Rattus Norvegicus (альбом)
Поделись знанием:
К:Альбомы 1977 года
– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
| Rattus Norvegicus | ||||
 | ||||
| Студийный альбом The Stranglers | ||||
|---|---|---|---|---|
| Дата выпуска | ||||
| Записан |
T.W. Studios, Фулем | |||
| Жанр | ||||
| Длительность |
50:59 | |||
| Продюсер | ||||
| Страна | ||||
| Лейбл | ||||
| Профессиональные рецензии | ||||
| ||||
| Хронология The Stranglers | ||||
| ||||
Rattus Norvegicus — дебютный студийный альбом британской рок-группы The Stranglers, записанный в двух студиях — T.W. Studios (Фулем) и Olympic Studios (Барнс)[1] — продюсером Мартином Рашентом и звукоинженером Аланом Уинстэнли и выпущенный 15 апреля 1977 года компанией United Artists. Первоначальное название, Dead on Arrival, было заменено в последний момент. Альбом поднялся до #4 в UK Albums Chart[2].
Содержание
Об альбоме
Диск, считающийся первым бестселлером панк-рока, радикально отличается (как отмечали критики) от того, что выпустили в том же году The Damned, The Clash или Sex Pistols[3]. Группа вышла из глубин паб-рока, но исполняла при этом агрессивный психоделик-/прог-рок, отмеченный виртуозной работой Дэйва Гринфилда[4].
Реакция критики
Сразу же после выхода альбом подвергся разгромной критике за секс-шовинизм[3]. Особое возмущение женских организаций (и рецензента NME) вызвали «Sometimes», мрачное признание Корнуэлла о том, как он распрощался с подругой, надавав ей пощечин. По этому поводу Жан-Жак Бёрнел говорил:Мы никогда не писали песен об избиении женщин. Хью написал всего одну песню, о том, как он своей подруге отвесил пощечину. Несомненно, <трек> документирует печальный момент в их отношениях, но он — об одной конкретной женщине. Никоим образом эта песня не содержит в себе призыва к общественной деятельности того же рода.— Ж.-Ж. Бёрнел, NME, 1979
Столь же скандальный резонанс имела и «London Lady» (би-сайд первого сингла) — история постельного приключения Бёрнела с Кэролайн Кун[5], журналисткой из Sounds, публиковавшейся также в Melody Maker и активно поддерживавшей панк-движение.
Синглы
Первый сингл альбома «(Get A) Grip (On Yourself)» не поднялся выше 44 места в UK Singles Chart[2], но, как вскоре выяснилось, стал жертвой статистического сбоя.
Второй, «Peaches» (рифф которого, как вспоминал Бёрнел, получился в результате не слишком удачной его с Гринфилдом попытки сыграть регги), стал первым большим хитом группы, поднявшись в UK Singles Chart до #8[2]. История о молодом человеке, курсирующем по берегу и пристающем к загорающим женщинам, также вызвала бурю возмущения со стороны феминисток.
В качестве третьего сингла рассматривался «Hanging Around», но, поскольку группа на одной сессии и почти весь материал второго альбома, предпочтение было отдано «Something Better Change» из альбома No More Heroes[6].
Список композиций
- «Sometimes»
- «Goodbye Tolouse»
- «London Lady»
- «Princess of the Street»
- «Hanging Around»
- «Peaches»
- «(Get A) Grip (On Yourself)»
- «Ugly»
- «Down in the Sewer»
В CD-варианте — три бонус-трека: «Choosey Susie», «Go Buddy Go» и «Peasant in the Big Shitty» (live).
Участники записи
- Хью Корнуэлл — гитара, вокал (1, 2, 5, 6, 7, 9)
- Жан-Жан Бернёл — бас-гитара, вокал (3, 4, 8)
- Дэйв Гринфилд — клавишные (Hammond L100, мини-муг, электрик-пиано Hohner Cembalet)
- Джет Блэк — ударные
- Эрик Кларк — саксофон — (Get A) Grip (On Yourself)[1]
Напишите отзыв о статье "Rattus Norvegicus (альбом)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.vinylrecords.ch/S/ST/Stranglers/IV/stranglers-iv-ratticus.html Rattus Norvegicus] (англ.). — Vinyl Records Collectors Guide. Проверено 21 ноября 2009. [www.webcitation.org/65eRfP9ar Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
- ↑ 1 2 3 [www.chartstats.com/artistinfo.php?id=978 The Stranglers] (англ.). — www.chartstats.com. Проверено 21 ноября 2009. [www.webcitation.org/5w5z4AGDB Архивировано из первоисточника 29 января 2011].
- ↑ 1 2 Phil Mac Neill. [www.webinblack.co.uk/Rattus_Norvegicus_Review_-.htm Women Are Strange When You're a Strangler]. New Musical Express (1977). Проверено 18 ноября 2009. [www.webcitation.org/65eRgH1Ol Архивировано из первоисточника 23 февраля 2012].
- ↑ [vkmag.alphabeck.co.uk/hear_this.html (Get A) Grip (On Yourself)] (англ.)(недоступная ссылка — история). — Vintage Keys. Проверено 18 ноября 2009. [web.archive.org/20041112020536/vkmag.alphabeck.co.uk/hear_this.html Архивировано из первоисточника 12 ноября 2004].
