Nick Cave and the Bad Seeds

Nick Cave and the Bad Seeds
Первый состав группы
Основная информация
Жанры	рок, постпанк, готик-рок, альт-рок
Годы	1983 − наст. время
Страна	Австралия Австралия
Откуда	Мельбурн
Лейбл	Mute Records, ANTI- Records
Состав	Ник Кейв Томас Уайдлер Уоррен Эллис Мартин Кейси Джим Склавунос Конвэй Сэведж Барри Адамсон
Бывшие участники	Бликса Баргельд Мик Харви Хьюго Рэйс Кид Конго Пауэрс Роланд Вульф Джеймс Джонстон
Другие проекты	The Birthday Party Einstürzende Neubauten Grinderman Die Haut The Gun Club Dirty Three Crime and the City Solution These Immortal Souls The Immaculate Consumptive The Blackeyed Susans The Triffids Gallon Drunk Teenage Jesus and the Jerks The Cramps Kid Congo and the Pink Monkey Birds
[www.nickcaveandthebadseeds.com/ kcaveandthebadseeds.com]

Nick Cave and the Bad SeedsNick Cave and the Bad Seeds

Nick Cave and the Bad Seeds — рок-группа с международным составом, основанная в 1983 году в Мельбурне австралийским музыкантом Ником Кейвом. Дословно название группы переводится как Ник Кейв и дурные семена (дурное семя — идиоматическое выражение, близкое к русскому дурная кровь и означающее «испорченного от рождения» человека). Коллектив был основан после распада первого проекта Кейва и Мика Харви — The Birthday Party. Основой для звучания новая группа взяла нойз-рок, а также элементы таких стилей как панк-рок, готик-рок, блюз и ноу-вейв. Альбомы 1980-х годов звучат в основном в духе постпанка, однако в дальнейшем группа стала двигаться к более изысканному звучанию.

1983−1989

История Bad Seeds началась после выпуска последнего мини-альбома The Birthday Party Mutiny/The Bad Seed и последовавшего распада группы. В одном из интервью Кейв объяснил это так: «Основная причина распада The Birthday Party в том, что песни того рода, какого я писал и песни того рода, какого писал Роланд [гитарист группы] были в полном противоречии друг с другом». После официального роспуска The Birthday Party музыкант в одиночку основал проект Nick Cave — Man Or Myth? (Ник Кейв — человек или миф?), который принял к себе лейбл Mute Records. Туда Кейв пригласил коллегу по The Birthday Party Мика Харви, басиста Magazine Барри Адамсона и безработного Хьюго Рэйса. В то же время Ник увидел выступление неизвестной ему немецкой группы Einstürzende Neubauten и был поражён образом её лидера Бликсы Баргельда, который также согласился вступить в группу Кейва. Коллектив сделал несколько пробных записей с продюсером Марком Эллисом, известным под прозвищем Flood, и дал ряд концертов под названием Nick Cave and the Cavemen (Ник Кейв и пещерные люди), после чего музыканты переехали в Лондон.

В мае 1984 года группа взяла окончательное название — Nick Cave and the Bad Seeds и начала записывать материал для дебютного альбома. Альбом From Her to Eternity вышел в июне, сопровождаемый единогласно положительными отзывами. В следующем году коллектив переехал в Западный Берлин и выпустил мрачный The Firstborn Is Dead, звучащий в готическо-блюзовом стиле. Две наиболее известные песни с него: «Tupelo» и «Blind Lemon Jefferson» вдохновлены творчеством Элвиса и «Слепого Лимона» Джефферсона. Во время записи следующего альбома Kicking Against the Pricks к Bad Seeds примкнул ударник группы Die Haut Томас Уайдлер, родом из Швейцарии. Также в записи альбома приняли участие коллеги Кейва и Харви по The Birthday Party — Трейси Пью и Роланд С. Говард. Альбом полностью состоял из каверов.

В том же году вышел четвёртый альбом Your Funeral… My Trial, после чего группу покинул Адамсон. На этом альбоме заметны элементы кабаре (в частности на 8-минутной музыкальной постановке «The Carny»), свидетельствующие о желании Bad Seeds делать более многоплановую музыку. Тёмный и задумчивый Tender Prey вышел в 1988 году, к группе присоединились американский гитарист Кид Конго Пауэрс и немецкий клавишник Роланд Вульф. Этот альбом породил одну из самых известных песен в репертуаре группы — «The Mercy Seat», в очередной раз привлёкшую к Bad Seeds внимание критиков и успех в коммерческом плане. Но несмотря на кажущееся благополучие, в этот период большинство участников группы отчаянно боролось с наркотической и алкогольной зависимостью. В конце десятилетия коллектив появился в фильме австралийского режиссёра Джона Хиллкоуа «Призраки гражданской смерти», а Ник Кейв издал свой первый роман — «И узре ослица Ангела Божия».

