Мировая лига 2002 (волейбол)
Поделись знанием:
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
| Мировая лига-2002 | |
| FIVB World League 2002 | |
| Данные турнира | |
|---|---|
| Даты проведения: | |
| Количество команд: |
16 |
| Стадионы: |
50 |
| Официальный сайт: |
[www.fivb.org/EN/Volleyball/Competitions/WorldLeague/2002/ FIVB.org] |
| Итоговая расстановка | |
| Чемпион: | |
| Серебряный призёр: | |
| Бронзовый призёр: | |
| Статистика турнира | |
| Сыграно матчей: |
112 |
| Посещаемость: |
590 402 (5 271 за игру) |
| ← 2001 ... 2003 → | |
Мировая лига 2002 года — XIII розыгрыш коммерческого турнира мужских национальных волейбольных сборных, проходивший с 27 июня по 18 августа 2002 года.
В соревновании приняли участие команды из 16 стран мира. Финальная часть сыграна в Ресифи и Белу-Оризонти. Победителем стала сборная России.
Содержание
Система соревнования
На интерконтинентальном раунде 16 команд были разбиты на четыре группы. Матчи проходили в 4 круга (по 2 игры на своей и на чужой площадках). В финальный раунд вышли команды, занявшие в своих группах 1-е и 2-е места; сборной Бразилии на правах организатора было гарантировано место в «Финале восьми» независимо от результатов интерконтинентального раунда.
Восемь финалистов были вновь разделены на две группы. Команды, занявшие по итогам круговых турниров в группах 1-е и 2-е места, по системе плей-офф разыграли медали Мировой лиги.
Интерконтинентальный раунд
Группа A
| 1 | 2 | 3 | 4 | И | В | П | С/П | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1.  Бразилия
|
0:3, 3:2 | 3:1, 3:0 | 3:0, 3:0 | 12 | 9 | 3 | 31:14 | 21 | |
2.  Польша
|
3:2, 3:2 | 3:1, 3:0 | 3:1, 3:1 | 12 | 8 | 4 | 28:21 | 20 | |
3.  Аргентина
|
2:3, 0:3 | 3:0, 3:0 | 3:0, 3:2 | 12 | 4 | 8 | 19:26 | 16 | |
4.  Португалия
|
0:3, 0:3 | 3:2, 2:3 | 3:1, 3:2 | 12 | 3 | 9 | 15:32 | 15 |
| Дата | Город | Матч | Счёт | Сеты | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | ||||
| 28.06 | Бразилиа | Бразилия — Аргентина
|
3:1 | 23:25 | 25:17 | 25:23 | 25:20 | |
| 29.06 | Бразилиа | Бразилия — Аргентина
|
3:0 | 25:21 | 25:21 | 25:19 | ||
| Гимарайнш | Португалия — Польша
|
3:2 | 21:25 | 25:19 | 28:30 | 25:21 | 15:11 | |
| 30.09 | Гимарайнш | Португалия — Польша
|
2:3 | 25:22 | 25:23 | 17:25 | 22:25 | 15:17 |
| 06.07 | Порту | Португалия — Бразилия
|
0:3 | 16:25 | 24:26 | 22:25 | ||
| Сан-Хуан | Аргентина — Польша
|
3:0 | 25:22 | 36:34 | 25:19 | |||
| 07.07 | Сан-Хуан | Аргентина — Польша
|
3:0 | 25:23 | 33:31 | 25:21 | ||
| Порту | Португалия — Бразилия
|
0:3 | 17:25 | 17:25 | 17:25 | |||
| 12.07 | Гояния | Бразилия — Польша
|
0:3 | 21:25 | 22:25 | 25:27 | ||
| 13.07 | Гояния | Бразилия — Польша
|
3:2 | 30:28 | 22:25 | 21:25 | 25:10 | 15:9 |
