Восточная Ява
Поделись знанием:
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
| индон. Jawa Timur | |
 | |
| Девиз: Jer Basuki Mawa Béya | |
 | |
| Столица | Сурабая |
| Губернатор | Сукарво |
| Площадь | 47 800 км² |
| Население | 37 476 757 (2010)[1] |
| Народы | Яванцы (79 %), Мадурцы (18 %), Осинги (1 %), Китайцы (1 %) [2] |
| Религия | Ислам (96,3 %), Христианство (2,6 %), Индуизм (0,6 %), Буддизм (0,4 %), местные верования (Кеявен) |
| Языки | Яванский, Мадурский язык, Индонезийский |
| Часовой пояс | WIB (UTC+7) |
| Сайт | [www.jatim.go.id/ Официальная страница] |
Координаты: 7°56′ ю. ш. 112°57′ в. д. / 7.933° ю. ш. 112.950° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=-7.933&mlon=112.950&zoom=14 (O)] (Я)
Восточная Ява (индон. Jawa Timur) — провинция Индонезии, расположенная в восточной части острова Ява, на острове Мадура и нескольких более мелких островах (Бавеан, Кангеан и др.). Площадь 47 800 км². Население 37 476 757 чел. (2010 г.) — вторая по числу жителей провинция Индонезии. Административный центр — Сурабая — второй по величине город, экономический центр и порт страны (после Джакарты).
Население
В национальном составе населения преобладают яванцы. Второй коренной нацией являются мадурцы, проживающие на острове Мадура и на яванском побережье пролива Мадура. Из некоренного населения в провинции проживают китайцы, индусы и арабы.
Религия
Древними религиями Восточной Явы были индуизм и буддизм. При правителях, существовавшей на этой территории государствах Сингасари и Маджапахит был принят тантрический буддизм, а религиозный синкретизм привёл к провозглашению культа Шивы-Будды. С принятием ислама буддизм-индуизм постепенно вытеснился, и маджапахитская знать эмигрировала на Бали. Однако, анклавы древней религии сохранились, и сегодня в Восточной Яве распространены индонезийские синкретические культы.
Административное деление
Восточная Ява подразделяется на 29 округов и девять городских муниципалитетов:
| № | Адм. единица | Адм. центр | Территория, км² |
Население, чел. (2010} |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Сурабая (город) | Сурабая | 331 | 2 765 908 |
| 2 | Округ Гресик (включая остров Бавеан) |
Гресик | 1238 | 1 177 201 |
| 3 | Округ Ламонган | Ламонган | 1759 | 1 179 770 |
| 4 | Округ Моджокерто | Моджокерто | 974 | 1 023 526 |
| 5 | Моджокерто (город) | Моджокерто | 20 | 120 132 |
| 6 | Округ Сидоарджо | Сидоарджо | 719 | 1 945 252 |
| 7 | Округ Пасуруан | Пасуруан | 1487 | 1 510 261 |
| 8 | Пасуруан (Город) | Пасуруан | 38 | 186 322 |
| Всего (Суб-регион Сурабая) | 6566 | 9 908 372 | ||
| 9 | Округ Тубан | Тубан | 1977 | 1 117 539 |
| 10 | Округ Боджонегоро | Боджонегоро | 2314 | 1 209 008 |
| 11 | Округ Нгави | Нгави | 1392 | 817 076 |
| 12 | Округ Магетан | Магетан | 705 | 620 146 |
| 13 | Округ Мадиун | Мадиун | 1011 | 661 886 |
| 14 | Мадиун (город) | Мадиун | 34 | 370 851 |
| 15 | Округ Нганджук | Нганджук | 1284 | 1 016 393 |
| 16 | Округ Джомбанг | Джомбанг | 1114 | 1 201 557 |
| Всего (Северо-Западный Суб-регион) | 9831 | 7 014 456 | ||
| 17 | Округ Проболинго | Проболинго | 1659 | 1 095 370 |
| 18 | Проболинго (город) | Проболинго | 54 | 216 967 |
| 19 | Округ Ситубондо | Ситубондо | 1654 | 647 500 |
| 20 | Округ Бондовосо | Бондовосо | 1572 | 736 530 |
| 21 | Округ Баньуванги | Баньуванги | 3599 | 1 554 997 |
| 22 | Округ Джембер | Джембер | 3349 | 2 346 498 |
| 23 | Округ Лумаджанг | Лумаджанг | 1806 | 1 006 563 |
| Всего (Юго Восточный Суб-регион) | 13 693 | 7 604 425 | ||
| 24 | Округ Маланг | Кепанджен | 3457 | 2 443 609 |
| 25 | Маланг (город) | Маланг | 110 | 819708 |
| 26 | Бату (город) | Бату | 202 | 189 793 |
| 27 | Округ Кедири | Кедири | 1522 | 1 498 803 |
| 28 | Кедири (город) | Кедири | 69 | 267 435 |
| 29 | Округ Блитар | Канигоро | 1753 | 1 116 010 |
| 30 | Блитар (город) | Блитар | 33 | 132 018 |
| 31 | Округ Тулунгагунг | Тулунгагунг | 1151 | 989821 |
| 32 | Округ Тренггалек | Тренггалек | 1245 | 674 521 |
| 33 | Округ Понорого | Понорого | 1491 | 854 878 |
| 34 | Округ Пачитан | Пачитан | 1418 | 540 516 |
| Всего (Южный Суб-регион) | 12 451 | 9 527 112 | ||
| Всего (Восточная Ява (входит Мадура)) |
43 508 | 33 854 365 | ||
| 35 | Округ Бангкалан | Бангкалан | 1303 | 907 255 |
| 36 | Округ Сампанг | Сампанг | 1230 | 876 950 |
| 37 | Округ Памекасан | Памекасан | 797 | 795 526 |
| 38 | Округ Суменеп | Суменеп | 2092 | 1 041 915 |
| Всего (Мадура) | 5422 | 3 621 646 | ||
| Всего (провинция) | 47 963 | 37 476 011 |
Туризм
Национальные парки, расположенные в муссонных листопадных лесах (Меру-Бетири), саванновых редколесьях (Балуран) и на поросшем тропическим лесом самом большом действующем вулкане Явы (Семеру), являются крупными туристическими зонами.
Напишите отзыв о статье "Восточная Ява"
Примечания
- [www.jatim.go.id/ Official website]
|
Это заготовка статьи по географии Индонезии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Восточная Ява
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