1990−1996

После окончания гастролей в поддержку Tender Prey и успешного избавления от наркотической зависимости группа переехала в город Сан-Паулу в Бразилии. Там начались эксперименты с клавишными балладами, в результате которых в 1990 году вышел утончённый и печальным альбом The Good Son. Абсолютной классикой Bad Seeds стала песня «The Weeping Song» — дуэт Ника и Бликсы. В 1992 году коллектив покинул Вульф и пришли два новых участника: басист Мартин Кейси и клавишник Конвей Савэдж. В таком составе группа выпустила Henry’s Dream, отмечающий шаг группы в сторону более тяжёлого рока. Альбом спродюсировал Дэвид Бриггс, работавший прежде с Нилом Янгом.

В 1994 году вышел восьмой альбом Let Love In, на котором группа представила слушателям изящный лирический рок, далёкий от рок-классики; к коллективу присоединился барабанщик Джим Склавунос. В 1996 году вышел самый коммерчески успешный альбом Bad Seeds на сегодняшний день — Murder Ballads. Он полностью посвящён теме убийства и изобилует приглашёнными музыкантами (Пи Джей Харви, Шейн Макгоуэн, Кайли Миноуг), дуэтами и совершенно разноплановыми композициями, среди которых лирические баллады, рокерские и блюзовые вещи. Также в этот период в группу принимают скрипача Уоррена Эллиса.

1997−2005

Альбом 1997 года The Boatman’s Call отмечает отход группы от биографического типа повествования и конфессиальных песен об отношениях между людьми, потере и тоске. Следующий альбом No More Shall We Part в целом получает хорошие отзывы, его содержание описывают как «глубоко трагические и красивые песни о любви, без иронии, сарказма, или насилия», однако критики отмечают, что группе грозит утонуть в излишней сентиментальности. Двенадцатый альбом Nocturama стал попыткой коллектива вернуться к звучанию времён Henry’s Dream. Альбом получил неоднозначные отзывы. Поклонникам группы он пришёлся по душе, как и любая работа Bad Seeds, но обещание вернуться к старому звучанию группа так и не сумела выполнить.

Вскоре после выхода Nocturama Бликса Баргельд принял тяжёлое для себя решение покинуть Nick Cave and the Bad Seeds после 20-летнего союза, чтобы уделять больше времени Einstürzende Neubauten. Музыканты расстались друзьями. Во время записи двойного альбома Abattoir Blues/The Lyre of Orpheus место Баргельда занял гитарист и органист Джеймс Джонстон из группы Gallon Drunk. Abattoir Blues/The Lyre of Orpheus задумывался как два отдельных альбома, однако вышли они вместе. Первая часть содержит более агрессивные композиции, вторая — напротив, лирические баллады. В 2005 году вышел трёх-дисковый сборник B-Sides & Rarities, объединивший песни с би-сайдов к синглам, а также редкий, не издававшийся прежде материал.

2006−2013

После длительных гастролей члены Bad Seeds: Кейв, Эллис, Кейси и Склавунос вчетвером формируют сайд-проект под названием Grinderman. Коллектив делает решительный шаг в сторону от пышного оркестрового звучания Bad Seeds и играет гаражный рок, тем не менее сохраняя ауру основной группы. Дебютный одноимённый альбом Grinderman вышел в 2007 году. Год спустя Bad Seeds выпускают свой четырнадцатый альбом Dig, Lazarus, Dig!, вдохновлённый библейской историей о Лазаре. Альбом продолжил изучение панка и гаражного рока, начатое Grinderman. После выхода альбома последовал тур в поддержку по Европе и США. Джонстон отказался принимать в нём участие и покинул группу.

В январе 2009 года на одном из музыкальных фестивалей объявил о своём уходе Мик Харви. Мультиинструменталист покинул коллектив после 25 лет совместной работы, ссылаясь на личные и профессиональные проблемы. Завершить тур группе помог гитарист Эд Куппер, который тем не менее не был официально принят в Bad Seeds. По окончанию тура возобновил деятельность проект Grinderman. Вышел альбом Grinderman 2, Кейв издал свой второй роман «Смерть Банни Манро». В декабре 2011 года, сразу после гастролей в поддержку Grinderman 2 сайд-проект Grinderman был расформирован. В конце 2012 года в одном из интервью Уоррен Эллис рассказал о пятнадцатом альбоме Bad Seeds под названием Push the Sky Away, который вышел в феврале 2013 года.