| Лиссабон | Португалия — Аргентина
|
3:1 | 19:25 | 25:23 | 25:22 | 25:23 | ||
| 14.07 | Лиссабон | Португалия — Аргентина
|
3:2 | 25:21 | 14:25 | 22:25 | 25:18 | 15:11 |
| 19.07 | Жуан-Песоа | Бразилия — Португалия
|
3:0 | 25:23 | 25:15 | 25:17 | ||
| Лодзь | Польша — Аргентина
|
3:1 | 23:25 | 25:22 | 25:20 | 25:18 | ||
| 20.07 | Жуан-Песоа | Бразилия — Португалия
|
3:0 | 25:14 | 25:16 | 25:17 | ||
| Лодзь | Польша — Аргентина
|
3:0 | 25:13 | 27:25 | 25:20 | |||
| 26.07 | Катовице | Польша — Бразилия
|
3:2 | 25:23 | 20:25 | 22:25 | 25:23 | 15:13 |
| 27.07 | Катовице | Польша — Бразилия
|
3:2 | 25:22 | 23:25 | 27:25 | 21:25 | 15:12 |
| Буэнос-Айрес | Аргентина — Португалия
|
3:0 | 25:18 | 25:20 | 25:18 | |||
| 28.07 | Буэнос-Айрес | Аргентина — Португалия
|
3:2 | 25:19 | 26:24 | 21:25 | 18:25 | 15:12 |
| 02.08 | Вроцлав | Польша — Португалия
|
3:1 | 26:28 | 25:21 | 25:20 | 25:22 | |
| Росарио | Аргентина — Бразилия
|
2:3 | 25:17 | 19:25 | 20:25 | 27:25 | 13:15 | |
| 03.08 | Вроцлав | Польша — Португалия
|
3:1 | 35:33 | 25:15 | 20:25 | 25:23 | |
| Росарио | Аргентина — Бразилия
|
0:3 | 27:29 | 22:25 | 20:25 | |||
Группа B
| 1 | 2 | 3 | 4 | И | В | П | С/П | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1.  Италия
|
3:1, 3:0 | 3:1, 0:3 | 3:1, 3:0 | 12 | 11 | 1 | 33:10 | 23 | |
2.  Испания
|
0:3, 1:3 | 3:0, 3:1 | 3:0, 3:0 | 12 | 8 | 4 | 26:18 | 20 | |
3.  Китай
|
2:3, 0:3 | 2:3, 2:3 | 3:0, 3:1 | 12 | 4 | 8 | 21:27 | 16 | |
4.  Венесуэла
|
1:3, 0:3 | 0:3, 1:3 | 2:3, 3:1 | 12 | 1 | 11 | 9:34 | 13 |
| Дата | Город | Матч | Счёт | Сеты | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | ||||
| 28.06 | Пекин | Китай — Италия
|
2:3 | 27:25 | 23:25 | 25:18 | 11:25 | 8:15 |
| Валенсия | Испания — Венесуэла
|
3:0 | 25:21 | 25:23 | 25:21 | |||
| 30.06 | Пекин | Китай — Италия
|
0:3 | 20:25 | 18:25 | 23:25 | ||
| Валенсия | Испания — Венесуэла
|
3:0 | 25:23 | 25:19 | 31:29 | |||
| 05.07 | Гориция | Италия — Венесуэла
|
3:1 | 25:21 | 25:18 | 22:25 | 25:21 | |
| 06.07 | Хихон | Испания — Китай
|
3:0 | 25:22 | 25:23 | 25:17 | ||
| 07.07 | Авилес | Испания — Китай
|
3:1 | 19:25 | 25:19 | 25:22 | 25:23 | |
| Венеция | Италия — Венесуэла
|
3:0 | 25:19 | 25:21 | 25:18 | |||
| 12.07 | Кьети | Италия — Китай
|
3:1 | 20:25 | 25:23 | 25:21 | 25:21 | |
| Баркисимето | Венесуэла — Испания
|
0:3 | 18:25 | 23:25 | 16:25 | |||
| 14.07 | Кабимас | Венесуэла — Испания
|
1:3 | 24:26 | 19:25 | 25:23 | 22:25 | |
| Пезаро | Италия — Китай
|
0:3 | 23:25 | 23:25 | 25:27 | |||
| 19.07 | Баркисимето | Венесуэла — Италия
|
1:3 | 19:25 | 25:18 | 25:27 | 20:25 | |
| 20.07 | Пекин | Китай — Испания
|
2:3 | 27:29 | 25:17 | 25:18 | 23:25 | 16:18 |
| 21.07 | Пекин | Китай — Испания
|
2:3 | 25:23 | 25:19 | 21:25 | 25:27 | 17:19 |
