Фадеев, Иван Иванович (генерал)

Иван Иванович Фадеев
Дата рождения	30 января 1898(1898-01-30)
Место рождения	село Жадиновичи, Порховский уезд, Псковская губерния
Дата смерти	13 декабря 1954(1954-12-13) (56 лет)
Место смерти	Ленинград
Принадлежность	Российская империя Российская империя РСФСР РСФСР СССР СССР
Род войск	Пехота
Годы службы	1917—1918 1918—1953
Звание	рядовой (Российская империя) генерал-майор (СССР)
Командовал	54-й стрелковый полк 10-я стрелковая дивизия 35-й стрелковый полк 125-я стрелковая дивизия 6-й стрелковый корпус 22-я отдельная пулемётно-артиллерийская бригада
Сражения/войны	Первая мировая война Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии

Иван Иванович Фадеев (30 января 1898 года, село Жадиновичи — 13 декабря 1954 года, Ленинград) — советский военный деятель, Генерал-майор (04.06.1940).

Начальная биография

Иван Иванович Фадеев родился 30 января 1898 года в селе Жадиновичи.

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

С 1917 по 1918 годы служил в Русской императорской армии в чине рядового.

С октября 1918 года служил в рядах РККА красноармейцем 120-го стрелкового полка в Порхове. В августе 1919 года был назначен на должность младшего командира 470-го пограничного стрелкового полка 53-й пограничной дивизии.

С мая 1920 года был курсантом и младшим командиром 5-х Петроградских командных курсов и 5-го Петергофского стрелкового полка, а с февраля 1921 года — курсантом и младшим командиром 65-х Евпаторийских командных курсов, в составе которых принимал участие в боях на Южном фронте.

Межвоенное время

С декабря 1921 года учился, а затем командовал взводом на 63-х Симферопольских пехотных командных курсах. С сентября 1922 года служил на должностях командира взвода, помощника командира и командира роты в 144-м стрелковом полку (48-я стрелковая дивизия, Московский военный округ).

В 1929 году закончил курсы усовершенствования комсостава «Выстрел», и в декабре того же года был назначен на должность начальника штаба, а затем — на должность помощника командира по строевой части 8-го отдельного территориального батальона в составе 3-го стрелкового полка 3-й стрелковой дивизии. С февраля 1934 года проходил обучение на Стрелково-тактических курсах «Выстрел», по окончании которых был назначен на должность руководителя учебной группы Московского учебного центра.

В 1935 году закончил разведывательные Курсы усовершенствования командного состава РККА. В январе того же года был назначен на должность командира 18-го отдельного разведдивизиона (18-я стрелковая дивизия, Ленинградский военный округ), в 1937 году — на должность командира 54-го стрелкового полка, а в апреле 1939 года — на должность командира 10-й стрелковой дивизии (Московский военный округ).

С августа 1939 года находился в составе контингента советских войск в прибалтийских республиках, а с июля 1940 года — в составе 10-го стрелкового корпуса (8-я армия, Прибалтийский военный округ).

Великая Отечественная война

В начале Великой Отечественной войны 10-я стрелковая дивизия под командованием Ивана Ивановича Фадеева принимала участие в приграничном сражении на Северо-Западном фронте и вела тяжёлую оборону на шяуляйском направлении, а затем отходила по направлению на Ригу и далее на Пярну. В июле на Северном фронте дивизия вела бои в полуокружении и в окружении на территории Эстонии, а затем оборонялась на рубеже Пярну — Тарту, где участвовала в отражении попыток противника высадить морской десант на побережье Рижского залива. Вскоре дивизия вела бои на ближних подступах к Ленинграду. В сентябре за низкое состояние дисциплины в дивизии и пьянство И. И. Фадеев был отстранен от должности и был осужден на 7 лет ИТЛ с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действии. В 1942 году судимость была снята.

В октябре 1941 года Фадеев был назначен на должность командира 35-го стрелкового полка (44-я стрелковая дивизия, Ленинградский фронт), а в декабре того же года — на должность командира 125-й стрелковой дивизии, которая вела оборону в районах городов Урицк (ныне часть Санкт-Петербурга), Пулково и Колпино. В январе 1944 года в ходе Ленинградско-Новгородской операции дивизия перешла в наступление, прорвала укреплённую оборону противника и освободила города Красное Село и Кингисепп. За отличие при освобождении Красного Села дивизии было присвоено почётное наименование «Красносельская» и была награждена орденом Красного Знамени, а командир дивизии И. И. Фадеев — орденом Суворова 2 степени.

23 апреля 1944 года был назначен на должность командира 6-го стрелкового корпуса, который вскоре был переброшен на Карельский перешеек, где в июне принимал участие в наступлении за овладение Выборга. Успешно форсировав реку Вуокса в ходе Выборгской наступательной операции и преследуя противника, корпус вышел на советско-финскую границу. За умелое руководство частями корпуса Иван Иванович Фадеев был награждён орденом Кутузова 2 степени.

С декабря 1944 года находился в распоряжении командующего войсками Ленинградского фронта, а с апреля 1945 года проходил обучение в Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова.

За время войны Фадеев был три раза упомянут в благодарственных в приказах Верховного Главнокомандующего

Послевоенная карьера

По окончании ускоренного курса Высшей военной академии имени К. Е. Ворошилова в июне 1946 года Фадеев был назначен на должность командира 22-й отдельной пулеметно-артиллерийской бригады, в июле 1947 года — на должность начальника отдела боевой подготовки 10-й гвардейской армии (Ленинградский военный округ). С марта 1948 года состоял в распоряжении командующего войсками Ленинградского военного округа, а в июле того же года был назначен на должность заместителя командира 23-го стрелкового корпуса (Северо-Кавказский военный округ).

В июле 1953 года генерал-майор Иван Иванович Фадеев вышел в запас. Умер 13 декабря 1954 года в Ленинграде.

Награды

• Орден Ленина (21.02.1945);
• Четыре ордена Красного Знамени (23.02.1938, 26.05.1943, 03.11.1944, 1948);
• Орден Суворова 2 степени (21.02.1944);
• Орден Кутузова 2 степени (22.06.1944);
• Медали.

Литература

• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комкоры. Военный биографический словарь / Под общей редакцией М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2006. — Т. 1. — С. 584-586. — ISBN 5-901679-08-3.
• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь / Под общей редакцией В. П. Горемыкина. — М.: Кучково поле, 2014. — Т. 5. — С. 731-733. — 1500 экз. — ISBN 978-5-9950-0457-8.

Отрывок, характеризующий Фадеев, Иван Иванович (генерал)

– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины ?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.


Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.
– А знаешь что – брось всё это: еще время есть! – сказал он.
– Дурак! – сказал Анатоль. – Перестань говорить глупости. Ежели бы ты знал… Это чорт знает, что такое!