2014−настоящее время

В январе 2014 состоялась мировая премьера фильма о Нике Кейве — «20 000 дней на Земле». Специально для этого этапного момента в карьера музыканта была записана новая песня Bad Seeds «Give Us a Kiss». В том же году было подготовлено к печати новое произведение Кейва, озаглавленное «Песня гигиенического пакета». В издание, наряду с поэзией, вошли дневниковые заметки, сделанные в ходе гастролей коллектива по двадцати двум городам Северной Америки. В конце 2014 года в Брайтоне группа приступила к работе над новой студийной записью, которая была закончена осенью 2015 во Франции. Шестнадцатый альбом Bad Seeds, получивший название Skeleton Tree, издан 9 сентября 2016 года. 8 сентября того же года в кинотеатрах состоялся показ документального фильма «One More Time With Feeling» Эндрю Доминика, режиссёра картины «Как трусливый Роберт Форд убил Джесси Джеймса», композиторами которой в своё время выступили Ник Кейв и Уоррен Эллис.

Дискография

Студийные альбомы

• From Her to Eternity (1984)
• The Firstborn Is Dead (1985)
• Kicking Against the Pricks (1986)
• Your Funeral… My Trial (1986)
• Tender Prey (1988)
• The Good Son (1990)
• Henry’s Dream (1992)
• Let Love In (1994)
• Murder Ballads (1996)
• The Boatman’s Call (1997)
• No More Shall We Part (2001)
• Nocturama (2003)
• Abattoir Blues/The Lyre of Orpheus (2CD) (2004)
• Dig, Lazarus, Dig! (2008)
• Push the Sky Away (2013)
• Skeleton Tree (2016)

Концертные альбомы

• Live Seeds (1993)
• God Is in the House (DVD) (2003)
• The Abattoir Blues Tour (2CD/2DVD) (2007)
• Live at the Royal Albert Hall (2008)
• Live from KCRW (2013)

Сборники

• The Best of Nick Cave and the Bad Seeds (1998)
• B-Sides & Rarities (3CD) (2005)

Основные составы

<timeline> ImageSize = width:850 height:auto barincrement:20 PlotArea = left:110 bottom:125 top:0 right:30 Alignbars = justify DateFormat = mm/dd/yyyy Period = from:09/01/1983 till:01/01/2017 TimeAxis = orientation:horizontal format:yyyy

Colors =

id:vocals   value:red          legend:Вокалист
id:multi    value:green        legend:Мультиинструменталист
id:guitar   value:brightblue   legend:Гитарист
id:keys     value:orange       legend:Клавишник
id:bass     value:purple       legend:Басист
id:drums    value:yellow       legend:Барабанщик
id:lines    value:black        legend:Студийные_альбомы
id:gmulti   value:drabgreen
id:gguitar  value:skyblue

Legend = orientation:vertical position:bottom columns:2

ScaleMajor = increment:3 start:01/01/1984 ScaleMinor = unit:year increment:1 start:09/01/1983

LineData =

at:06/18/1984 color:black layer:back
at:03/01/1985 color:black layer:back
at:05/18/1986 color:black layer:back
at:08/30/1986 color:black layer:back
at:09/19/1988 color:black layer:back
at:01/17/1990 color:black layer:back
at:04/27/1992 color:black layer:back
at:04/18/1994 color:black layer:back
at:02/05/1996 color:black layer:back
at:03/03/1997 color:black layer:back
at:04/02/2001 color:black layer:back
at:02/03/2003 color:black layer:back
at:09/20/2004 color:black layer:back
at:03/03/2008 color:black layer:back
at:02/18/2012 color:black layer:back

BarData =

bar:Cave      text:Ник Кейв
bar:Harvey    text:Мик Харви
bar:Ellis     text:Уоррен Эллис
bar:Bargeld   text:Бликса Баргельд
bar:Race      text:Хьюго Рэйс
bar:Powers    text:Кид Конго Пауэрс
bar:Johnston  text:Джеймс Джонстон
bar:Wolf      text:Роланд Вульф
bar:Savage    text:Конвэй Савэдж
bar:Adamson   text:Барри Адамсон
bar:Casey     text:Мартин Кейси
bar:Wydler    text:Томас Уайдлер
bar:Sclavunos text:Джим Склавунос

