Вашингтон, Джордж (изобретатель)

Джордж Вашингтон
George Washington
Род деятельности:	Химик, предприниматель, изобретатель
Дата рождения:	Май 1871
Место рождения:	Кортрейк, Бельгия
Гражданство:	США США
Подданство:	Великобритания Великобритания
Дата смерти:	29 марта 1946(1946-03-29)
Место смерти:	Нью-Джерси, США
Супруга:	Лина Ван Нойвенхойзе
Дети:	Луиза, Ирен, Джордж

Джордж Констант Луис Вашингтон (англ. George Constant Louis Washington, май 1871, Кортрейк — 29 марта 1946, Нью-Джерси) — американский изобретатель и предприниматель. Наиболее известен как создатель технологии производства растворимого кофе и основатель компании G. Washington Coffee Company по его выпуску.

Эмигрант из Бельгии. В 1897 году переехал в Нью-Йорк и попробовал себя в нескольких технических областях, прежде чем начать производство кофе во время пребывания в Центральной Америке в 1906 или 1907 году. В 1909 году Вашингтон начал продавать свой кофе и основал компанию по его производству в 1910 году. В Нью-Йорке и Нью-Джерси компания Джорджа процветала и стала одним из главных поставщиков кофе во время Первой мировой войны. Продукты G. Washington Coffee Company рекламировались в нью-йоркских газетах и на местном радио. Успех компании сделал Вашингтона очень обеспеченным человеком: сперва он купил особняк в Бруклине, а затем в 1927 году переехал в усадьбу в Нью-Джерси. В том же году он проиграл в судебном разбирательстве налоговым органам. Вашингтон был женат и имел троих детей.

Фирма G. Washington Coffee Company была продана компании American Home Products в 1943 году незадолго до смерти её основателя. Несмотря на то, что кофейный бренд прекратил своё существование в 1961 году, имя Вашингтона до сих пор используется в продукте G. Washington’s Seasoning & Broth.

Ранние годы и семья

Джордж Вашингтон родился в бельгийском городе Кортрейк в мае 1871 года от английского отца и бельгийской матери. Согласно действовавшему в то время закону о национальностях, который провозглашал главенство мужской линии, Джордж Вашингтон был признан британским подданным и оставался им до 1918 года, когда получил американское гражданство. По меньшей мере шестеро братьев и сестёр Вашингтона поселились в разных частях США и Центральной Америки. Существует предположение об их родстве с первым президентом США Джорджем Вашингтоном, но эта версия не доказана.

Вашингтон переехал жить в Брюссель, а затем получил учёную степень по химии в Боннском университете в Германии. В декабре 1895 года будущий предприниматель женился на Анжелине Селин Вирджинии (в США имя сокращалось до «Лина») Ван Нойвенхойзе (англ. Angeline Céline Virginie «Lina» Van Nieuwenhuyse, 1876 г. р.), бельгийке по национальности. В переписи населения США 1900 года указывается, что Лина, так же как и её муж, имела английские и бельгийские корни (отец — бельгиец, а мать — британка). Сведения о прибытии Вашингтона в Соединённые Штаты на корабле из Антверпена 6 октября 1896 года были записаны на острове Эллис, однако в переписи населения указано, что Джордж с женой эмигрировали в Америку только в 1897 году. Семья Вашингтон поселилась в Нью-Йорке, где у них родились трое детей: Луиза (1897 г. р.), Ирен (1898 г. р.) и Джордж (1899 г. р.).

После прибытия в США Джордж основал фирму по производству керосиновых калильных сеток. В это время его семья жила на острове Статен, а его компания под названием George Washington Lighting Company базировалась в расположенном неподалёку Джерси-Сити. Со временем этот бизнес был оставлен из-за быстрого развития технологии лампы накаливания. Некоторое время у Джорджа Вашингтона также был бизнес по производству фототехники. Согласно переписи населения США 1910 года, Джордж Вашингтон был изобретателем в возрасте 29 лет, живущим в арендованном доме в Бруклине со своей двадцатитрёхлетней женой, тремя детьми, младшей сестрой, тремя слугами и одним или двумя детьми слуг.

