Гран-при Бельгии 1954 года
Поделись знанием:
– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
| англ. XVI Grand Prix de Belgique | |
|---|---|
| Дата | |
| Место | |
| Трасса |
Спа-Франкоршам (14120 м) |
| Дистанция |
36 кругов, 508,320 км |
| Погода |
Солнечно, сухо. |
| Поул | |
| 4:22,1 | |
| Быстрый круг | |
| 4:25,5 | |
| 13 круг | |
| Подиум | |
| Победитель | |
| 2 место | |
| 3 место | |
|
| |
| 3 из 9 Гран-при Сезона 1954 / Гонка №35 | |
Гран-при Бельгии 1954 года (официально XVI Grand Prix de Belgique) — автогонка, прошедшая 20 июня 1954 года на трассе Спа-Франкоршам, Спа, Бельгия. Она стала третьей гонкой сезона 1954. Гонку выиграл Хуан Мануэль Фанхио.
Содержание
Квалификация
| Место | № | Гонщик | Конструктор | Время | Отрыв | Старт |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 26 |  Хуан Мануэль Фанхио
|
Maserati | 4:22,1 | — | 1 |
| 2 | 6 | Хосе Фройлан Гонсалес
|
Ferrari | 4:23,6 | +1,5 | 2 |
| 3 | 4 |  Нино Фарина
|
Ferrari | 4:26,0 | +3,9 | 3 |
| 4 | 28 | Онофре Маримон
|
Maserati | 4:27,6 | +5,5 | 4 |
| 5 | 10 |  Майк Хоторн
|
Ferrari | 4:29,4 | +7,3 | 5 |
| 6 | 8 |  Морис Трентиньян
|
Ferrari | 4:30,0 | +7,9 | 6 |
| 7 | 12 | Жан Бера
|
Gordini | 4:34,5 | +12,4 | 7 |
| 8 | 18 |  Андре Пилетт
|
Gordini | 4:40,0 | +17,9 | 8 |
| 9 | 22 | Стирлинг Мосс
|
Maserati | 4:40,8 | +18,7 | 9 |
| 10 | 16 | Поль Фрер
|
Gordini | 4:42,0 | +19,9 | 10 |
| 11 | 30 | Серджо Мантовани
|
Maserati | 4:42,0 | +19,9 | 11 |
| 12 | 24 | Роберто Мьерес
|
Maserati | 4:43,8 | +21,7 | 12 |
| 13 | 20 |  Принц Бира
|
Maserati | 4:46,5 | +24,4 | 13 |
| 14 | 2 | Жак Сватерс
|
Ferrari | 4:54,2 | +32,1 | 14 |
Гонка
| Место | С | № | Пилот | Конструктор | Ш | Круги | Время/причина схода | О |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | 1 | 26 | Хуан Мануэль Фанхио
|
Maserati | P | 36 | 2:44:42,4 | 8+1 |
| 2 | 6 | 8 | Морис Трентиньян
|
Ferrari | P | 36 | +24,2 | 6 |
| 3 | 9 | 22 | Стирлинг Мосс
|
Maserati | P | 35 | +1 круг | 4 |
| 4 | 5 | 10 | Майк Хоторн
|
Ferrari | P | 20 | +1 круг | 1,5 |
| Хосе Фройлан Гонсалес
|
15 | 1,5 | ||||||
| 5 | 8 | 18 | Андре Пилетт
|
Gordini | Е | 35 | +1 круг | 2 |
| 6 | 13 | 20 | Принц Бира
|
Maserati | P | 35 | +1 круг | |
| 7 | 11 | 30 | Серджо Мантовани
|
Maserati | P | 34 | +2 круга | |
| Сход | 10 | 16 | Поль Фрер
|
Gordini | Е | 14 | Двигатель | |
| Сход | 3 | 4 | Нино Фарина
|
Ferrari | P | 14 | Зажигание | |
| Сход | 7 | 12 | Жан Бера
|
Gordini | Е | 12 | Задняя подвеска | |
| 50 |  Туло де Граффенрид
|
Maserati | P | 10 | Машина с кинокамерой/вне зачета | |||
| Сход | 4 | 28 | Онофре Маримон
|
Maserati | P | 3 | Двигатель/клапан | |
| Сход | 14 | 2 | Жак Сватерс
|
Ferrari | Е | 1 | Двигатель | |
| Сход | 2 | 6 | Хосе Фройлан Гонсалес
|
Ferrari | P | 1 | Утечка масла/двигатель | |