PlotData=

width:10 textcolor:black align:left anchor:from shift:(10,-4)
bar:Cave      from:09/01/1983 till:end        color:vocals
bar:Harvey    from:09/01/1983 till:01/22/2009 color:multi
bar:Ellis     from:01/01/1997 till:end        color:multi
bar:Bargeld   from:09/01/1983 till:03/04/2003 color:guitar
bar:Race      from:09/01/1983 till:10/01/1984 color:guitar
bar:Powers    from:10/15/1986 till:03/01/1990 color:guitar
bar:Johnston  from:06/01/2003 till:09/01/2008 color:guitar
bar:Wolf      from:10/15/1986 till:08/01/1989 color:keys
bar:Savage    from:03/01/1990 till:end        color:keys
bar:Adamson   from:09/01/1983 till:06/01/1986 color:bass
bar:Adamson   from:02/01/2013 till:end        color:bass
bar:Casey     from:03/01/1990 till:end        color:bass
bar:Wydler    from:04/15/1985 till:end        color:drums
bar:Sclavunos from:04/13/1994 till:end        color:drums

</timeline>

Ссылки

• [www.nickcaveandthebadseeds.com/ Официальный сайт группы Nick Cave and the Bad Seeds]  (англ.)
• [www.myspace.com/nickcaveandthebadseeds Страница группы на Myspace]  (англ.)
• [www.anti.com/artists/view/7 Страница Bad Seeds на лейбле ANTI- Records]  (англ.)
• [twitter.com/#!/ncandtbs Твиттер коллектива]  (англ.)
• [www.nick-cave.com/ Nick Cave Online — англоязычный фан-сайт Ника Кейва]  (англ.)
• [nickcave.ru/ Straight To You — русскоязычный фан-сайт Nick Cave and the Bad Seeds]  (рус.)
• [www.headbanger.ru/reports/1771?show_images=1 Отчёт о концерте в Москве в июне 2009 года]  (рус.)