- ↑ [www.punk77.co.uk/wip/carolinecoon.htm Caroline Coon] (англ.). — www.punk77.co.uk. Проверено 18 ноября 2009. [www.webcitation.org/5w5qkViME Архивировано из первоисточника 29 января 2011].
- ↑ Strangled Fanzine. [www.strangled.co.uk/PDF/BUT_03_part_one.pdf Down in the Sewer]. www.strangled.co.uk. Проверено 8 апреля 2010. [www.webcitation.org/5w5lD83NZ Архивировано из первоисточника 29 января 2011].
Отрывок, характеризующий Rattus Norvegicus (альбом)
– Au contraire, votre altesse, dans les affaires indecises c'est loujours le plus opiniatre qui reste victorieux, – отвечал Раевский, – et mon opinion… [Напротив, ваша светлость, в нерешительных делах остается победителем тот, кто упрямее, и мое мнение…]– Кайсаров! – крикнул Кутузов своего адъютанта. – Садись пиши приказ на завтрашний день. А ты, – обратился он к другому, – поезжай по линии и объяви, что завтра мы атакуем.
Пока шел разговор с Раевским и диктовался приказ, Вольцоген вернулся от Барклая и доложил, что генерал Барклай де Толли желал бы иметь письменное подтверждение того приказа, который отдавал фельдмаршал.
Кутузов, не глядя на Вольцогена, приказал написать этот приказ, который, весьма основательно, для избежания личной ответственности, желал иметь бывший главнокомандующий.
И по неопределимой, таинственной связи, поддерживающей во всей армии одно и то же настроение, называемое духом армии и составляющее главный нерв войны, слова Кутузова, его приказ к сражению на завтрашний день, передались одновременно во все концы войска.
Далеко не самые слова, не самый приказ передавались в последней цепи этой связи. Даже ничего не было похожего в тех рассказах, которые передавали друг другу на разных концах армии, на то, что сказал Кутузов; но смысл его слов сообщился повсюду, потому что то, что сказал Кутузов, вытекало не из хитрых соображений, а из чувства, которое лежало в душе главнокомандующего, так же как и в душе каждого русского человека.
И узнав то, что назавтра мы атакуем неприятеля, из высших сфер армии услыхав подтверждение того, чему они хотели верить, измученные, колеблющиеся люди утешались и ободрялись.
Полк князя Андрея был в резервах, которые до второго часа стояли позади Семеновского в бездействии, под сильным огнем артиллерии. Во втором часу полк, потерявший уже более двухсот человек, был двинут вперед на стоптанное овсяное поле, на тот промежуток между Семеновским и курганной батареей, на котором в этот день были побиты тысячи людей и на который во втором часу дня был направлен усиленно сосредоточенный огонь из нескольких сот неприятельских орудий.
Не сходя с этого места и не выпустив ни одного заряда, полк потерял здесь еще третью часть своих людей. Спереди и в особенности с правой стороны, в нерасходившемся дыму, бубухали пушки и из таинственной области дыма, застилавшей всю местность впереди, не переставая, с шипящим быстрым свистом, вылетали ядра и медлительно свистевшие гранаты. Иногда, как бы давая отдых, проходило четверть часа, во время которых все ядра и гранаты перелетали, но иногда в продолжение минуты несколько человек вырывало из полка, и беспрестанно оттаскивали убитых и уносили раненых.
С каждым новым ударом все меньше и меньше случайностей жизни оставалось для тех, которые еще не были убиты. Полк стоял в батальонных колоннах на расстоянии трехсот шагов, но, несмотря на то, все люди полка находились под влиянием одного и того же настроения. Все люди полка одинаково были молчаливы и мрачны. Редко слышался между рядами говор, но говор этот замолкал всякий раз, как слышался попавший удар и крик: «Носилки!» Большую часть времени люди полка по приказанию начальства сидели на земле. Кто, сняв кивер, старательно распускал и опять собирал сборки; кто сухой глиной, распорошив ее в ладонях, начищал штык; кто разминал ремень и перетягивал пряжку перевязи; кто старательно расправлял и перегибал по новому подвертки и переобувался. Некоторые строили домики из калмыжек пашни или плели плетеночки из соломы жнивья. Все казались вполне погружены в эти занятия. Когда ранило и убивало людей, когда тянулись носилки, когда наши возвращались назад, когда виднелись сквозь дым большие массы неприятелей, никто не обращал никакого внимания на эти обстоятельства. Когда же вперед проезжала артиллерия, кавалерия, виднелись движения нашей пехоты, одобрительные замечания слышались со всех сторон. Но самое большое внимание заслуживали события совершенно посторонние, не имевшие никакого отношения к сражению. Как будто внимание этих нравственно измученных людей отдыхало на этих обычных, житейских событиях. Батарея артиллерии прошла пред фронтом полка. В одном из артиллерийских ящиков пристяжная заступила постромку. «Эй, пристяжную то!.. Выправь! Упадет… Эх, не видят!.. – по всему полку одинаково кричали из рядов. В другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собачонка с твердо поднятым хвостом, которая, бог знает откуда взявшись, озабоченной рысцой выбежала перед ряды и вдруг от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону. По всему полку раздалось гоготанье и взвизги. Но развлечения такого рода продолжались минуты, а люди уже более восьми часов стояли без еды и без дела под непроходящим ужасом смерти, и бледные и нахмуренные лица все более бледнели и хмурились.
