Сражение на Шпейербахе

Сражение при Шпейербахе (нем. Schlacht am Speyerbach) — сражение состоявшееся 15 ноября 1703 года на реке Шпейербах, западнее Шпейера в ходе войны за испанское наследство. Сражение произошло между французской армией, осаждавшей крепость Ландау и спешившей на помощь гарнизону крепости имперской армии. Сражение окончилось разгромом имперской армии.

История

В ходе кампании 1703 года маршал Таллар в октябре осадил храбро защищавшуюся крепость Ландау. Для её деблокады 11 ноября в Шпейере соединились имперская и голландская армии, под командованием наследного принца Гессен-Кассельского, графа Нассау-Вейльбургского и генерала Велена и после краткого отдыха двинулись на линии устроенные французами вокруг Ландау. По полученным ложным известиям, имперцы были убеждены, что французы ещё не успели соединиться с ожидаемыми подкреплениями и поэтому очень встревожились, когда узнали 15 ноября от 2-х перебежчиков о приближении неприятеля с намерением предупредить атаку. Граф Нассауский и принц Гессенский немедленно заняли позицию за Шпейербахом, не дождавшись артиллерии, ещё следовавшей из Шпейера. У них было 18 батальонов и 54 эскадрона (22 тысячи человек). Маршал Таллар и генерал Пракопталь располагали 34 батальонами и 66 эскадронами (30 тысяч человек).

Сражение

Принц Гессен-Кассельский командовал правым флангом, стараясь прикрыть его местностью; Граф Нассауский не дождавшись окончательного развертывания войск принца, ударил на французов с полком наследного принца. Атака удалась, французы были вынуждены отступить, оставив несколько пушек, но вскоре они оправились и в свою очередь двинулись вперед. Откинув кавалерией (жандармы и драгуны) левый фланг имперцев, они отделили его от правого, отчего и стоявшая за ним имперская конница была приведена в полный беспорядок. Войска левого фланга смешались и обратились в бегство. Таллар для их преследования отделил небольшую часть войск, а остальными силами ударил в правый фланг имперцев, все ещё сохранивший порядок. С обеих сторон в атаку двинулась пехота и на расстоянии пистолетного выстрела, имперцы встретили французов залпом. Французы не отвечая бросились в штыки. Имперцы, несмотря на то, что были атакованы и с фронта и с флангов, оказали мужественное сопротивление. Большая их часть пала на месте. Стоявшая в резерве кавалерия была праздной свидетельницей битвы, но потом прикрыла отступление остатков пехоты, совершенное в полном беспорядке.

Имперцы лишились в этом сражении до 4-5 тысяч человек убитыми и ранеными, в том числе принца Гессен-Гомбургского и генералов Теттау и Хогкирхена и до 2-3 тысяч пленными. Также они потеряли 28 знамен, 33 штандарта и большую часть имперской артиллерии (23 орудия), которая прибыла ещё во время сражения, но не смогла принести никакой пользы. Победители потеряли от 1800 до 4000 человек убитыми и ранеными.

После сражения гарнизон крепости Ландау, не видя возможности быть вырученным, сдался с условием свободного выхода в Филиппсбург.

Литература

• Энциклопедия военных и морских наук / Составлена под главной редакцией генерал-лейтенанта Г. А. Леера, заслуженного профессора Николаевской академии Генерального штаба. — СПб.: типография В. Безобразова и К°. — Т. 7.
• Военный энциклопедический лексикон (в 14 томах). Второе исправленное издание под общим руководством М. И. Богдановича. СПб, 1852—1858. Том 14.

Отрывок, характеризующий Сражение на Шпейербахе

Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.