| Кабимас | Венесуэла — Италия
|
0:3 | 31:33 | 18:25 | 22:25 | |||
| 27.07 | Мадрид | Испания — Италия
|
0:3 | 19:25 | 18:25 | 15:25 | ||
| Пекин | Китай — Венесуэла
|
3:0 | 25:19 | 25:21 | 25:18 | |||
| 28.07 | Мадрид | Испания — Италия
|
1:3 | 21:25 | 23:25 | 25:22 | 21:25 | |
| Пекин | Китай — Венесуэла
|
3:1 | 22:25 | 25:22 | 25:21 | 25:18 | ||
| 02.08 | Баркисимето | Венесуэла — Китай
|
2:3 | 27:29 | 25:19 | 25:20 | 16:25 | 12:15 |
| Катания | Италия — Испания
|
3:1 | 25:14 | 22:25 | 25:18 | 25:23 | ||
| 04.08 | Кабимас | Венесуэла — Китай
|
3:1 | 25:20 | 25:18 | 26:28 | 25:21 | |
| Казерта | Италия — Испания
|
3:0 | 26:24 | 25:18 | 25:19 | |||
Группа C
| 1 | 2 | 3 | 4 | И | В | П | С/П | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1.  Россия
|
3:0, 3:0 | 3:2, 1:3 | 3:0, 3:2 | 12 | 11 | 1 | 34:12 | 23 | |
2.  Нидерланды
|
1:3, 0:3 | 3:2, 3:1 | 3:1, 3:1 | 12 | 7 | 5 | 23:23 | 19 | |
3.  Германия
|
1:3, 2:3 | 3:1, 0:3 | 3:2, 3:2 | 12 | 4 | 8 | 21:30 | 16 | |
4.  Куба
|
1:3, 0:3 | 1:3, 2:3 | 3:1, 3:0 | 12 | 2 | 10 | 18:31 | 14 |
| Дата | Город | Матч | Счёт | Сеты | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | ||||
| 27.06 | Берлин | Германия — Нидерланды
|
3:1 | 25:17 | 22:25 | 25:20 | 25:14 | |
| 28.06 | Санкт-Петербург | Россия — Куба
|
3:0 | 25:21 | 25:22 | 25:18 | ||
| Берлин | Германия — Нидерланды
|
0:3 | 22:25 | 19:25 | 27:29 | |||
| 29.06 | Санкт-Петербург | Россия — Куба
|
3:2 | 19:25 | 25:14 | 20:25 | 25:22 | 15:10 |
| 05.07 | Казань | Россия — Германия
|
3:2 | 25:27 | 25:22 | 25:21 | 30:32 | 17:15 |
| Роттердам | Нидерланды — Куба
|
3:1 | 25:15 | 24:26 | 25:17 | 25:18 | ||
| 06.07 | Казань | Россия — Германия
|
1:3 | 18:25 | 25:17 | 23:25 | 17:25 | |
| Роттердам | Нидерланды — Куба
|
3:1 | 25:17 | 23:25 | 25:20 | 29:27 | ||
| 12.07 | Эйндховен | Нидерланды — Россия
|
1:3 | 12:25 | 25:23 | 20:25 | 17:25 | |
| Гавана | Куба — Германия
|
3:1 | 17:25 | 25:21 | 28:26 | 25:21 | ||
| 13.07 | Эйндховен | Нидерланды — Россия
|
0:3 | 19:25 | 27:29 | 18:25 | ||
| Гавана | Куба — Германия
|
3:0 | 25:22 | 25:23 | 26:24 | |||
| 19.07 | Гронинген | Нидерланды — Германия
|
3:2 | 27:25 | 25:19 | 22:25 | 23:25 | 15:12 |
| Гавана | Куба — Россия
|
1:3 | 25:21 | 20:25 | 19:25 | 18:25 | ||
| 20.07 | Гронинген | Нидерланды — Германия
|
3:1 | 19:25 | 25:21 | 25:23 | 25:21 | |
| Гавана | Куба — Россия
|
0:3 | 19:25 | 22:25 | 19:25 | |||
| 26.07 | Гавана | Куба — Нидерланды
|
1:3 | 22:25 | 20:25 | 26:24 | 23:25 | |
| 27.07 | Дюссельдорф | Германия — Россия
|
1:3 | 13:25 | 26:28 | 25:18 | 33:35 | |
| Гавана | Куба — Нидерланды
|
2:3 | 20:25 | 25:17 | 21:25 | 25:22 | 11:15 | |
| 28.07 | Дюссельдорф | Германия — Россия
|
2:3 | 18:25 | 26:24 | 22:25 | 25:13 | 15:17 |
| 02.08 | Белгород | Россия — Нидерланды
