронзовыми медалями, что является пока наивысшим достижением в истории этой сборной. Проиграв на пути к полуфиналу только будущим победителям турнира, сборной Бразилии, «трёхцветные» в упорном пятисетовом матче проиграли команде России, а на следующий день в игре за 3-е место не оставили шансов олимпийским чемпионам Сиднея, команде Югославии — 3:0 (25:23, 25:23, 25:16). Помимо бронзовых наград французы получили два индивидуальных приза: Франс Гранворка — лучшему на подаче, а Юбер Энно — лучшему по игре в защите.
На чемпионате Европы-2003 в Германии французы подтвердили свой высокий класс, дойдя до финала, но силы на решающий матч не сберегли. Взяв у сборной Италии две марафонские партии, подопечные Блэна легко проиграли все остальные — 2:3 (18:25, 42:40, 18:25, 29:27, 9:15). После 12-летнего перерыва сборная Франции вновь смогла отобраться на Олимпийские игры, но в Афинах «трёхцветным» не удалось выйти из группы.
В сборной вновь начинается смена поколений: из команды уходят незаменимые на протяжении целого десятилетия Капе и Дакен и оба связующих — Матиас Патен и Лоик де Кергре. В июле 2006 года обновлённая дружина Филиппа Блэна взяла старт в Мировой лиге матчем против России во дворце спорта «Динамо». Победа «трёхцветных» над хозяевами площадки со счётом 3:2 выглядела тогда нелепой случайностью, но французы опровергли все прогнозы, опередив по итогам группового этапа и россиян, и итальянцев. А вернувшись в Москву на игры финального этапа, добрались до решающего матча, где дали бой самим бразильцам. Поведя в финальной игре 2:0, сборная Франции всё-таки не смогла совершить чудо — 2:3 (25:22, 25:23, 22:25, 23:25, 13:15). Самым результативным игроком «Финала шести» Мировой лиги стал диагональный Себастьян Рюэтт, который вскоре из-за болезни преждевременно завершил карьеру.
На чемпионате мира-2006 сборная Франции смогла взять реванш у команды Бразилии, но затем осложнила себе жизнь неожиданным поражением от Германии и не дошла даже до полуфинала. Неудачно сложился и чемпионат Европы 2007 года, на пути к которому французы потеряли из-за травм Франса Гранворка, Оливье Киффера, Жана-Франсуа Экзига, а уже по ходу турнира — Пьера Пюжоля.
Короткая скамейка запасных, неумение в ряде в случаев распределить силы по ходу длинной дистанции крупного турнира являлись факторами, мешавшими сборной Франции достичь самых высоких целей. В то же время великолепно организованная и самоотверженная игра в защите, чёткое выполнение тренерских установок, максимальная самоотдача каждого игрока, упорство и характер стали фирменными знаками этой команды, придающими её игре особую зрелищность и часто позволяющими компенсировать игровые проблемы.
Всё это в полной мере проявилось на чемпионате Европы 2009 года в Измире, куда сборная Франции отправилась без двух основных связующих: Пьер Пюжоль получил травму во время отборочного турнира чемпионата мира-2010, а Лоик Ле Маррек завершил спортивную карьеру. Европейское первенство началось для французов с поражения от сборной Польши, а затем, прибавляя от матча к матчу, подопечные Филиппа Блэна добрались до полуфинала, где обыграли одного из главных фаворитов турнира — сборную России. Выиграв у россиян две стартовые партии, но проиграв две следующие, «трёхцветные» вырвали победу на тай-брейке, по ходу которого уступали со счётом 9:13! Отчаянно цеплялась французская сборная за свой шанс и в решающем матче турнира, но вновь уступила команде Польши — 1:3 (27:29, 21:25, 25:16, 24:26). Диагональный Антонен Рузье стал самым результативным игроком чемпионата Европы. Специальными призами были также награждены лучший принимающий турнира Стефан Антига и либеро Юбер Энно.
На чемпионате мира 2010 года сборная Франции потеряла из-за травмы своего сильнейшего нападающего Антонена Рузье, что предопределило невысокий результат — 11-е место. На чемпионате Европы 2011 года сборная Франции дошла до четвертьфинала, в котором уступила будущему победителю — сборной Сербии. В июле 2012 года, после завершения интерконтинентального раунда Мировой лиги, Филиппа Блэна в должности главного тренера команды сменил Лоран Тийи. За короткий срок работы с командой ему удалось добиться определённого прогресса в игре «трёхцветных»: в Мировой лиге-2013 они заняли третье место в группе, опередив действующего победителя турнира — сборную Польши, и оказались единственной на интерконтинентальном раунде командой, сумевшей обыграть бразильцев. В традиционно сильных элементах игры французов, защите и приёме, после ухода Стефана Антига, Гийома Самика и Юбера Энно всё ярче стали проявлять себя новые игроки — Эрвин Нгапет, Жюльен Линель, Женя Гребенников. Великолепную готовность показали французские волейболисты и на чемпионате Европы 2013 года, однако, как и двумя годами ранее, они были остановлены в четвертьфинале — на сей раз сборной России.