Вашингтон пытался заниматься сельским хозяйством в Гватемале в 1906 или 1907 годах и там, между делом, открыл технологию производства растворимого кофе. Джордж вернулся в Нью-Йорк после годичного отсутствия и дал старт бизнесу, который сделал его богатым и известным.

Личная жизнь

После того как Вашингтон основал свой кофейный бизнес в 1910 году, он поселился в Бруклине на 47 Проспект Парк Уэст, обладая также вторым домом в округе Саффолк в городе Брукхейвен на 287 Саут-Кантри-роуд. Он продал оба дома в 1926—1927 годах по цене, превышающей $ 1 млн, группе богатых жителей Бруклина, которые планировали открыть там социальный клуб. Одновременно с переездом компании в Нью-Джерси вследствие покупки земли в этом штате в 1927 году Вашингтон приобрёл поместье, принадлежавшее ранее губернатору Франклину Мёрфи, под названием «Франклин Фармз» (англ. Franklin Farms) в Мендхаме. Вашингтон был любителем экзотических животных и увлекался садоводством. Он содержал довольно большие зоопарки с редкими и необычными животными поначалу в Брукхейвене, а затем в Мендхаме. Джордж часто ходил вместе с обезьянкой или птицей на плече, например, это было отмечено прохожими на Лонг-Айленде. И в Саффолке, и в Мендхаме Вашингтон в основном содержал редких птиц, однако в его первом зоопарке встречались также олени, козлы, овцы и антилопы, а во втором, более крупном питомнике среди сотен животных можно было увидеть лам и зебр. Помимо этого, Вашингтон был активным участником клуба Лотоса, литературного английского клуба, куда входили многие деятели культуры того времени.

Вашингтон был выдвинут в качестве кандидата в президенты США на праймериз 1920 года в Южной Дакоте от «Американской партии», хотя документы были поданы слишком поздно, чтобы они считались действительными. Нет никаких доказательств, что это выдвижение было настоящим. В любом случае Джордж Вашингтон не имел права занимать пост президента и участвовать в выборах, так как он не был рождён на территории США. В истории Соединённых Штатов существовали несколько партий под названием «Американская»; неясно, было ли выдвижение Джорджа Вашингтона политической шуткой над каким-либо движением.

Ну и парень, он ведь нас сделал! У него есть мешок денег, для горластой предвыборной кампании как раз то, что надо. Кстати, вы что не помните, как он выкупил у Альберта Фелтмана дом за 100 тыс. на Парк-Вест-Проспект? Присоседился к сенатору Кальдеру и Джорджу Хэмлину Чайлдсу, ну и вызнал у них про политику сколько надо. А если ещё хорошо подумать, то вся эта свистопляска с Американской партией для хорошей кампании просто подарок, да к тому же ещё вся эта история с большевиками и правительством после свержения красных, да ещё скандал с Лигой Наций и всё в таком роде. Да мы ещё точно что-то прохлопали. Оригинальный текст (англ.)   That's the fellow. He has put one over on us. He has a barrel of money—enough to run a slambang campaign. Why, don't you remember, he just bought that $100,000 mansion from Albert Feltman on Prospect Park West. He's learned a lot about politics by being a neighbor of Senator Calder and George Hamlin Childs. And when you come to think of it, that American Party stuff is good campaign dope this year, what with all the Bolsheviki and the Government after the Reds and the row about the League of Nations, and all that. We've been overlooking something for sure. — Неизвестный политик, The New York Times, 4 января 1920 года

