Мексика во Второй мировой войне

Мексика во Второй мировой войне принимала участие на стороне союзников, в том числе и своими вооружёнными силами. В годы войны экономика Мексики получила бурное развитие, возрос также международный авторитет страны.

Предвоенная ситуация

В начале 1940-х годов Мексика являлась аграрной страной и имела нестабильную внутреннюю политическую ситуацию.

Сравнительно недавно, с приходом к власти президента Ласаро Карденаса (1934—1940), закончился постреволюционный период, в течение которого страна пережила две гражданские войны и несколько мятежей.

В стремлении модернизировать общество и государство Карденас проводил реформы, заложившие основы развития Мексики на многие десятилетия вперёд: национализировались промышленные предприятия и целые отрасли народного хозяйства, политическая система страны фактически стала двухпартийной.

Одним из результатов этих реформ являлось то, что предвоенная внешняя политика Мексики характеризовалась обострением отношений с США и Великобританией, недовольство которых вызывали экспроприации в мексиканской промышленности (доля иностранного капитала в экономике страны до реформ Карденаса достигала 92 %).

В мае 1938 года были прекращены дипломатические отношения с Великобританией.

После убийства Троцкого в Мехико в 1940 году правительство страны также разорвало дипломатические отношения с Советским Союзом.

И несмотря на то, что Мексика не проводила изоляционистскую политику (например, во время Гражданской войны в Испании оказывала помощь республиканцам), в сложившихся к началу Второй мировой войны условиях Мексика заявила о своём нейтралитете.

Улучшение отношений между Мексикой и США

Власти США были обеспокоены возможностью роста прогерманских настроений в соседней стране (во время Первой мировой войны Мексика открыто симпатизировала Германии), что послужило мотивом к пересмотру межгосударственных отношений.

Во время всеобщих выборов 1940 года в Мексике к власти пришёл кандидат правящей Национальной Революционной Партии генерал Мануэль Авила Камачо.

14 марта 1941 года между Мексикой и США было подписано Генеральное соглашение, открывшее новые возможности для экономического, военного и политического межгосударственного сотрудничества.

Соединённые Штаты Америки оказывали помощь Соединённым Штатам Мексики в развитии промышленной и транспортной инфраструктуры. Также США официально открыли свой рынок труда для иммигрантов: предусматривалось направление определенного количества мексиканских рабочих, так называемых «брасерос» (braceros), для работы на производствах и в сельском хозяйстве США.

Вслед за вступлением в войну США, в декабре 1941 года Мексика порвала дипломатические отношения с Германией, Италией и Японией, а с 1 июня 1942 года объявила им войну.

22 октября 1941 года были восстановлены дипломатические отношения между Мексикой и Великобританией, 12 ноября 1942 года — между Мексикой и СССР.

Одним из поводов для вступления в войну были неоднократные случаи потопления мексиканских судов немецкими подводными лодками в Мексиканском заливе и у берегов США.

Для организации противолодочного патрулирования в близлежащих водах силами мексиканских ВВС со стороны США была оказана помощь техникой и подготовкой специалистов. В дальнейшем это сотрудничество стало основой для направления в зону боевых действий на Тихом океане мексиканского лётного подразделения: 201-й эскадрильи.

Экономическое и культурное развитие

В годы Второй мировой войны экономика Мексики получила бурное развитие, что обуславливалось, с одной стороны, экономической помощью от США, а с другой стороны — резким снижением объёмов европейских товаров на местном и мировом рынках.

Подобная тенденция наблюдалась и в культурной сфере: например, мексиканский кинематограф переживал в те годы «Золотую эпоху», и Мексика превратилась в основного производителя кинопродукции в регионе.

На фоне роста значения Мексики в качестве региональной державы 21 февраля — 8 марта в столичном дворце Чапультепек была проведена конференция американских государств по вопросам войны и мира (Чапультепекская конференция).

В результате неё был принят «Чапультепекский акт», провозгласивший принцип «взаимной помощи и американской солидарности», а также «Экономическая хартия».

Отрывок, характеризующий Мексика во Второй мировой войне

– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.