Нейдхардт фон Гнейзенау, Август

Август Вильгельм Антон, граф Нейтхардт фон Гнейзенау
нем. August Wilhelm Antonius Graf Neidhardt von Gneisenau
Дата рождения	27 октября 1760(1760-10-27)
Место рождения	Шильдау
Дата смерти	23 августа 1831(1831-08-23) (70 лет)
Место смерти	Познань
Принадлежность	Пруссия
Годы службы	1786 — 1831
Звание	генерал-фельдмаршал
Командовал	начальник Генштаба (1813—1814), командир 8-го армейского корпуса (1815—1816), губернатор Берлина (1818—1831)
Сражения/войны	Война за независимость США Война четвёртой коалиции: Битва при Заальфельде Битва при Йене Война шестой коалиции: Сражение на реке Кацбах Битва под Лейпцигом Сражение при Лаоне Взятие Парижа Сто дней: Битва при Линьи Битва при Ватерлоо Польское восстание (1830—1831)
Награды и премии

Граф Август Вильгельм Антон Нейтхардт фон Гне́йзенау (27 октября 1760 — 23 августа 1831) — прусский военачальник (генерал-фельдмаршал) эпохи наполеоновских войн.

Биография

Из австрийского дворянского рода Нейтхардтов, владевших замком Гнейзенау на северном Дунае; сын лейтенанта артиллерии. Образование получил в иезуитской школе в Вюрцбурге и Эрфуртском университете. В 1778 поступил кадетом в австрийский гусарский полк Вурмзера, в 1780 году перешёл в войска маркграфа Карла Александра Ансбах-Байрейтского. В 1782 году под фамилией «Гнейзенау» произведен в унтер-лейтенанты и переведен в егерский батальон. Участвовал в экспедиции в Северную Америку. 1 января 1786 года принят на службу в прусскую армию премьер-лейтенантом.

18 февраля 1786 года королевским указом ему разрешено именоваться «Нейтгардт фон Гнейзенау». С 1786 года служил в фузилерном батальоне в Лебенберге, в 1790 году произведен в штабс-капитаны. С осени 1793 года — командир батальона в Польше. 17 ноября 1795 года произведен в капитаны.

Автор большого числа военно-теоретических и военно-топографических работ. Отличился в кампанию 1806; в сражениях при Заальфельде и Йене командовал батальоном. В конце ноября за отличия произведен в майоры.

В апреле 1807 года назначен комендантом крепости Кольберг. Сумел сохранить крепость для Пруссии. После войны был произведен в подполковники и в сентябре 1807 назначен шефом инженерного корпуса. Принимал активнейшее участие в реорганизации прусской армии. В 1809 году произведен в полковники.

1 июля 1809 года за открыто высказываемые антифранцузские настроения, был по требованию Франции уволен в отставку. Покинув Пруссию, Гнейзенау посетил Великобританию, Швецию, Россию. В начале 1813 года покинул Англию и в марте прибыл в Бреслау, где был произведен в генерал-майоры и назначен генерал-квартирмейстером Силезской армии фельдмаршала Г. Блюхера.

После смерти генерала Г. Шарнхорста (28 июня 1813 года) — начальник штаба Блюхера. В огромной степени именно Гнейзенау принадлежит слава успехов прусской армии — особенно при Кацбахе и Лейпциге. За отличия в «Битве народов» произведен в генерал-лейтенанты. После сражения при Лаоне, пока Блюхер отсутствовал, в течение 14 дней возглавлял прусскую армию. 31 марта 1814 года награждён орденом Pour le Mérite с дубовыми ветвями.

В кампанию 1815 года вновь занимал пост начальника штаба армии Блюхера. После поражения при Линьи в связи с отсутствием раненого Блюхера принял командование армией и своим планом манёвров фактически обеспечил в будущем победу (хотя и исходил совершенно из других посылок, постоянно настаивая на том, чтобы не оказывать помощи Веллингтону, к которому относился крайне плохо). После победы при Ватерлоо получил Орден Черного Орла и чин генерала инфантерии.

После окончания войны назначен командиром 8-го прусского корпуса, а в 1818 году губернатором Берлина, членом Государственного совета и председателем военного и иностранного департаментов.

26 мая 1829 года был награждён орденом Св. Андрея Первозванного.

С января 1831 года командир корпуса. Во время восстания в Польше в марте 1831 года поставлен во главе обсервационной армии из 4 корпусов, выдвинутой к русской границе. Умер от холеры.

В Кёнигсберге на Росгартенских воротах был размещён скульптурный медальон-портрет Гнейзенау, его именем назван форт № 4.

Память

Именем Гнейзенау были названы броненосный крейсер германского Флота Открытого моря и линейный корабль Кригсмарине.

Ссылки

• Гнейзенау, Август-Вильгельм // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
• Гнейзенау, Август // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Нейдхардт фон Гнейзенау, Август

– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].