Изобретения и бизнес

Джордж Вашингтон запатентовал более двух десятков открытий в таких областях, как фототехника, освещение, пищевые производственные процессы. Он не был первым, кто придумал растворимый кофе, так как японско-американский химик Сатори Като изобрёл его за несколько лет до Вашингтона, однако, благодаря своему открытию, Джордж первым начал промышленное производство нового напитка. Есть некоторые предположения, что идея пришла к Вашингтону в то время, когда он увидел высушенный порошок на краю серебряного кофейного чайника. Примерно в то же самое время Федерико Ленхофф Вилд также открыл процесс производства растворимого кофе, который он чуть позже начал продавать в Европе. Однако по причине того, что Вилд был личным доктором Джорджа Вашингтона, остаются сомнения относительно самостоятельности его изобретения.

Первое время новый продукт от Вашингтона продавали под маркой Red E Coffee, но уже в 1910 году была основана G. Washington Coffee Refining Company. Первый завод Джорджа Вашингтона находился в Нью-Йорке в районе Бруклин в доме 147 на 41-й улице. Через некоторое время компания перевела производство в Нью-Джерси, приобретя землю для нового завода в Моррис-Плейнс на Ист Гановер Авеню 45.

В рекламе компании подчёркивались удобство использования, современность и чистота напитка. Утверждалось, что растворимый кофе лучше для пищеварения и что он даже лишён пробуждающего эффекта в отличие от зернового кофе (что было неправдой, так как эффект от кофеина присутствует и в том, и в другом виде). После Первой мировой войны продажа кофе Американской армии также приносила хорошую прибыль. Ещё одной линией продвижения продукта стало спонсирование радио-сериала «Шерлок Холмс» на NBC и Blue Network с 1930 по 1935 годы.

Но несмотря на успех бизнеса, отмечались не самое лучшее качество и неприятный вкус раннего растворимого кофе.

У Вашингтона возникли проблемы с налоговым ведомством, связанные с финансовыми отношениями между ним и его компанией. В ноябре 1918 года он заключил контракт со своей фирмой на доступ к коммерческой тайне о производстве кофе и месяц спустя передал 80 % своей компании членам своей семьи. Вашингтоны настаивали на том, что они не должны платить налоги на доходы членов семьи. Сперва дело ушло в Совет по налоговым апелляциям, а затем в Апелляционный суд, который принял решение (2:1) против Вашингтона. Апелляция, поданная предпринимателем в Верховный суд, была отклонена.

Военные контракты

Уникальный в своё время напиток широко использовался в составе сухого пайка во время Первой мировой войны. Потребление кофе на поле боя солдатами показало свою особую ценность после того, как был обнаружен бодрящий эффект кофеина. Е. Ф. Холбрук, глава отдела кофе в Военном министерстве США, в то время также отмечал важную роль растворимого кофе в процессе восстановления от последствий воздействия горчичного газа. Напиток, производимый Вашингтоном, с 1914 года стал использоваться Канадским экспедиционным корпусом, а с 1917 года вступившим в войну Американским экспедиционным корпусом.

Растворимый кофе был популярен среди солдат, которые называли его «кружка Джорджа». Так как главной привлекательной чертой нового напитка был бодрящий эффект, кофе иногда пили холодным.

Из письма американского солдата:

Я счастлив, несмотря на крыс, дождь, грязь, сквозняк, грохотание пушек и звуки снарядов. Мне требуется всего одна минута, чтобы зажечь светильник и выпить немного кофе Джорджа Вашингтона… Каждую ночь я желаю мистеру Вашингтону здоровья и всего наилучшего. Оригинальный текст (англ.)   I am very happy despite the rats, the rain, the mud, the draughts [sic], the roar of the cannon and the scream of shells. It takes only a minute to light my little oil heater and make some George Washington Coffee... Every night I offer up a special petition to the health and well-being of Mr. Washington.