Отрывок, характеризующий Nick Cave and the Bad Seeds

– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Когда княжна Марья взошла в комнату, князь Василий с сыном уже были в гостиной, разговаривая с маленькой княгиней и m lle Bourienne. Когда она вошла своей тяжелой походкой, ступая на пятки, мужчины и m lle Bourienne приподнялись, и маленькая княгиня, указывая на нее мужчинам, сказала: Voila Marie! [Вот Мари!] Княжна Марья видела всех и подробно видела. Она видела лицо князя Василья, на мгновенье серьезно остановившееся при виде княжны и тотчас же улыбнувшееся, и лицо маленькой княгини, читавшей с любопытством на лицах гостей впечатление, которое произведет на них Marie. Она видела и m lle Bourienne с ее лентой и красивым лицом и оживленным, как никогда, взглядом, устремленным на него; но она не могла видеть его, она видела только что то большое, яркое и прекрасное, подвинувшееся к ней, когда она вошла в комнату. Сначала к ней подошел князь Василий, и она поцеловала плешивую голову, наклонившуюся над ее рукою, и отвечала на его слова, что она, напротив, очень хорошо помнит его. Потом к ней подошел Анатоль. Она всё еще не видала его. Она только почувствовала нежную руку, твердо взявшую ее, и чуть дотронулась до белого лба, над которым были припомажены прекрасные русые волосы. Когда она взглянула на него, красота его поразила ее. Анатопь, заложив большой палец правой руки за застегнутую пуговицу мундира, с выгнутой вперед грудью, а назад – спиною, покачивая одной отставленной ногой и слегка склонив голову, молча, весело глядел на княжну, видимо совершенно о ней не думая. Анатоль был не находчив, не быстр и не красноречив в разговорах, но у него зато была драгоценная для света способность спокойствия и ничем не изменяемая уверенность. Замолчи при первом знакомстве несамоуверенный человек и выкажи сознание неприличности этого молчания и желание найти что нибудь, и будет нехорошо; но Анатоль молчал, покачивал ногой, весело наблюдая прическу княжны. Видно было, что он так спокойно мог молчать очень долго. «Ежели кому неловко это молчание, так разговаривайте, а мне не хочется», как будто говорил его вид. Кроме того в обращении с женщинами у Анатоля была та манера, которая более всего внушает в женщинах любопытство, страх и даже любовь, – манера презрительного сознания своего превосходства. Как будто он говорил им своим видом: «Знаю вас, знаю, да что с вами возиться? А уж вы бы рады!» Может быть, что он этого не думал, встречаясь с женщинами (и даже вероятно, что нет, потому что он вообще мало думал), но такой у него был вид и такая манера. Княжна почувствовала это и, как будто желая ему показать, что она и не смеет думать об том, чтобы занять его, обратилась к старому князю. Разговор шел общий и оживленный, благодаря голоску и губке с усиками, поднимавшейся над белыми зубами маленькой княгини. Она встретила князя Василья с тем приемом шуточки, который часто употребляется болтливо веселыми людьми и который состоит в том, что между человеком, с которым так обращаются, и собой предполагают какие то давно установившиеся шуточки и веселые, отчасти не всем известные, забавные воспоминания, тогда как никаких таких воспоминаний нет, как их и не было между маленькой княгиней и князем Васильем. Князь Василий охотно поддался этому тону; маленькая княгиня вовлекла в это воспоминание никогда не бывших смешных происшествий и Анатоля, которого она почти не знала. M lle Bourienne тоже разделяла эти общие воспоминания, и даже княжна Марья с удовольствием почувствовала и себя втянутою в это веселое воспоминание.
– Вот, по крайней мере, мы вами теперь вполне воспользуемся, милый князь, – говорила маленькая княгиня, разумеется по французски, князю Василью, – это не так, как на наших вечерах у Annette, где вы всегда убежите; помните cette chere Annette? [милую Аннет?]
– А, да вы мне не подите говорить про политику, как Annette!
– А наш чайный столик?
– О, да!
– Отчего вы никогда не бывали у Annette? – спросила маленькая княгиня у Анатоля. – А я знаю, знаю, – сказала она, подмигнув, – ваш брат Ипполит мне рассказывал про ваши дела. – О! – Она погрозила ему пальчиком. – Еще в Париже ваши проказы знаю!
– А он, Ипполит, тебе не говорил? – сказал князь Василий (обращаясь к сыну и схватив за руку княгиню, как будто она хотела убежать, а он едва успел удержать ее), – а он тебе не говорил, как он сам, Ипполит, иссыхал по милой княгине и как она le mettait a la porte? [выгнала его из дома?]
– Oh! C'est la perle des femmes, princesse! [Ах! это перл женщин, княжна!] – обратился он к княжне.
С своей стороны m lle Bourienne не упустила случая при слове Париж вступить тоже в общий разговор воспоминаний. Она позволила себе спросить, давно ли Анатоль оставил Париж, и как понравился ему этот город. Анатоль весьма охотно отвечал француженке и, улыбаясь, глядя на нее, разговаривал с нею про ее отечество. Увидав хорошенькую Bourienne, Анатоль решил, что и здесь, в Лысых Горах, будет нескучно. «Очень недурна! – думал он, оглядывая ее, – очень недурна эта demoiselle de compagn. [компаньонка.] Надеюсь, что она возьмет ее с собой, когда выйдет за меня, – подумал он, – la petite est gentille». [малютка – мила.]
Старый князь неторопливо одевался в кабинете, хмурясь и обдумывая то, что ему делать. Приезд этих гостей сердил его. «Что мне князь Василий и его сынок? Князь Василий хвастунишка, пустой, ну и сын хорош должен быть», ворчал он про себя. Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал в его душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, – вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал. Вопрос состоял в том, решится ли он когда либо расстаться с княжной Марьей и отдать ее мужу. Князь никогда прямо не решался задавать себе этот вопрос, зная вперед, что он ответил бы по справедливости, а справедливость противоречила больше чем чувству, а всей возможности его жизни. Жизнь без княжны Марьи князю Николаю Андреевичу, несмотря на то, что он, казалось, мало дорожил ею, была немыслима. «И к чему ей выходить замуж? – думал он, – наверно, быть несчастной. Вон Лиза за Андреем (лучше мужа теперь, кажется, трудно найти), а разве она довольна своей судьбой? И кто ее возьмет из любви? Дурна, неловка. Возьмут за связи, за богатство. И разве не живут в девках? Еще счастливее!» Так думал, одеваясь, князь Николай Андреевич, а вместе с тем всё откладываемый вопрос требовал немедленного решения. Князь Василий привез своего сына, очевидно, с намерением сделать предложение и, вероятно, нынче или завтра потребует прямого ответа. Имя, положение в свете приличное. «Что ж, я не прочь, – говорил сам себе князь, – но пусть он будет стоить ее. Вот это то мы и посмотрим».