|
3:0 | 25:19 | 25:15 | 35:33 | ||
| 03.08 | Лейпциг | Германия — Куба
|
3:2 | 25:20 | 24:26 | 25:23 | 19:25 | 20:18 |
| Белгород | Россия — Нидерланды
|
3:0 | 25:14 | 25:20 | 25:17 | |||
| 04.08 | Лейпциг | Германия — Куба
|
3:2 | 25:23 | 17:25 | 15:25 | 25:19 | 15:13 |
Группа D
| 1 | 2 | 3 | 4 | И | В | П | С/П | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
1.  Франция
|
3:0, 3:1 | 1:3, 3:0 | 3:2, 3:1 | 12 | 9 | 3 | 29:18 | 21 | |
2.  Югославия
|
2:3, 3:1 | 3:0, 3:1 | 3:0, 3:0 | 12 | 8 | 4 | 29:17 | 20 | |
3.  Греция
|
2:3, 3:0 | 0:3, 3:2 | 3:0, 3:1 | 12 | 6 | 6 | 23:23 | 18 | |
4.  Япония
|
0:3, 1:3 | 2:3, 0:3 | 1:3, 3:1 | 12 | 1 | 11 | 11:34 | 13 |
| Дата | Город | Матч | Счёт | Сеты | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | ||||
| 28.06 | Париж | Франция — Югославия
|
3:0 | 25:21 | 25:22 | 25:18 | ||
| Ламия | Греция — Япония
|
3:0 | 25:17 | 25:19 | 25:23 | |||
| 29.06 | Дижон | Франция — Югославия
|
3:1 | 19:25 | 25:20 | 25:22 | 25:18 | |
| 30.06 | Лариса | Греция — Япония
|
3:1 | 20:25 | 25:22 | 25:22 | 26:24 | |
| 05.07 | Подгорица | Югославия — Греция
|
3:0 | 25:19 | 25:22 | 25:19 | ||
| 06.07 | Токио | Япония — Франция
|
0:3 | 35:37 | 20:25 | 18:25 | ||
| 07.07 | Токио | Япония — Франция
|
1:3 | 16:25 | 22:25 | 25:23 | 21:25 | |
| Белград | Югославия — Греция
|
2:3 | 19:25 | 25:23 | 24:26 | 25:20 | 14:16 | |
| 12.07 | Ламия | Греция — Франция
|
2:3 | 27:29 | 25:22 | 20:25 | 25:21 | 13:15 |
| 13.07 | Белград | Югославия — Япония
|
3:0 | 25:13 | 25:17 | 25:20 | ||
| 14.07 | Нови-Сад | Югославия — Япония
|
3:0 | 25:20 | 25:15 | 25:20 | ||
| Лариса | Греция — Франция
|
3:0 | 25:12 | 25:21 | 25:23 | |||
| 19.07 | Сен-Бриё | Франция — Япония
|
3:2 | 22:25 | 25:21 | 26:28 | 25:14 | 15:7 |
| 20.07 | Сен-Бриё | Франция — Япония
|
3:1 | 25:14 | 27:29 | 25:18 | 25:23 | |
| 21.07 | Ксанти | Греция — Югославия
|
0:3 | 17:25 | 22:25 | 27:29 | ||
| 22.07 | Ксанти | Греция — Югославия
|
2:3 | 25:19 | 23:25 | 19:25 | 25:18 | 14:16 |
| 26.07 | Кастельно-ле-Лез | Франция — Греция
|
1:3 | 20:25 | 17:25 | 25:17 | 24:26 | |
| 27.07 | Осака | Япония — Югославия
|
2:3 | 25:23 | 21:25 | 23:25 | 27:25 | 10:15 |
| Кастельно-ле-Лез | Франция — Греция
|
3:0 | 25:21 | 25:21 | 25:23 | |||
| 28.07 | Осака | Япония — Югославия
|
0:3 | 17:25 | 22:25 | 28:30 | ||
| 02.08 | Подгорица | Югославия — Франция
|
2:3 | 25:20 | 23:25 | 21:25 | 25:19 | 11:15 |
| 03.08 | Тояма | Япония — Греция
|
1:3 | 22:25 | 25:23 | 23:25 | 16:25 | |
| 04.08 | Тояма | Япония — Греция
|
3:1 | 19:25 | 25:21 | 25:23 | 25:22 | |
| Нови-Сад | Югославия — Франция
|
3:1 | 19:25 | 29:27 | 25:22 | 25:18 | ||
Финальный раунд
Матчи группы E прошли в Ресифи, матчи группы F и плей-офф — в Белу-Оризонти.
