Арпеджио
Арпе́джио (вариант написания: арпе́джо), арпеджиату́ра (из итал. arpeggio, от arpa «арфа», термин буквально означает «как на арфе») — способ исполнения аккордов на фортепиано, некоторых клавишных (ксилофон, виброфон) и струнных инструментах, при котором звуки аккорда следуют один за другим. Чаще всего арпеджио обозначается волнообразной линией или дугой перед аккордом.
Арпеджированные аккорды называются также «ломаными» или разбитыми, с этим выражением связаны такие звуковые группы в гармонической фигурации, которые происходят от раздробления аккордов, и в которых отдельные ноты аккорда могут подвергаться различной перестановке.
Арпеджио часто использовались в старинной фортепианной музыке около 1700 г. Венецианский композитор, певец и виртуоз-клавесинист, живший в первой половине XVIII столетия в Италии и Испании Доменико Альберти начал использовать этот приём в качестве арпеджированного аккомпанемента к басу, за что этот вид исполнения получил название басы Альберти.
Применительно к струнным инструментам (например, гитара), арпеджио в русском языке часто называют перебором.
В жанре чиптюн под арпеджио обычно подразумевается эффект, когда быстро сменяющиеся ноты образуют аккорд. В большинстве композиций данного жанра арпеджио уделяется особое значение. В ZX-чиптюне арпеджио обычно называют орнаментом или узором.
Напишите отзыв о статье "Арпеджио"
Ссылки
- Арпеджио // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- [slovari.yandex.ru/dict/riman/article/1/rim-0388.htm?text=%D0%B0%D1%80%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B6%D0%B8%D0%BE&stpar3=1.8 Арпеджио в Музыкальном словаре](недоступная ссылка с 14-06-2016 (2873 дня))
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Арпеджио
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
Всеми этими людьми, именно потому, что они не могли понимать его, было признано, что со стариком говорить нечего; что он никогда не поймет всего глубокомыслия их планов; что он будет отвечать свои фразы (им казалось, что это только фразы) о золотом мосте, о том, что за границу нельзя прийти с толпой бродяг, и т. п. Это всё они уже слышали от него. И все, что он говорил: например, то, что надо подождать провиант, что люди без сапог, все это было так просто, а все, что они предлагали, было так сложно и умно, что очевидно было для них, что он был глуп и стар, а они были не властные, гениальные полководцы.
В особенности после соединения армий блестящего адмирала и героя Петербурга Витгенштейна это настроение и штабная сплетня дошли до высших пределов. Кутузов видел это и, вздыхая, пожимал только плечами. Только один раз, после Березины, он рассердился и написал Бенигсену, доносившему отдельно государю, следующее письмо:
