Бельгия во Второй мировой войне

Бельгия оставалась нейтральной с начала Второй мировой войны до германского вторжения на её территорию 10 мая 1940 года. 28 мая 1940 года бельгийские вооружённые силы капитулировали по приказу короля Леопольда III. В дальнейшем из бельгийских добровольцев были сформированы две дивизии СС (27-я фламандская и 28-я валлонская).

Германское вторжение

Силы и планы сторон

Бельгийская армия состояла из 18 пехотных, 2 кавалерийских и 2 егерских дивизий.

План бельгийского командования предусматривал, что участок южнее Льежа должны оборонять кавалерийские и егерские дивизии. На участке Антверпен — Льеж располагались 12 дивизий, используя Альберт-канал в качестве противотанкового препятствия. 2 дивизии были выдвинуты в предполье, к нидерландской границе. Остальные 4 дивизии занимали оборонительные позиции на реке Дейле между Антверпеном и Лёвеном. Упорная оборона Льежа и Альберт-канала не планировалась. Бельгийское командование полагало, что германское наступление можно будет задержать на 2-4 дня, то есть достаточно долго, по мысли командования, чтобы дождаться подхода французских и британских войск. Бельгийские планы обороны не были согласованы с командованием англо-французских войск. Так, например, оборона Арденн не планировалась: с началом войны егерские подразделения произвели разрушения на дорогах в этом регионе и отступили на север; вскоре в этот сектор выдвинулись моторизованные части французских войск, но были легко отброшены обратно к границе наступавшими немцами.

На французско-бельгийской границе располагалась французская 1-я группа армий (в составе 4 армий — 28 дивизий, из них 2 моторизованные, 3 механизированные, 5 кавалерийских) и 9 британских дивизий. За ними располагался резерв главного командования — 14 дивизий.

В случае германского вторжения в Бельгию французская 1-я группа армий и 9 британских дивизий должны были немедленно занять позиции в Бельгии, причём передовые части французской 7-й армии (2 моторизованные и 1 механизированная дивизии) — достичь Антверпена уже в первый день, а остальные силы занять позиции в Бельгии в течение 3 дней, и союзное командование рассчитывало, что бельгийская армия сможет за это время задержать немецкие войска на своих восточных рубежах.

Немецкое командование предназначило для захвата Бельгии и последующего удара по Франции 6-ю (14 пехотных и 2 танковые дивизии), 4-ю (12 пехотных и 2 танковые дивизии) и 12-ю армии (11 пехотных дивизий), а также танковую группу (5 танковых и 5 моторизованных дивизий).

Боевые действия

Германские войска перешли в наступление в 5:35 утра 10 мая 1940 года. В 6:45 французская 1-я группа армий и британский экспедиционный корпус получили приказ войти в Бельгию.

Немецкая 6-я армия стремительным ударом в первый же день преодолела южную часть канала Альберта — по мостам, захваченным немецкими парашютистами. Мощный бельгийский форт Эбен-Эмаэль, прикрывавший южную часть канала, также был захвачен воздушным десантом.

2 танковые дивизии 6-й армии прошли севернее Льежа и вышли в район севернее Намюра, где 13 мая натолкнулись на 2 французские механизированные дивизии, которые были отброшены к реке Дейле. 14 мая передовые части немецкой 6-й армии подошли к Дейле и вошли в соприкосновение с частями подошедших туда британских и французских войск. 15 мая сложила оружие нидерландская армия, и высвободившуюся немецкую 18-ю армию направили на северный фланг 6-й армии, а 2 танковые дивизии направили южнее.

Тем временем немецкая 4-я армия прорвала оборону бельгийской кавалерии и егерей, и уже ранним утром 13 мая немцы достигли реки Маас южнее Намюра. Бельгийцы поспешно отступали, а немцы заняли плацдарм на западном берегу Мааса и вступили в бои с французскими частями.

Также успешно наступала 12-я армия и танковая группа. В первый день они прошли через Люксембург и прорвали оборону на границе Бельгии. На второй день они отбросили пытавшуюся контратаковать французскую кавалерию. На третий день немцы перешли через бельгийско-французскую границу и захватили город Седан. 15 мая немцы разгромили французскую 9-ю армию, занимавшую участок от Намюра до Седана.