Группа E
| 1 | 2 | 3 | 4 | И | В | П | С/П | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. Бразилия
|
3:0 | 3:1 | 3:0 | 3 | 3 | 0 | 9:1 | 6 | |
| 2. Россия
|
0:3 | 2:3 | 3:0 | 3 | 1 | 2 | 5:6 | 4 | |
| 3. Испания
|
1:3 | 3:2 | 1:3 | 3 | 1 | 2 | 5:8 | 4 | |
| 4. Нидерланды
|
0:3 | 0:3 | 3:1 | 3 | 1 | 2 | 3:7 | 4 |
| Дата | Матч | Счёт | Сеты | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | |||
| 13.08 | Бразилия — Испания
|
3:1 | 25:17 | 21:25 | 25:18 | 25:21 | |
| Россия — Нидерланды
|
3:0 | 25:22 | 25:22 | 25:17 | |||
| 14.08 | Россия — Испания
|
2:3 | 21:25 | 25:23 | 24:26 | 25:23 | 17:19 |
| Бразилия — Нидерланды
|
3:0 | 25:23 | 25:18 | 25:23 | |||
| 15.08 | Бразилия — Россия
|
3:0 | 25:23 | 28:26 | 25:20 | ||
| Нидерланды — Испания
|
3:1 | 25:20 | 25:27 | 25:23 | 25:18 | ||
Группа F
| 1 | 2 | 3 | 4 | И | В | П | С/П | О | |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1. Италия
|
3:2 | 3:1 | 3:0 | 3 | 3 | 0 | 9:3 | 6 | |
| 2. Югославия
|
2:3 | 3:0 | 3:0 | 3 | 2 | 1 | 8:3 | 5 | |
| 3. Польша
|
1:3 | 0:3 | 3:0 | 3 | 1 | 2 | 4:6 | 4 | |
| 4. Франция
|
0:3 | 0:3 | 0:3 | 3 | 0 | 3 | 0:9 | 3 |
| Дата | Матч | Счёт | Сеты | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | |||
| 13.08 | Италия — Франция
|
3:0 | 25:14 | 25:23 | 25:21 | ||
| Югославия — Польша
|
3:0 | 25:20 | 25:22 | 25:13 | |||
| 14.08 | Италия — Польша
|
3:1 | 22:25 | 25:19 | 25:15 | 25:15 | |
| Югославия — Франция
|
3:0 | 25:19 | 25:20 | 25:17 | |||
| 15.08 | Италия — Югославия
|
3:2 | 22:25 | 25:23 | 25:18 | 22:25 | 17:15 |
| Польша — Франция
|
3:0 | 28:26 | 25:23 | 25:18 | |||
| Полуфиналы | Финал | ||||||
| Бразилия
|
3 | ||||||
| Югославия
|
2 | ||||||
| Бразилия
|
1 | ||||||
| Россия
|
3 | ||||||
| Третье место | |||||||
| Россия
|
3 | Югославия
|
3 | ||||
| Италия
|
1 | Италия
|
1 | ||||
Полуфиналы
| Дата | Матч | Счёт | Сеты | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | |||
| 17.08 | Бразилия — Югославия
|
3:2 | 25:27 | 25:19 | 25:12 | 21:25 | 18:16 |
| Россия — Италия
|
3:1 | 23:25 | 25:19 | 25:20 | 25:22 | ||
Матч за 3-е место
| Дата | Матч | Счёт | Сеты | ||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | |||
| 18.08 | Югославия — Италия
|
3:1 | 28:26 | 29:27 | 23:25 | 25:21 | |
Финал
| 18 августа |
|
Белу-Оризонти Mineirinho Зрителей: 21 393 Судьи: Такаси Симояма Гай Брэдбери |
||||||
| Счёт по партиям — 21:25, 23:25, 25:22, 17:25. Время матча — 1 час 33 минуты (23+24+24+22). | ||||||||
|
СМИ: [www.sport-express.ru/newspaper/2002-08-19/14_1/ Мировая лига впервые наша!] // Спорт-Экспресс, 19 августа 2002 года |
||||||||
Составы
Россия (1-е место)
| № | Игрок | Год рождения | Рост | Вес | Клуб | Игры (в стартовом составе) |
Очки |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Центральные блокирующие | |||||||
| 18 | Алексей Кулешов | 1979 | 206 | 96 | «Локомотив-Белогорье» |
17 (16) | 175 |
| 4 | Руслан Олихвер (К) | 1969 | 204 | 97 | МГТУ-«Лужники» |
