Бой у Домштадля
| Бой у Домштадля | |||
| Основной конфликт: Семилетняя война | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Домштадль, Моравия | ||
| Итог |
Победа Австрии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой у селения Домштадль в Моравии (нем. Domstadl), также Домштэдтель (нем. Domstädtel), ныне Домасов в Чехии (Domasov n. Bystricí) — бой в ходе Семилетней войны, состоялся 30 июня 1758 года между 14-и тысячным прусским отрядом во главе с генералом фон Цитеном и 15-и тысячным австрийским отрядом, возглавляемым генералами Лаудоном и Сисковцем. Бой закончился поражением пруссаков. Австрийцам удалось захватить охранявшийся Цитеном обоз с боеприпасами, направлявшийся к осаждавшему Ольмюц корпусу фельдмаршала Кейта. В результате осаду Ольмюца пришлось снять, прусские войска были вынуждены уйти обратно в Силезию, их весенне-летний поход в Богемию и Моравию завершился безрезультатно. За этот успех Лаудон был произведён в фельдмаршал-лейтенанты.
Весной и летом 1758 года 8-и тысячный корпус генерала Лаудона составлял авангард армии Дауна в Моравии и Богемии и имел задачей действовать против коммуникаций противника. Генерал Лаудон, имевший большой опыт так называемой «малой войны», успешно справлялся с возложенной на него задачей, заставляя самого Фридриха отвлекаться на борьбу с диверсиями его отряда.
В июне австрийская разведка получила сведения о большом транспорте, направленном из Циттау пруссакам, осаждавшим Ольмюц и испытывавшим острую нехватку боеприпасов. Лаудон выступил навстречу, устроив засаду на дороге следования обоза в районе Гундерсдорфа (нем. Gundersdorf, ныне Гунтрамовице (Guntramovice) в Чехии). Генерал-майор барон Сисковиц со своим корпусом следовал за Лаудоном, составляя прикрытие.
Первая схватка с конвоем обоза, насчитывавшего 4000 подвод, закончилась 28 июня поражением австрийцев: потеряв 566 человек (из них 2 офицера и 51 солдата — убитыми, 4 офицера и 110 солдат — ранеными, 399 солдат — пленными) и 1 орудие, Лаудон был вынужден отступить при известии о приближении гусаров Цитена. Пруссаки также понесли серьёзные потери: многие подводы были повреждены или взорваны, лошади перебиты, возницы разбежались. Прибывший Цитен, взявший на себя теперь командование конвоем, первым делом должен был отрядить своих гусаров на поиски возниц по соседним лесам и селениям. Полтора дня понадобилось пруссакам на устранение повреждений, прежде, чем они смогли вновь двинуться в путь.
В это время Лаудон соединяется с Сисковцем и вместе они организуют новую засаду у Домштадля. Пропустив мимо себя приблизительно 4000 человек конвоя, Лаудон даёт сигнал к атаке. На сей раз атаке сопутствует полный успех. Лаудон берёт в этот день 650 пленных, среди них, одного генерала. Сисковиц — 1000 пленных, австрийцы захватывают 14 орудий. Потери пруссаков убитыми и ранеными составляют примерно 2500 человек. Сам Цитен едва не погибает в этом бою. Из обоза в 4000 подвод пруссакам удаётся довести до цели лишь 200 подвод. 1000 они вынуждены сами взорвать во время бегства, остальные достаются врагу. Австрийцам победа достаётся также высокой ценой: потери Лаудона превышают тысячу человек.
Напишите отзыв о статье "Бой у Домштадля"
Литература
- W. Edler v. Janko: Laudon´s Leben, Wien, 1869.
Ссылки
Harald Skala : Die Affaire bei Domstädtel Ende Juni 1758 на [www.kuk-wehrmacht.de/gefechte/17580630domstaedtel.html]
Отрывок, характеризующий Бой у Домштадля
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