Американский военный ежедневный рацион включал в себя 1/4 унции (7 грамм) двойного растворимого кофе на человека. Напиток упаковывался в контейнер с ещё несколькими продуктами, предназначенными для 24 человек. Во время Второй мировой войны армия США вновь начала закупать кофе у Вашингтона, однако она также стала клиентом и других компаний, в частности Nescafe.

Дальнейшая судьба компании и её основателя

G. Washington Coffee Refining Company была продана компании American Home Products в 1943 году, и Джордж Вашингтон ушёл из бизнеса. Покупка компании, которая почти полностью принадлежала семье Вашингтона, была совершена в обмен на 29 860 акций (почти 1 700 000 долларов США) American Home Products, которая в это время делала множество приобретений, за 8 лет скупив 24 компании.

Вашингтон продал «Франклин Фармз» и поселился в доме на Нью Вернон Роуд в Мендхаме. Спустя три года после продажи компании, 29 марта 1946 года, Джордж умер после тяжёлой болезни в возрасте 74 лет. Его похороны прошли через три дня.

G. Washington Coffee прекратил своё существование как бренд в 1961 году, когда завод в Нью-Джерси был продан Tenco, подразделению The Coca-Cola Company. Имя Вашингтона использовалось только в G. Washington’s Seasoning & Broth, сопутствующем бренде, разработанном в 1938 году. Эта марка была продана в 2000 году и после пары финансовых операций с 2001 года принадлежит Homestat Farm, Ltd.

Патенты

• [www.google.com/patents/US576523 U.S. Patent 576 523]
• [www.google.com/patents/US576524 U.S. Patent 576 524]
• [www.google.com/patents/US584569 U.S. Patent 584 569]
• [www.google.com/patents/US589051 U.S. Patent 589 051]
• [www.google.com/patents/US593257 U.S. Patent 593 257]
• [www.google.com/patents/US607974 U.S. Patent 607 974]
• [www.google.com/patents/US619059 U.S. Patent 619 059]
• [www.google.com/patents/US706504 U.S. Patent 706 504]
• [www.google.com/patents/US706505 U.S. Patent 706 505]
• [www.google.com/patents/US730498 U.S. Patent 730 498]
• [www.google.com/patents/US745698 U.S. Patent 745 698]
• [www.google.com/patents/US760670 U.S. Patent 760 670]
• [www.google.com/patents/US760671 U.S. Patent 760 671]
• [www.google.com/patents/US760672 U.S. Patent 760 672]
• [www.google.com/patents/US770135 U.S. Patent 770 135]
• [www.google.com/patents/US770836 U.S. Patent 770 836]
• [www.google.com/patents/US777871 U.S. Patent 777 871]
• [www.google.com/patents/US778518 U.S. Patent 778 518]
• [www.google.com/patents/US781317 U.S. Patent 781 317]
• [www.google.com/patents/US1504459 U.S. Patent 1 504 459]
• [www.google.com/patents/US1512730 U.S. Patent 1 512 730]
• [www.google.com/patents/US1512731 U.S. Patent 1 512 731]
• [www.google.com/patents/US1631298 U.S. Patent 1 631 298]
• [www.google.com/patents/US1631299 U.S. Patent 1 631 299]
• [www.google.com/patents/US1631302 U.S. Patent 1 631 302]
• [www.google.com/patents/US1631303 U.S. Patent 1 631 303]

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Вашингтон, Джордж (изобретатель)
• [memory.loc.gov/cgi-bin/ampage?collId=amrlg&fileName=lg05page.db&recNum=210 Coffee on the Instant] (англ.). [www.webcitation.org/69VRms8eV Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].
• [www.homestatfarm.com/MemoryLane/GWashingtonsSeasoningBrothHistory/tabid/3082/Default.aspx Official site of G. Washington's Seasoning & Broth] (англ.). [www.webcitation.org/69VRmLLHl Архивировано из первоисточника 29 июля 2012].

Отрывок, характеризующий Вашингтон, Джордж (изобретатель)

Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.