19 мая французские, бельгийские и британские войска отступили под натиском 6-й немецкой армии за реку Шельда. 21 мая немецкие танковые дивизии вышли к Ла-Маншу в северной Франции, тем самым отрезав находившиеся севернее силы Союзников.

25 мая немцы форсировали Шельду. В тот же день французские войска отошли южнее, на территорию Франции. 27 мая остатки бельгийской армии были прижаты немцами к морю, на участке в 50 км шириной. Король Бельгии, находившийся вместе с остатками своей армии, 27 мая в 17 часов отправил парламентёра к немцам, и в 23 часа того же дня подписал акт о капитуляции, вступивший в силу в 4 часа утра 28 мая 1940 года.

Потери бельгийской армии составили 6 тысяч убитыми и 200 тысяч пленными. Какой урон бельгийцы нанесли немецким войскам — неизвестно.

Оккупация Бельгии

После капитуляции бельгийской армии 28 мая 1940 года, бельгийское правительство Г. Пьерло — К. Спаака перебралось в Лондон и объявило о продолжении борьбы с Германией.

Бельгийская гражданская администрация на территории Бельгии в период оккупации подчинялась Комитету генеральных секретарей министров в Брюсселе.

В соответствии с декретом от 18 мая 1940 года бельгийские округа Эйпен, Мальмеди и Сен-Вит были присоединены к Германии. Прибрежная зона была переведена в прямое управление немецкой военной администрации (нем. Militärverwaltung). Кроме того, на Бельгию была возложена контрибуция в размере 73 млрд. бельгийских франков.

Главой оккупационного правительства Бельгии был назначен генерал Александер фон Фалькенхаузен, в обязанности которого входило не только установление порядка на вверенной ему территории, но и наиболее эффективное использование человеческого и экономического потенциала Бельгии на пользу Третьего Рейха. Для осуществления этих обязанностей генералу Фалькенхаузену, кроме самих оккупационных войск, были подчинены полевая жандармерия, тайная полевая полиция, вспомогательные войска во Фландрии (нидерл. Vlaamse Wacht) и в Валлонии (фр. Garde Wallonne), а также бельгийская полиция и жандармерия. Кроме этого, в Бельгии действовали службы гестапо.

Общая численность служащих немецкой оккупационной администрации и иных немецких структур на территории Бельгии составляла 120 тыс. чел., при этом расходы на содержание оккупационной администрации были возложены на Бельгию.

В своей деятельности оккупанты опирались на поддержку со стороны местных коллаборционистов. Последовательными сторонниками Третьего рейха являлись рексисты, руководителем которых был Леон Дегрель и организации фламандских националистов «Фламандский национальный союз» и «Германо-фламандский трудовой союз». Среди коллаборционистов были руководители бельгийских социалистов:

• так, 6 июня 1940 года руководитель Бельгийской рабочей партии, социалист Анри ле Ман объявил о роспуске партии.

В марте 1942 года оккупационные власти ввели принудительные работы, с ноября 1942 года началась отправка бельгийских рабочих на работы в Германию. Эти мероприятия вызвали рост антинемецких настроений в Бельгии.

В феврале 1943 года на принудительные работы в Германию отправили ещё 31 тыс. бельгийцев

В общей сложности, до освобождения Бельгии на принудительные работы в Германию было отправлено 500 тыс. жителей Бельгии (220 тыс. из них составляли военнопленные бельгийской армии и граждане Бельгии).

Поведение немецкой армии в начале оккупации было корректным, однако как внешнеполитические события (противостояние Великобритании, начало боевых действий против СССР и вступление в войну США), так и события внутриполитические (голод, обязательная трудовая повинность в Германии, политические репрессии, преследования евреев), привели к росту движения сопротивления.

Общий ущерб экономике Бельгии от немецкой оккупации составил 400 млрд бельгийских франков.

Бельгийские добровольцы в СС

После начала войны Германии против СССР в Бельгии были созданы 2 добровольческих легиона — отдельно из фламандцев и из валлонов. Они были батальонного уровня каждый. Осенью 1941 отправлены на Восточный фронт — валлонский легион на южный участок фронта (район Ростова-на-Дону, затем Северный Кавказ), фламандский легион — на северный участок фронта, под Ленинград. Оба легиона участвовали в тяжёлых боях против частей Красной Армии и понесли большие потери.

