Любитель (фотоаппарат)
Поделись знанием:
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
| Любитель | |||
|---|---|---|---|
 </td></tr>
|
Производитель | ЛОМО | |
| Год выпуска | 1950-1956 | ||
| Тип | двухобъективная зеркальная камера | ||
| Фотоматериал | Плёнка типа 120 | ||
| Размер кадра | 6 × 6 см | ||
| Тип затвора | центральный, выдержки 1/10 - 1/200 с и «В» | ||
| Объектив | несъёмный, Триплет «Т-22» 4,5/75 | ||
| Фокусировка | по матовому кругу в центре фокусировочного экрана | ||
| Экспозамер | ручная установка выдержки и диафрагмы | ||
| Вспышка | синхроконтакт отсутствует | ||
| Видоискатель | зеркальный двухобъективной камеры и рамочный | ||
| Размеры | 95 × 90 × 125 мм | ||
| Масса | 570 г | ||
 Изображения на Викискладе
|
|||
«Люби́тель» — советский среднеформатный двухобъективный зеркальный фотоаппарат производства Ленинградского оптико-механического объединения (ЛОМО). Сконструирован на основе довоенных немецких камер Voigtländer Brilliant[1].
Фотоаппаратам «Любитель» и «Любитель-2» предшествовала двухобъективная шкальная камера «Комсомолец» (1946—1951 годы, на ЛОМО произведено 306 743 штуки), также основанная на конструкции одной из разновидностей «Бриллианта». У «Комсомольца» был зеркальный видоискатель, но фокусировка производилась только по шкале расстояний.
«Любитель» выпускался с 1950 по 1956 год, произведено 1 361 110 штук; «Любитель-2» — с 1955 по 1979 год, произведено 2 232 245 штук. Основное отличие фотоаппарата «Любитель-2» от камеры «Любитель» — наличие автоспуска и синхроконтакта «Х», выдержка синхронизации с фотовспышкой — любая.
Технические характеристики
- Тип применяемого фотоматериала — плёнка типа 120 (12 кадров).
- Размер кадра — 6 × 6 см.
- Корпус — пластмассовый, с откидной задней стенкой. В корпусе имеется отсек для хранения светофильтров.
- Съёмочный объектив Триплет «Т-22» 4,5/75, просветлённый. Диафрагмирование объектива до f/22.
- Объектив видоискателя — однолинзовый 2,8/75, механически связан со съёмочным объективом, фокусировка происходит одновременно.
- Диапазон фокусировки — от 1,3 м до бесконечности.
- Видоискатель — светозащитная шахта, в центре фокусировочного экрана находится матовый круг. Для облегчения фокусировки применяется откидная лупа. Шахта может быть трансформирована в рамочный видоискатель.
- Затвор — центральный межлинзовый, выдержки 1/10, 1/25, 1/50, 1/100, 1/200 и «В». На аппаратах с 1959 года — 1/15, 1/30, 1/60, 1/125, 1/250 и «В».
- Взвод затвора и перемотка плёнки — раздельные. Для контроля перемотки плёнки по цифрам на ракорде рольфильма на задней стенке камеры имеется окно со светофильтром красного цвета.
- Синхроконтакт и автоспуск отсутствует.
- Резьба штативного гнезда — 3/8 дюйма.
Дальнейшие разработки
- На базе камер «Любитель» и «Любитель-2» разработан и выпускался трёхобъективный среднеформатный стереоскопический фотоаппарат «Спутник». Также на их базе разработан и выпускался очень малой серией двухобъективный среднеформатный фотоаппарат «Нева».
- Дальнейшая модификация фотоаппарата «Любитель-2» — семейство фотоаппаратов «Любитель-166».
- Фотоаппарат Любитель светофильтр.JPG
Отсек светофильтров открыт
- Фотоаппарат Любитель фото3.jpg
Шахта видоискателя сложена
- Фотоаппарат Любитель фото1.JPG
Вид сзади
- Фотоаппарат Любитель фото4.jpg
Фотоаппарат подготовлен к зарядке плёнкой
Напишите отзыв о статье "Любитель (фотоаппарат)"
Примечания
- ↑ [www.la-garda.de/index.php/Testberichte/History-Voigtlander-Brillant-Mittelformatkamera-von-1931.html History: Voigtländer Brillant Mittelformatkamera von 1931]
Для «Любителя» выпускалась приставка-фотоувеличитель — штатив и лампа накаливания в кожухе. С фотоаппарата снималась задняя крышка (требовалось извлечение оси), фотоаппарат присоединялся к приставке, заряжался проявленной плёнкой, изображение на основание штатива проецировалось съёмочным объективом.
Ссылки
- [www.photohistory.ru/index.php?pid=1207248175200665 Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. «Любитель» и «Любитель-2»]
- [www.photohistory.ru/index.php?pid=1207248175199353 Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. «Комсомолец»]
- [www.photohistory.ru/index.php?pid=1207248176076097 Этапы развития отечественного фотоаппаратостроения. «Нева»]
- [www.sovietcamera.su/manuals/photocameras/lubitel/lubitel.html Инструкция к фотоаппарату «Любитель»]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Любитель (фотоаппарат)
– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