В 2014 году сборная Франции оказалась во втором дивизионе Мировой лиги и упустила возможность сыграть на «Финале шести» во Флоренции и перейти на следующий год в элитную группу из-за неожиданного поражения от австралийцев в финале второго дивизиона. На чемпионате мира в Польше французы заняли 4-е место. Команда Лорана Тийи на всех трёх групповых этапах становилась первой в своих группах, но в упорном полуфинале потерпела поражение от сборной Бразилии со счётом 2:3, а в матче за бронзу уступила немцам — 0:3. В символическую сборную чемпионата был включён либеро Женя Гребенников.
Летом 2015 года, начав очередной турнир Мировой лиги во втором дивизионе, сборная Франции одержала победы во всех 16 проведённых в его рамках матчах и отправилась на «Финал шести». В Рио-де-Жанейро команда Лорана Тийи в своей группе обыграла бразильцев и потерпела поражение от сборной США, а затем в полуфинале в пяти партиях сломила сопротивление действующих чемпионов мира поляков. 19 июля в финальном матче сборная Франции победила команду Сербии — 3:0 (25:19, 25:21, 25:23) и завоевала первый в своей истории титул. Приз MVP Мировой лиги достался Эрвину Нгапету, а капитан «трёхцветных» Бенжамен Тоньютти был признан лучшим связующим[2]. Спустя три месяца сборная Франции добилась нового крупного достижения, завоевав золото чемпионат Европы. По его ходу подопечные Лорана Тийи выиграли все 6 своих матчей, причём в двух поединках (со сборной Италии на групповой стадии и с хозяевами первенства — сборной Болгарии — в полуфинале) вырывали победы, уступая со счётом 0:2. В финале французы обыграли сенсационно дошедшую до него сборную Словении — 3:0 (25:19, 29:27, 29:27). Приза MVP Евро-2015 был удостоен самый результативный игрок первенства Антонен Рузье, а в символическую сборную организаторы включили Женю Гребенникова и Эрвина Нгапета, заработавшего победное очко оригинальным ударом крюком спиной к сетке[3].
Результаты выступлений
Олимпийские игры
|
1988: Филипп Блэн, Эрик Бувье, Патрик Дюфло, Жан-Марк Жюрковис, Эрве Маззон, Жан-Батист Марслуфф, Кристоф Мено, Эрик Нгапет, Оливье Россар, Филипп-Мари Сальван, Лоран Тийи, Ален Фабиани. Тренер — Эрик Даниэль. |
Чемпионаты мира
|
1986: Филипп Блэн, Эрик Бувье, Лионель Дево, Патрик Дюфло, Жан-Марк Жюрковис, Игор Кландер, Эрве Маззон, Оливье Россар, Лоран Тийи, Ален Фабиани, Бертран Фет, Стефан Фор. Тренер — Эрик Даниэль. |
Чемпионаты Европы
|
|
Мировая лига
Игры доброй воли
- 1986 — 4-е место
- 1990 — 6-е место
Кубок мира
Рекордсмены по количеству матчей
По состоянию на май 2016 года[4]
| Игрок | Годы выступлений | Матчи |
|---|---|---|
| Эрве Маззон | 1980—1991 | 417 |
| Кристоф Мено | 1986—2000 | 407 |
| Лоран Тийи | 1982—1995 | 406 |
| Ален Фабиани | 1977—1992 | 392 |
| Стефан Фор | 1977—1988 | 350 |
| Филипп Блэн | 1980—1991 | 340 |
| Лоран Шамбертен | 1987—2002 | 336 |
| Эрик Бувье | 1979—1992 | 325 |
| Люк Марке | 1990—2003 | 325 |
| Стефан Антига | 1998—2010 | 306 |
| Лоран Капе | 1993—2004 | 300 |
| Оливье Россар | 1986—1995 | 294 |
| Жан-Марк Жюрковис | 1983—1993 | 290 |
| Франс Гранворка | 1996—2007 | 288 |
| Доминик Дакен | 1994—2006 | 267 |
Текущий состав
Заявка сборной Франции на Олимпийские игры-2016
| № | Имя | Дата рождения | Рост | Клуб |
|---|---|---|---|---|
| Центральные блокирующие | ||||
| 10 | Кевин Ле Ру | 11 мая 1989 (34 года) | 209 |  «Халкбанк»
|
| 14 | Николя Ле Гофф | 15 февраля 1992 (32 года) | 204 |  «Берлин»
|
| 17 | Франк Лафитт | 8 марта 1989 (35 лет) | 203 | «Араго де Сет»
|
| Связующие | ||||
| 6 | Бенжамен Тоньютти  |
30 октября 1989 (34 года) | 183 |  ЗАКСА
