Древняя Германия

Герма́ния (лат. Germania) — термин, которым Гай Юлий Цезарь (в «Записках о Галльской войне») и Корнелий Тацит (в трактате «О происхождении германцев») обозначали область проживания древних германцев (ориентировочно между Маасом и Неманом). Этот латинский топоним стал впоследствии названием крупнейшей страны Центральной Европы.

Первые попытки романизации предпринял Юлий Цезарь, продвинувшийся в долину реки Мёзы, а позже, форсировав Рейн, — до Рура. До 16 до н. э. Германия была частью провинции Косматая Галлия (Gallia Comata). В 12 до н. э. была начата масштабная германская кампания Нерона Клавдия Друза, получившего титул Германика. Границы империи были расширены до Альбиса (Эльбы) и к 9 до н. э. большинство племён были покорены. Его дело продолжил Тиберий. Август, воодушевлённый этой деятельностью, хотел создать Великую Германию (Germania Magna) между Альбисом и Реном (Рейном), однако ряд племён продолжали бороться против присвоения их территории статуса провинции.

В 16-13 до н. э. в Бельгийской Галлии (Gallia Belgica) были созданы военные зоны Нижняя (Inferior) и Верхняя (Superior) Германия. До 83/84 г., когда Домициан преобразовал зоны в самостоятельные провинции, формально командиры армий на Нижнем и Среднем Рейне подчинялись прокуратору Бельгийской Галлии. Естественной границей между двумя областями стал Рейн, превратившийся в хорошо укреплённый рубеж (лимес). Рейнская граница была одной из самых нестабильных в империи, поэтому Рим держал там сильные гарнизоны. Однако приблизительно с 103 г. и до конца IV в. её стали защищать всего 2 легиона — I Minervia в Бонне и VI Victrix в Кастре Ветере, позднее ставшие известны как «exercitus Germanicus Inferior» (EXEGERINF) — «нижнегерманское войско». Около 400 г. Стилихон перевёл почти весь оставшийся гарнизон в Италию и в Германии остались лишь небольшие подразделения.

Управление

Обе провинции были императорскими и управлялись пропреторским легатом. Административными центрами Верхней Германии были столица, Колония Агриппины (Кёльн), Форум Адриана, Новиомаг и Колония Ульпия Траяна, а также главный город союзных Риму фризиавонов Гануэнта. Главным городом Нижней Германии был Могонциак (Майнц).

Экономика

Большинство коренных германцев были земледельцами, но были также и скотоводы-пастухи, главным образом на побережье Северного моря. Вдоль побережья были посёлки рыбаков. Основными сельскохозяйственными культурами были пшеница, ячмень, овёс и рожь, на экспорт в Рим шли в частности янтарь, дублёная кожа и рабы. Самими римлянами была введена новая технология по добыче цинка, в рейнской долине добывалась первосортная гончарная глина.

Литература

• Страбон. География. Кн.7.

Ссылки

• [www.livius.org/germinf.html информация о Нижней Германии]
• [www.royalandnoble.com/History/Ancient%20History/germanromanwars.html Хронология римско-германских конфликтов]
• [www.rovenet.com/tno/tacitus%20named%20officials/..%5Croman%20government%5Cgermania.html Римская администрация Верхней и Нижней Германии]
• [www.novaroma.de/nr/provincia/historia/index_exercitus.htm Гарнизоны Верхней Германии]

Отрывок, характеризующий Древняя Германия

Ход рассуждения руководителя совести был следующий. В неведении значения того, что вы предпринимали, вы дали обет брачной верности человеку, который, с своей стороны, вступив в брак и не веря в религиозное значение брака, совершил кощунство. Брак этот не имел двоякого значения, которое должен он иметь. Но несмотря на то, обет ваш связывал вас. Вы отступили от него. Что вы совершили этим? Peche veniel или peche mortel? [Грех простительный или грех смертный?] Peche veniel, потому что вы без дурного умысла совершили поступок. Ежели вы теперь, с целью иметь детей, вступили бы в новый брак, то грех ваш мог бы быть прощен. Но вопрос опять распадается надвое: первое…
– Но я думаю, – сказала вдруг соскучившаяся Элен с своей обворожительной улыбкой, – что я, вступив в истинную религию, не могу быть связана тем, что наложила на меня ложная религия.
Directeur de conscience [Блюститель совести] был изумлен этим постановленным перед ним с такою простотою Колумбовым яйцом. Он восхищен был неожиданной быстротой успехов своей ученицы, но не мог отказаться от своего трудами умственными построенного здания аргументов.
– Entendons nous, comtesse, [Разберем дело, графиня,] – сказал он с улыбкой и стал опровергать рассуждения своей духовной дочери.


Элен понимала, что дело было очень просто и легко с духовной точки зрения, но что ее руководители делали затруднения только потому, что они опасались, каким образом светская власть посмотрит на это дело.
И вследствие этого Элен решила, что надо было в обществе подготовить это дело. Она вызвала ревность старика вельможи и сказала ему то же, что первому искателю, то есть поставила вопрос так, что единственное средство получить права на нее состояло в том, чтобы жениться на ней. Старое важное лицо первую минуту было так же поражено этим предложением выйти замуж от живого мужа, как и первое молодое лицо; но непоколебимая уверенность Элен в том, что это так же просто и естественно, как и выход девушки замуж, подействовала и на него. Ежели бы заметны были хоть малейшие признаки колебания, стыда или скрытности в самой Элен, то дело бы ее, несомненно, было проиграно; но не только не было этих признаков скрытности и стыда, но, напротив, она с простотой и добродушной наивностью рассказывала своим близким друзьям (а это был весь Петербург), что ей сделали предложение и принц и вельможа и что она любит обоих и боится огорчить того и другого.
По Петербургу мгновенно распространился слух не о том, что Элен хочет развестись с своим мужем (ежели бы распространился этот слух, очень многие восстали бы против такого незаконного намерения), но прямо распространился слух о том, что несчастная, интересная Элен находится в недоуменье о том, за кого из двух ей выйти замуж. Вопрос уже не состоял в том, в какой степени это возможно, а только в том, какая партия выгоднее и как двор посмотрит на это. Были действительно некоторые закоснелые люди, не умевшие подняться на высоту вопроса и видевшие в этом замысле поругание таинства брака; но таких было мало, и они молчали, большинство же интересовалось вопросами о счастии, которое постигло Элен, и какой выбор лучше. О том же, хорошо ли или дурно выходить от живого мужа замуж, не говорили, потому что вопрос этот, очевидно, был уже решенный для людей поумнее нас с вами (как говорили) и усомниться в правильности решения вопроса значило рисковать выказать свою глупость и неумение жить в свете.