Уильямсон, Ричард

Ричард Уильямсон Richard Williamson<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Епископ Ричард Уильямсон в 1991 году</td></tr>
Оригинал имени при рождении:	англ. Richard Nelson Williamson
Рождение:	8 марта 1940(1940-03-08) (84 года) Бакингемшир, Англия

Ричард Нельсон Уильямсон (англ. Richard Nelson Williamson; 8 марта 1940, Бакингемшир, Англия) — известный католический епископ-лефеврист, один из основателей Священнического братства святого Пия Х, после исключения из которого в октябре 2012 года основал собственную юрисдикцию под названием «Священническое братство св. Пия X (Корпус Марии)».

Биография

Родился 8 марта 1940 года в Бакингемшире в англиканской семье. Перешёл в католицизм.

30 июня 1988 года был одним из четырёх членов основанного архиепископом Марселем Лефевром Священнического братства святого Пия Х.

30 июня Рукоположен во епископы Архиепископом Лефевром и бразильским епископом Антониу де Кастро Майером.

2 июля все четверо были объявлены отлученными Ватиканом от католической церкви. Сами они не признали этого отлучения и продолжали считать себя католиками.

21 января 2009 году Папа Бенедикт XVI снял с епископов братства отлучение, но их канонический статус остался неопределенным.

В октябре 2012 года был исключен из Священнического братства святого Пия X главным образом из-за того, что резко выступил против намеченной линии Братства на примирение с Ватиканом, считая что идя на уступки, Братство предаёт традиционный католицизм.

В марте 2015 года епископ Уильямсон совершил единоличное рукоположение епископа Жана Мишеля Форэ для Бразилии.

Отрицание Холокоста и антисемитизм

В ноябре 2008 года во время телевизионного интервью, которое показало шведское телевидение, епископу были заданы вопросы относительно Холокоста. Ричард Уильямсон сначала высказался, что у него существуют сомнения относительно масштабов Холокоста, в частности он не верит в то, что в нацистских лагерях были убиты шесть миллионов евреев. Епископ заявил в интервью: «Я думаю, что в нацистских концлагерях погибли где-то двести-триста тысяч евреев, но никто из них не погиб в газовых камерах». Он сказал: «Да, это моё мнение, я думаю, что газовые камеры никогда не существовали». При этом он утверждал, что не могло существовать печей такой высоты и формы, а двери газовых камер, которые показывают туристам в Освенциме, не могли герметично закрываться.

Отвечая на вопрос журналиста, считает ли он себя антисемитом, Уильямсон ответил: «Антисемитизм плох только тогда, когда он идёт против правды, но, если уже существуют достоверные факты, он не может быть плохим». Совет немецких еврейских общин обратился с запросом о том, может ли епископ Уильямсон быть привлечён к ответственности, поскольку в Германии отрицание Холокоста является преступлением.

Государственный секретариат Ватикана пояснил, что снимая экскомунику с епископа Ричарда Уильямсона, Папа не знал о его взглядах относительно Холокоста; условием его допуска к выполнению епископского служения в Церкви будет однозначное и публичное отречение от этих взглядов. В специальный Ноте была припомнена однозначная позиция Бенедикта XVI по уничтожению еврейского народа нацистским режимом, о чём он неоднократно заявлял, а также решительно отмежевался от взглядов епископа Уильямсона

Прокуратура немецкого города Регенсбург завела уголовное дело на епископа Ричарда Уильямсона по факту его высказываний по поводу Холокоста.

В октябре 2010 года баварский суд приговорил епископа Уильямсона за отрицание Холокоста к штрафу в 10 тысяч евро. Адвокат Уильямсона Метиас Лоссманн (нем. Matthias Lossmann) сообщил, что его подзащитному разрешили выплачивать штраф постепенно, по 100 евро ежедневно в течение 120 дней.

Ссылки

• [tradinews.blogspot.com/ Письма епископа Ричарда Уильямсона (2004—2006)]  (англ.)
• [www.inopressa.ru/article/23Jan2009/repubblica/hol.html Епископ утверждает: Холокоста никогда не было]. La Repubblica. Проверено 25 июня 2011. [www.webcitation.org/67dgC4TPJ Архивировано из первоисточника 14 мая 2012].
• [youtube.com/watch?v=OdXhGRnLa3w Интервью шведскому ТВ — отрицание Холокоста] на YouTube  (англ.)
• [ruskline.ru/news_rl/2011/05/02/richard_uilyamson_ioann_pavel_ii_byl_razrushitelem_katolicheskoj_cerkvi/ Ричард Уильямсон: «Иоанн Павел II был разрушителем Католической церкви»]

Отрывок, характеризующий Уильямсон, Ричард

Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!
– Право брось, – сказал Долохов. – Я тебе дело говорю. Разве это шутка, что ты затеял?
– Ну, опять, опять дразнить? Пошел к чорту! А?… – сморщившись сказал Анатоль. – Право не до твоих дурацких шуток. – И он ушел из комнаты.
Долохов презрительно и снисходительно улыбался, когда Анатоль вышел.
– Ты постой, – сказал он вслед Анатолю, – я не шучу, я дело говорю, поди, поди сюда.
Анатоль опять вошел в комнату и, стараясь сосредоточить внимание, смотрел на Долохова, очевидно невольно покоряясь ему.
– Ты меня слушай, я тебе последний раз говорю. Что мне с тобой шутить? Разве я тебе перечил? Кто тебе всё устроил, кто попа нашел, кто паспорт взял, кто денег достал? Всё я.
– Ну и спасибо тебе. Ты думаешь я тебе не благодарен? – Анатоль вздохнул и обнял Долохова.
– Я тебе помогал, но всё же я тебе должен правду сказать: дело опасное и, если разобрать, глупое. Ну, ты ее увезешь, хорошо. Разве это так оставят? Узнается дело, что ты женат. Ведь тебя под уголовный суд подведут…
– Ах! глупости, глупости! – опять сморщившись заговорил Анатоль. – Ведь я тебе толковал. А? – И Анатоль с тем особенным пристрастием (которое бывает у людей тупых) к умозаключению, до которого они дойдут своим умом, повторил то рассуждение, которое он раз сто повторял Долохову. – Ведь я тебе толковал, я решил: ежели этот брак будет недействителен, – cказал он, загибая палец, – значит я не отвечаю; ну а ежели действителен, всё равно: за границей никто этого не будет знать, ну ведь так? И не говори, не говори, не говори!
– Право, брось! Ты только себя свяжешь…
– Убирайся к чорту, – сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. – Это чорт знает что такое! А? Ты посмотри, как бьется! – Он взял руку Долохова и приложил к своему сердцу. – Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une deesse!! [О! Какая ножка, мой друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
Долохов, холодно улыбаясь и блестя своими красивыми, наглыми глазами, смотрел на него, видимо желая еще повеселиться над ним.
– Ну деньги выйдут, тогда что?
– Тогда что? А? – повторил Анатоль с искренним недоумением перед мыслью о будущем. – Тогда что? Там я не знаю что… Ну что глупости говорить! – Он посмотрел на часы. – Пора!
Анатоль пошел в заднюю комнату.
– Ну скоро ли вы? Копаетесь тут! – крикнул он на слуг.
Долохов убрал деньги и крикнув человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где сидели Хвостиков и Макарин.
Анатоль в кабинете лежал, облокотившись на руку, на диване, задумчиво улыбался и что то нежно про себя шептал своим красивым ртом.
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.