15 (5) | 59 |
| 13 | Андрей Егорчев | 1978 | 205 | 80 | «Локомотив-Белогорье» |
14 (13) | 94 |
| Связующие | |||||||
| 2 | Вадим Хамутцких | 1969 | 196 | 85 | «Локомотив-Белогорье» |
17 (16) | 55 |
| 11 | Константин Ушаков | 1970 | 198 | 77 |  «Зираатбанк» |
7 (1) | 2 |
| Диагональные | |||||||
| 10 | Роман Яковлев | 1976 | 201 | 92 | «Модена» |
15 (14) | 239 |
| 15 | Александр Герасимов | 1975 | 201 | 92 | «Перуджа» |
13 (2) | 25 |
| 1 | Максим Терёшин | 1979 | 200 | 93 | МГТУ-«Лужники» |
3 (1) | 7 |
| Доигровщики | |||||||
| 5 | Павел Абрамов | 1979 | 198 | 89 | «Динамо-МГФСО-Олимп» |
17 (12) | 137 |
| 9 | Сергей Тетюхин | 1975 | 197 | 89 | «Локомотив-Белогорье» |
16 (15) | 168 |
| 14 | Александр Косарев | 1977 | 203 | 92 | «Локомотив-Белогорье» |
12 (3) | 34 |
| 12 | Тарас Хтей | 1982 | 205 | 82 | МГТУ-«Лужники» |
11 (2) | 42 |
| 6 | Игорь Шулепов | 1972 | 203 | 94 | «Парма» |
4 (2) | 20 |
| Либеро | |||||||
| 8 | Евгений Митьков | 1972 | 194 | 89 | «Локомотив-Белогорье» |
15 | — |
| 16 | Александр Соколов | 1982 | 193 | 80 | «Нефтяник» |
2 | — |
Главный тренер — Геннадий Шипулин.
| Бразилия (2-е место)
2. Марсело |
Югославия (3-е место)
1. Райко Йоканович |
Италия (4-е место)
1. Луиджи Мастранджело |
Индивидуальные призы
| Самый результативный | Лучший в атаке |
Лучший на блоке |
Лучший на подаче |
Лучший связующий |
Лучший на приёме |
Лучший в защите |
|---|---|---|---|---|---|---|
| Иван Милькович |
Павел Абрамов |
Алексей Кулешов |
Вадим Хамутцких |
Вадим Хамутцких |
Павел Абрамов |
Сержио
|
Итоговое положение
|
Россия
|
|
Бразилия
|
|
Югославия
|
| 4. | Италия
|
| 5. | Испания
|
| Польша
| |
| 7. | Нидерланды
|
| Франция
| |
| 9. | Аргентина
|
| Германия
| |
| Греция
| |
| Китай
| |
| 13. | Венесуэла
|
| Куба
| |
| Португалия
| |
| Япония
|
Напишите отзыв о статье "Мировая лига 2002 (волейбол)"
Ссылки
- [www.fivb.org/EN/Volleyball/Competitions/WorldLeague/2002/ Мировая лига-2002] на сайте FIVB (англ.)
| ||||||
Отрывок, характеризующий Мировая лига 2002 (волейбол)
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.
– Нет, ну что вы его, старика, расстроите! – сказала графиня, – да и негде повернуться у него. Уж ехать, так к Мелюковым.
Мелюкова была вдова с детьми разнообразного возраста, также с гувернантками и гувернерами, жившая в четырех верстах от Ростовых.
– Вот, ma chere, умно, – подхватил расшевелившийся старый граф. – Давай сейчас наряжусь и поеду с вами. Уж я Пашету расшевелю.
Но графиня не согласилась отпустить графа: у него все эти дни болела нога. Решили, что Илье Андреевичу ехать нельзя, а что ежели Луиза Ивановна (m me Schoss) поедет, то барышням можно ехать к Мелюковой. Соня, всегда робкая и застенчивая, настоятельнее всех стала упрашивать Луизу Ивановну не отказать им.
Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.
Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.
Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
