Инадзума (эсминец, 1932)
«Инадзума» (яп. 電?, Молния) — японский эскадренный миноносец типа «Фубуки».
Содержание
Строительство
Корпус корабля был заложен 7 марта 1930 года на частной верфи «Фудзинагата» в городе Осака, являясь одним из 4 представителей последней, третьей серии эсминцев «специального типа». Спуск его на воду состоялся 25 февраля 1932 года, а 15 ноября того же года он был передан флоту.
История службы
После вступления в строй «Инадзума» вместе с однотипными «Акацуки», «Икадзути» и «Хибики» был зачислен в 6-й дивизион 1-й эскадры Первого флота.
В ночь на 29 июня 1934 года в ходе учений в Корейском проливе столкнулся с эсминцем «Миюки», в результате чего тот был разрезан на две части и затонул. «Инадзума» при этом получил повреждения форштевня, винто-рулевой группы и обшивки правого борта, но был взят на буксир крейсером «Нака» и доведён до Сасэбо. Ремонт на верфи в Курэ занял почти 4 месяца, до 20 октября 1934 года.
В 1936 году прошёл реконструкцию с целью улучшения остойчивости и прочности корпуса, при которой был срезан третий ярус надстройки, несколько уменьшена высота мачт и труб, установлены скуловые кили, часть сварных соединений заменена соединениями внахлёст или даже клёпанными. Водоизмещение при этом возросло, а максимальная скорость снизилась до 34 узлов.
В 1937 году в связи с началом войны с Китаем 6-й дивизион патрулировал китайские прибрежные воды в районе Шанхая.
Первой боевой операцией эсминца стал захват Гонконга: 8 декабря 1941 года совместно с крейсером «Исудзу» он потопил британские канонерские лодки «Сикале» и «Робин».
24 декабря «Инадзума» вышел из захваченного порта на Тайвань, оттуда вместе тяжёлым крейсером «Асигара» он направился в Давао, куда прибыл 6 января 1942 года. 20 января он был повреждён при столкновении с судном «Сэндай-Мару», наскоро починен с помощью плавбазы «Акаси» и с 29 января по 17 февраля находился в ремонте в Мако. 21-26 февраля эсминец перешёл вместе с крейсером «Мёко» в Макассар.
В ходе второго сражения в Яванском море 1 марта 1942 года «Инадзума» добил двумя торпедами британский тяжёлый крейсер «Эксетер», позже принял на борт 376 членов его экипажа. 3 марта он также забрал 151 выжившего с потопленного американского эсминца «Поуп».
12 марта «Инадзума» перешёл в залив Субик, а 19-26 эскортировал конвой до Курэ. В апреле прошёл техобслуживание в Йокосуке.
22-26 мая эсминец сопроводил тяжёлые крейсера «Такао» и «Мая» из Курэ в Оминато. 3-5 июня участвовал в Операции AL, входя в эскорт соединения адмирала Хосогая. В период c 11 июня по 10 июля занимался патрулированием и проводкой судов в районе западных Алеутских островов, 5 июля им были спасены 36 членов экипажа эсминца «Нэнохи», потопленного американской подводной лодкой. 15-31 июля он прошёл докование в Йокосуке и вернулся к выполнению задач в северной части Тихого океана.
12-15 августа «Инадзума» совершил транспортный рейс из Парамусиру до острова Кыска и оттуда 15-20 числа отбуксировал повреждённый эсминец «Сиранухи» на Симусю. 29-31 августа он перешёл из Оминато в Курэ, и сентябрь провёл в учебных походах с авианосцами «Дзюнъё» и «Хиё» во Внутреннем море.
4-9 октября вместе с авианосцами он перешёл из Саэки на Трук. 22-26 числа он же вместе с «Исонами» сопроводил туда повреждённый «Хиё».
В ходе первого боя у Гуадалканала 12-13 ноября «Инадзума» входил в состав соединения адмирала, следуя в кильватере линкора «Кирисима» и участвуя в торпедных пусках по американских кораблям. Предположительно, он добился попадания в крейсер «Портленд», при этом на эсминце оптимистично посчитали, что потопили его.
Во время второго боя 14-15 ноября «Инадзума» входил в состав соединения адмирала Кондо, и вместе с крейсером «Нагара» и ещё рядом кораблей участвовал в ночном сражении с американскими эсминцами, в ходе которого «Бенхэм», «Уолк» и «Престон» были потоплены, а «Гвин» был серьёзно повреждён. Однако результатом этого стала дуэль «Вашингтона» и «Кирисимы», по итогам которой последний был оставлен экипажем и затоплен, а от дальнейшего выполнения миссии по обстрелу аэродрома Хендерсон-Филд японцы отказались. На Трук эсминец вернулся 18 ноября.
20-22 ноября «Инадзума» перешёл в Рабаул, и оттуда четырежды (23-24 ноября, 1, 8 и 11-14 декабря) выходил в транспортные рейсы до Лаэ и Буны, три из которых были прерваны из-за налётов американской авиации. 16-20 декабря вместе с «Тэнрю», «Арасио», «Судзукадзэ» и «Исонами» он эскортировал вспомогательные крейсера «Айкоку-Мару» и «Гококу-Мару», перевозившие два батальона 5-й дивизии Императорской армии в Маданг. 26-27 декабря эсминец перевёз войска на Нью-Джорджию, 2 января 1943 года выполнил рейс до Гуадалканала, сопроводив на обратном пути повреждённый «Судзукадзэ», а 5-7 января вернулся на Трук. Наконец, 7-12 января «Инадзума» вместе с линкором «Муцу», авианосцем «Дзуйкаку», тяжёлым крейсером «Судзуя» и эсминцами «Асасио», «Ариакэ», «Исонами» и «Югурэ» перешёл в Курэ и встал на ремонт в Йокосуке, продлившийся до конца месяца. В ходе него был установлен ещё один спаренный 13,2-мм пулемёт Тип 93 перед мостиком.
