Поля смерти

Поля́ сме́рти — места в Камбодже, где при правительстве красных кхмеров (в 1975—1979 годах) было убито и захоронено большое число людей — по различным оценкам, от полутора до трёх миллионов человек при общем населении в 7 миллионов.

Юридический процесс, связанный с политическими преступлениями, начинался с того, что человек получал предупреждение от Ангкара — фактического правительства Камбоджи. Получившие более двух предупреждений посылались на «переобучение», означавшее почти верную смерть. Обычно «переобучаемых» принуждали к признаниям в «дореволюционных образе жизни и преступлениях» (в число которых обычно входила либо предпринимательская деятельность, либо связи с иностранцами), заявляя, что Ангкар их простит и «начнёт с чистого листа». Чистый лист заключался в том, что признавшегося посылали в Туол Сленг для пыток и последующей казни.

К жертвам применялись разнообразные пытки, в том числе вырывание ногтей, принуждение к поглощению экскрементов и мочи, повешение и многие другие.

Казнённые захоранивались в ямах. В целях экономии боеприпасов приговорённых зачастую убивали молотками, топорами, лопатами или заострёнными бамбуковыми палками. Казни проводили в основном молодые солдаты родом из сельской местности.

Арестовывались и впоследствии казнились практически все, подозреваемые в связях с предыдущим правительством, либо иностранными правительствами, а также профессионалы и интеллектуалы, уничтожавшиеся по классовому признаку. По этническому признаку уничтожались вьетнамцы, чамы, по религиозному — христиане и буддийские монахи.

Самое известное поле смерти — Чоенг Эк. Сегодня там расположен буддистский мемориал в память о жертвах террора. Геноциду в Камбодже посвящён фильм «Поля смерти», который рассказывает о судьбе камбоджийского журналиста Дита Прана, попавшего в концентрационный лагерь и сумевшего бежать оттуда.

Поле смерти было показано в фильме «Рэмбо IV» в нескольких сценах.

Количество жертв

Точное число погибших от рук красных кхмеров является предметом споров — правительство, установленное свергнувшими режим Пол Пота вьетнамцами, заявляло о 3,3 миллиона жертв, тогда как по информации ЦРУ кхмеры казнили от 50 до 100 тысяч человек, а всего погибло до 1,2 миллиона, в основном от голода. Более поздние оценки дают примерно 1,7 миллиона жертв.

См. также

• Демократическая Кампучия

Ссылки

• [cambodia.destinations.ru/pnompen/sights/2872 Поле Смерти]
• [arkhip.livejournal.com/348410.html?mode=reply Поля смерти], фото из ЖЖ Arkhip

Отрывок, характеризующий Поля смерти

– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.
Диммлер, подсев к графине и закрыв глаза, слушал.
– Нет, графиня, – сказал он наконец, – это талант европейский, ей учиться нечего, этой мягкости, нежности, силы…
– Ах! как я боюсь за нее, как я боюсь, – сказала графиня, не помня, с кем она говорит. Ее материнское чутье говорило ей, что чего то слишком много в Наташе, и что от этого она не будет счастлива. Наташа не кончила еще петь, как в комнату вбежал восторженный четырнадцатилетний Петя с известием, что пришли ряженые.
Наташа вдруг остановилась.
– Дурак! – закричала она на брата, подбежала к стулу, упала на него и зарыдала так, что долго потом не могла остановиться.
– Ничего, маменька, право ничего, так: Петя испугал меня, – говорила она, стараясь улыбаться, но слезы всё текли и всхлипывания сдавливали горло.
Наряженные дворовые, медведи, турки, трактирщики, барыни, страшные и смешные, принеся с собою холод и веселье, сначала робко жались в передней; потом, прячась один за другого, вытеснялись в залу; и сначала застенчиво, а потом всё веселее и дружнее начались песни, пляски, хоровые и святочные игры. Графиня, узнав лица и посмеявшись на наряженных, ушла в гостиную. Граф Илья Андреич с сияющей улыбкой сидел в зале, одобряя играющих. Молодежь исчезла куда то.
Через полчаса в зале между другими ряжеными появилась еще старая барыня в фижмах – это был Николай. Турчанка был Петя. Паяс – это был Диммлер, гусар – Наташа и черкес – Соня, с нарисованными пробочными усами и бровями.
После снисходительного удивления, неузнавания и похвал со стороны не наряженных, молодые люди нашли, что костюмы так хороши, что надо было их показать еще кому нибудь.
Николай, которому хотелось по отличной дороге прокатить всех на своей тройке, предложил, взяв с собой из дворовых человек десять наряженных, ехать к дядюшке.