Летом 1943 года оба легиона были переформированы в бригады СС — 6-я добровольческая бригада СС «Лангемарк» и добровольческая штурмовая бригада СС «Валлония». Они по-прежнему воевали на Восточном фронте. В октябре 1944 года обе бригады были переформированы в дивизии — 27-ю добровольческую гренадерскую дивизию СС «Лангемарк» и 28-ю добровольческую гренадерскую дивизию СС «Валлония». В конце войны обе дивизии воевали в Померании, в итоге их остатки попали в советский плен.

3 валлона и 1 фламандец были награждены Рыцарским крестом, в том числе командир 28-й дивизии СС оберфюрер Леон Дегрель был награждён Рыцарским крестом с Дубовыми листьями.

После освобождения Бельгии

К моменту освобождения Бельгии левые силы имели сильные позиции в движении Сопротивления и среди населения. После освобождения Бельгии, 29 сентября 1944 года в состав правительства Бельгии вошли два коммуниста (Р. Диспи и А. Марто) и один представитель «Фронта независимости» (Ф. Демани).

В этот же день, 29 сентября 1944 года командующий англо-американскими силами в Западной Европе Д. Эйзенхауэр опубликовал воззвание к бельгийскому народу, в котором высоко оценил заслуги сил Сопротивления в деле освобождения Бельгии, но отметил, что отныне им следует «сдать оружие и дожидаться указаний относительно той роли, какую они могут играть в предстоящих боях против Германии». 13 ноября 1944 года правительство Г. Пьерло потребовало от участников Сопротивления сдать оружие в срок до 18 ноября 1944 года.

16 ноября 1944 года в связи с несогласием с политикой правительства Г. Пьерло коммунисты вышли из состава правительства.

25 ноября 1944 года в Брюсселе бельгийская полиция, созданная после освобождения Бельгии при поддержке со стороны Англии и США, разогнала выстрелами демонстрацию левых сил, были ранены 34 человека.

Эти события привели к политическому кризису, который продолжался до начала немецкого наступления в Арденнах в декабре 1944 года.

В феврале 1945 года правительство Г. Пьерло ушло в отставку, во главе нового правительства стал участник движения Сопротивления, социалист Ван-Акер. В состав правительства вошли два коммуниста.

См. также

• Бельгийская кампания
• Фузилерные батальоны (Бельгия)

Литература

• Жан-Поль Паллю. План «Гельб»: Блицкриг на Западе, 1940. М.: Эксмо, 2008 г. — 480 стр.: ил. ISBN 978-5-699-24394-5
• [www.ibiblio.org/hyperwar/UN/Belgium/Belgium_1939-40/index.html BELGIUM The Official Account of What Happened 1939-1940]

Отрывок, характеризующий Бельгия во Второй мировой войне

– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
И он, презрительно вздохнув, опять переменил положение. Князь Ипполит, долго смотревший в лорнет на виконта, вдруг при этих словах повернулся всем телом к маленькой княгине и, попросив у нее иголку, стал показывать ей, рисуя иголкой на столе, герб Конде. Он растолковывал ей этот герб с таким значительным видом, как будто княгиня просила его об этом.
– Baton de gueules, engrele de gueules d'azur – maison Conde, [Фраза, не переводимая буквально, так как состоит из условных геральдических терминов, не вполне точно употребленных. Общий смысл такой : Герб Конде представляет щит с красными и синими узкими зазубренными полосами,] – говорил он.
Княгиня, улыбаясь, слушала.
– Ежели еще год Бонапарте останется на престоле Франции, – продолжал виконт начатый разговор, с видом человека не слушающего других, но в деле, лучше всех ему известном, следящего только за ходом своих мыслей, – то дела пойдут слишком далеко. Интригой, насилием, изгнаниями, казнями общество, я разумею хорошее общество, французское, навсегда будет уничтожено, и тогда…
Он пожал плечами и развел руками. Пьер хотел было сказать что то: разговор интересовал его, но Анна Павловна, караулившая его, перебила.
– Император Александр, – сказала она с грустью, сопутствовавшей всегда ее речам об императорской фамилии, – объявил, что он предоставит самим французам выбрать образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, – сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
– Это сомнительно, – сказал князь Андрей. – Monsieur le vicomte [Господин виконт] совершенно справедливо полагает, что дела зашли уже слишком далеко. Я думаю, что трудно будет возвратиться к старому.
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.
– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.