| Сход | 12 | 24 | Роберто Мьерес
|
Maserati | P | 0 | Топливо попало на выхлоп/пожар/ожоги | |
| НС | 14 | Андре Симон
|
Gordini | Е | Гонщик заболел |
Круги лидирования
| № | Пилот | Автомобиль | Круги | Всего |
|---|---|---|---|---|
| 4 | Нино Фарина
|
Alfa Romeo | 1-2, 11-13 | 5 |
| 26 | Хуан Мануэль Фанхио
|
Ferrari | 3-10, 14-36 | 31 |
События
- Поул-позиция: Хуан-Мануэль Фанхио — 4:22,1
- Быстрый круг: Хуан-Мануэль Фанхио- 4:25,5 (13 круг, 191,45 км/ч)
Обмен болидами
- Болид #10:
- Майк Хоторн (20 кругов),
- Хосе Фройлан Гонсалес (15 кругов).
-
Положение в чемпионате после Гран-при
- Личный зачёт
| Место | Гонщик | Очки |
|---|---|---|
| 1 | Хуан Мануэль Фанхио
|
17 |
| 2 | Морис Трентиньян
|
9 |
| 3 |  Билл Вукович
|
8 |
| 4 | Хосе Фройлан Гонсалес
|
6,5 |
| 5 | Нино Фарина
|
6 |
- В чемпионате засчитывались только 5 лучших результатов.
Напишите отзыв о статье "Гран-при Бельгии 1954 года"
Ссылки
- [www.grandprix.com/gpe/rr035.html Гран-при Бельгии 1954 года] (англ.) на сайте grandprix.com
- [www.statsf1.com/en/1954/belgique.aspx Гран-при Бельгии 1954 года] на statsf1.com
- [www.formula1.com/en/results.html/1954/races/128/belgium/race-result.html Гран-при Бельгии 1954 года] на Formula1.com
|
Это заготовка статьи о Формуле-1. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| Предыдущая гонка: 500 миль Индианаполиса 1954 |
FIA Формула-1 Чемпионат мира, сезон 1954 года |
Следующая гонка: Гран-при Франции 1954 года |
|
| ||
| Предыдущая гонка: Гран-при Бельгии 1953 года |
Гран-при Бельгии | Следующая гонка: Гран-при Бельгии 1955 года |
| ||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Гран-при Бельгии 1954 года
За обедом, посадив подле себя Балашева, он обращался с ним не только ласково, но обращался так, как будто он и Балашева считал в числе своих придворных, в числе тех людей, которые сочувствовали его планам и должны были радоваться его успехам. Между прочим разговором он заговорил о Москве и стал спрашивать Балашева о русской столице, не только как спрашивает любознательный путешественник о новом месте, которое он намеревается посетить, но как бы с убеждением, что Балашев, как русский, должен быть польщен этой любознательностью.– Сколько жителей в Москве, сколько домов? Правда ли, что Moscou называют Moscou la sainte? [святая?] Сколько церквей в Moscou? – спрашивал он.
И на ответ, что церквей более двухсот, он сказал:
– К чему такая бездна церквей?
– Русские очень набожны, – отвечал Балашев.
– Впрочем, большое количество монастырей и церквей есть всегда признак отсталости народа, – сказал Наполеон, оглядываясь на Коленкура за оценкой этого суждения.
Балашев почтительно позволил себе не согласиться с мнением французского императора.
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