|
| 13 | Пьер Пюжоль | 13 июля 1984 (39 лет) | 186 | «Канн»
|
| Диагональные | ||||
| 4 | Антонен Рузье | 18 августа 1986 (37 лет) | 201 | «Аркасспор»
|
| 18 | Тибо Россар | 28 августа 1993 (30 лет) | 193 | «Араго де Сет»
|
| Доигровщики | ||||
| 5 | Тревор Клевено | 28 июня 1994 (29 лет) | 199 | «Тулуза»
|
| 7 | Кевин Тийи | 2 ноября 1990 (33 года) | 198 | ЗАКСА
|
| 9 | Эрвин Нгапет | 12 января 1991 (33 года) | 194 |  «Модена»
|
| 16 | Николя Марешаль | 4 марта 1987 (37 лет) | 198 | «Скра»
|
| Либеро | ||||
| 2 | Женя Гребенников | 13 августа 1990 (33 года) | 188 | «Лубе»
|
| Тренер: Лоран Тийи | ||||
Напишите отзыв о статье "Мужская сборная Франции по волейболу"
Примечания
- ↑ [www.fivb.org/en/volleyball/VB_Ranking_M_2015-10.asp Рейтинг мужских сборных на октябрь 2015 года]
- ↑ [www.championat.com/volleyball/article-226709-francuzy---pobediteli-mirovoj-ligi-2015-goda.html Сборная Франции: да здравствует новый чемпион!]. «Чемпионат.com» (19 июля 2015). Проверено 8 октября 2015.
- ↑ [www.sport-express.ru/volleyball/eurovolley/reviews/928748/ Всем Нгапет! Франция — новый чемпион Европы]. «Спорт-Экспресс» (18 октября 2015). Проверено 18 октября 2015.
- ↑ [www.internationaux-volleyball.com/index.php?option=com_content&task=view&id=72&Itemid=123 Records de sélections en Equipes de France A Hommes]. internationaux-volleyball.com. Проверено 26 мая 2016.
Ссылки
- [www.volley.asso.fr/ Сайт Французской федерации волейбола] (фр.)
- [www.internationaux-volleyball.com/index.php?option=com_content&task=category§ionid=24&id=58&Itemid=119 История и статистика] (фр.)
- [www.fivb.org/EN/volleyball/competitions/WorldLeague/2015/Teams2.asp?Team=FRA Сборная Франции на сайте Международной федерации волейбола] (англ.)
| ||||||
|
||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Мужская сборная Франции по волейболу
– Подите принесите мне, – обратился старый князь к m llе Bourienne. – Вы знаете, на маленьком столе под пресс папье.M lle Bourienne радостно вскочила.
– Ах нет, – нахмурившись, крикнул он. – Поди ты, Михаил Иваныч.
Михаил Иваныч встал и пошел в кабинет. Но только что он вышел, старый князь, беспокойно оглядывавшийся, бросил салфетку и пошел сам.
– Ничего то не умеют, все перепутают.
Пока он ходил, княжна Марья, Десаль, m lle Bourienne и даже Николушка молча переглядывались. Старый князь вернулся поспешным шагом, сопутствуемый Михаилом Иванычем, с письмом и планом, которые он, не давая никому читать во время обеда, положил подле себя.
Перейдя в гостиную, он передал письмо княжне Марье и, разложив пред собой план новой постройки, на который он устремил глаза, приказал ей читать вслух. Прочтя письмо, княжна Марья вопросительно взглянула на отца.
Он смотрел на план, очевидно, погруженный в свои мысли.
– Что вы об этом думаете, князь? – позволил себе Десаль обратиться с вопросом.
– Я! я!.. – как бы неприятно пробуждаясь, сказал князь, не спуская глаз с плана постройки.
– Весьма может быть, что театр войны так приблизится к нам…
– Ха ха ха! Театр войны! – сказал князь. – Я говорил и говорю, что театр войны есть Польша, и дальше Немана никогда не проникнет неприятель.
Десаль с удивлением посмотрел на князя, говорившего о Немане, когда неприятель был уже у Днепра; но княжна Марья, забывшая географическое положение Немана, думала, что то, что ее отец говорит, правда.
– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.
Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».
– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»
Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