5-9 февраля «Инадзума» эскортировал конвой из Йокосуки в Оминато. 26 марта, направляясь в составе соединения адмирала Хосогая из Парамусиру на остров Атту, он участвовал в сражении у Командорских островов, но в силу своего положения (за эскортируемыми транспортами) ни одного выстрела так и не произвёл.
13-16 апреля апреля эсминец сопроводил лёгкий крейсер «Абукума» до Йокосуки и прошёл там докование. 5-11 мая он вместе с лёгким крейсером «Катори» перешёл на Трук, и вплоть до середины декабря занимался эскортированием конвоев до Йокосуки и обратно, совершив за это время 8 походов: 14 мая-4 июня, 7-28 июня, 1-26 июля, 27 июля-17 августа, 21 августа-19 сентября, 26 сентября-6 октября, 1-13 ноября и 20 ноября-10 декабря. В последнего из них 4 декабря им были спасены выжившие с торпедированного транспорта «Хиёси-Мару».
14-19 декабря «Инадзума» доставил войска из Трука на остров Кусаие и вернулся обратно. 21 декабря он принимал участие в оказании помощи торпедированному танкеру «Тэрукава-Мару».
В период с 27 декабря по 2 января 1944 года «Инадзума» вместе с «Хибики» эскортировал авианосцы «Хиё» и «Рюхо» из Трука в Курэ. 12 января-19 февраля с ним же он сопровождал «Кайё» из Курэ на Трук и обратно с заходом в Манилу, Сингапур, Таракан и Палау.
1-12 марта «Инадзума» вместе с «Хибики» эскортировал авианосец «Тиёда» из Йокосуки на Палау с заходом на Сайпан и Гуам. 15-24 марта соединение совершило переход до Баликпапана и обратно, 27 марта-10 апреля перешло в Курэ с заходом в Баликпапан и Давао. Там эсминец стал на ремонт, продлившийся до 30 апреля. В ходе него была демонтирована вторая (X) спаренная 127-мм установка, на её место установили батарею из двух строенных 25-мм автоматов. Помимо них, добавили ещё два строенных и один спаренный автомата, по-видимому, тогда же была установлена и РЛС.
3-9 мая вместе с авианосцем «Тайё» и эсминцами «Хибики» и «Асагао» «Инадзума» эскортировал конвой танкеров Хи-61 из Модзи в Манилу. 11-14 мая вместе с «Хибики» он сопровождал танкеры «Адзуса-Мару», «Нитиэй-Мару» и «Татэкава-Мару» из Манилы в Баликпапан. Почти в самом конце маршрута, в море Сулавеси у Тави-Тави (5°08′ с. ш. 119°38′ в. д. / 5.133° с. ш. 119.633° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=5.133&mlon=119.633&zoom=14 (O)] (Я)) он был атакован американской подводной лодкой «Боунфиш» и затонул после торпедного попадания в результате взрыва боезапаса. Погиб 161 член экипажа, в том числе командующий 6-м дивизионом капитан 1-го ранга Томура и командир эсминца капитан 3-го ранга Токива, 125 человек спас «Хибики».
10 июня 1944 года «Инадзума» был исключён из списков.
Командиры
- 1.3.1932 — 1.11.1934 капитан 2 ранга (тюса) Сиро Хирацука (яп. 平塚四郎);
- 1.11.1934 — 15.10.1935 капитан 3 ранга (сёса) Косаку Аруга (яп. 有賀幸作);
- 15.10.1935 — 1.12.1936 капитан 2 ранга (тюса) Сиро Сибуя (яп. 渋谷紫郎);
- 1.12.1936 — 1.12.1937 капитан 3 ранга (сёса) Юсукэ Ямада (яп. 山田勇助);
- 1.12.1937 — 1.11.1938 капитан 2 ранга (тюса) Ёсито Миясака (яп. 宮坂義登);
- 1.11.1938 — 20.2.1939 капитан 3 ранга (сёса) Бундзи Фурукава (яп. 古川文次);
- 20.2.1939 — 15.9.1941 капитан 3 ранга (сёса) Мотой Кацуми (яп. 勝見基);
- 15.9.1941 — 6.11.1942 капитан 3 ранга (сёса) Хадзимэ Такэути (яп. 竹内一);
- 6.11.1942 — 20.11.1943 капитан 3 ранга (сёса) Масамити Тэраути (яп. 寺内正道);
- 20.11.1943 — 14.5.1944 капитан 3 ранга (сёса) Тэйдзо Токива (яп. 常盤貞蔵).
Источники
- Nevitt, Allyn D. [www.combinedfleet.com/inazum_t.htm IJN Inazuma: Tabular Record of Movement]. Long Lancers. Combinedfleet.com (1998).
- Олюнин Л. А. Японские эскадренные миноносцы типа «Фубуки». — Санкт-Петербург, 2005. — 69 с. — ISBN 5-902236-24-X.
| ||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Инадзума (эсминец, 1932)"
Отрывок, характеризующий Инадзума (эсминец, 1932)
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
