28-я добровольческая танковая гренадерская дивизия СС «Валлония» (1-я валлонская)
Поделись знанием:
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
(перенаправлено с «28-я добровольческая танково-гренадерская дивизия СС «Валлония» (1-я валлонская)»)
| 28-я добровольческая танковая гренадерская дивизия СС «Валлония» (1-я валлонская) | |
 Эмблема 28-й дивизии СС «Валлония» | |
| Годы существования |
18 октября 1944 — конец марта 1945 |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Тип | |
| Включает в себя |
два танковых полка, артиллерийский полк |
| Численность |
4 тысячи человек[1] |
| Девиз |
Моя честь называется верность (нем. Meine Ehre heißt Treue) |
| Участие в | |
| Знаки отличия |
|
| Командиры | |
| Известные командиры | |
28-я добровольческая танковая гренадерская дивизия СС «Валлония» (1-я валлонская) (нем. 28. SS-Freiwilligen-Panzergrenadier-Division „Wallonien“ /Wallonien Nr.1/) была окончательно сформирована 18 октября 1944 года, на основе 5-й добровольческой штурмовой бригады СС «Валлония», состоявшей из 69-го и 70-го гренадерских полков СС. В составе дивизии были французские, испанские, русские и валлонские добровольцы, причём валлонов было большинство[1].
Содержание
Использование
Большинство солдат дивизии уже имели опыт боёв на Восточном фронте в составе бригады СС «Валлония», которая была образована 1 июня 1943 года из Валлонского легиона (валлонский пехотный батальон 373). До января 1945 года продолжалось формирование 28-й дивизии СС «Валлония». С января дивизия принимала участие в тяжелейших оборонительных боях на Восточном фронте.
Боевые действия
Боевое крещение дивизия получила в Померании и в бою на Одерском плацдарме. Передислокация в Померанию и придание 11-й армии произошло в том же месяце. Дивизия подчинялась XXXIX танковому корпусу и воевала на правом фланге 11-й армии. В середине февраля 1945 года дивизия принимала участие в наступлении в районе Старгарда, захлебнувшемся уже восточнее Мадюзее. Следствием затишья под Мадюзее стало придание полков 3-му танковому корпусу СС, оборонявшему фронт между Старгардом и Одером.
Конец дивизии
4 марта 1945 года Старгард был оставлен и началось отступление к Одеру. Тяжёлые бои между Грайфенхаген и Штеттином ослабили дивизию ещё больше. Затем дивизия была придана в качестве резерва армейской группе Вайхзель. После того, как линия обороны была прорвана, дивизия, насчитывавшая к тому времени не больше батальона, отступила в Шлезвиг-Гольштейн, в то время как остатки сдались в Шверине и Бранденбурге. Командир дивизии Дегрель бежал в Данию, а затем в Норвегию, откуда затем перелетел на самолёте в Испанию.
Русские в дивизии
В июле 1941 года Русский Синодический Приход в Льеже призвал русских иммигрантов вступать в дивизию СС «Валлония» для войны на Восточном фронте. Десятки русских иммигрантов Бельгии, включая членов Российского Имперского Союза-Ордена (РИС-О), вступили добровольно в дивизию. Один из них, капитан Г. В. Чехов, бывший офицер Русского Императорского Флота, командовал с 8 августа 1941 г. 3-й ротой легиона, в марте 1942 г. самим легионом, а затем c ноября 1944 по 1945 в звании штурмбанфюрера СС командовал 70-м добровольческим гренадерским полком СС[2]. С июля 1942 года Русский Синодический Приход принимал участие в вербовке советских военнопленных, работавших на шахтах в Бельгии, для военных действий в составе дивизии «Валлония» на Восточном фронте. Русская община Бельгии организовывала вечера памяти русских погибших в составе батальона «Валлония», в которых принимал участие Леон Дегрель. Памятные мероприятия проходили в Русской Церкви на Авеню Дефре.
Подчинение
- октябрь 1944 — январь 1945 (формирование в районе южного Ганновера)
- январь 1945 — март 1945 (39-й танковый корпус, 3-й танковый корпус СС в районе Старгарда)
- апрель 1945 (район Грайфенхаген/Штеттин, отступление в Бранденбург)
Организация
- танково-гренадерский полк СС 69
- танково-гренадерский полк СС 70
- артполк СС 28
- противотанковое подразделение СС 28
- танковое разведподразделение СС 28
- информационное подразделение СС 28
- инженерный батальон СС 28
- рота снабжения СС 28
- зенитная рота СС 28
- рота управления СС 28
- санитарная рота СС 28
- ветеринарная рота СС 28
- резервный батальон СС 28
- штурмовой батальон СС
Командиры
- май 1942 — июнь 1943 — оберлейтенант Люсьен Липпер
- июнь 1943 — февраль 1944 — оберштурмбанфюрер CC Люсьен Липпер
- 21 июня — 6 октября 1944 — штандартенфюрер СС Карл Бурк.
- октябрь 1944 — 1 января 1945 — штурмбаннфюрер CC Леон Дегрель
- 1 января 1945 — апрель 1945 — штандартенфюрер СС Леон Дегрель
Напишите отзыв о статье "28-я добровольческая танковая гренадерская дивизия СС «Валлония» (1-я валлонская)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.axishistory.com/index.php?id=1908 Waffen-SS Units. 28.SS-Freiwilligen-Grenadier-Division „Wallonien“] (англ.). Axis History Factbook. Проверено 9 июня 2007. [www.webcitation.org/65YM0voBU Архивировано из первоисточника 19 февраля 2012].
- ↑ (СС. Cf. Interviews by the Surete de l'Etat with Russian members of the Wallon Corps d.d. 31-12-1946 (MT, File 24234\1944 G.Woyciechowski))
Ссылки
- [www.bundesarchiv.de/bestaende_findmittel/bestaendeuebersicht/body.html?id_main=5674&where=naeheres&what=parent_id&id_bestand=2883&suchbegriff= Informationen zur 28. SS-Freiwilligen Panzergrenadier-Division «Wallonien»]
- [www.ritterkreuztraeger-1939-45.de/Waffen-SS/SS-Startseite.htm Краткий портрет Леона Дегреля]
Литература
- Завадский Р. В. Своя чужая война. Дневник русского офицера вермахта 1941–1942 гг./ред.-сост. О. И. Бэйда. — М.: Содружество «Посев», 2014. — 232 с., ил.
- Леон Дегрель: Die verlorene Legion. Erlebnisbericht des Kommandeurs der Legion «Wallonie». 1972.
- Леон Дегрелль: Штурмовая бригада СС. Тройной разгром. — М.: Яуза-пресс, 2012, ISBN 978-5-9955-0393-4
- [www.liveinternet.ru/users/songwolf/post132582899 Маньков С. А. Русские добровольцы в составе Валлонского легиона, 1941—1945 гг.]// Новый часовой (Санкт-Петербург). — 2006 — № 17-18 — С. 173—182
- Walter Held: Verbände und Truppen der deutschen Wehrmacht und Waffen-SS im Zweiten Weltkrieg. Eine Bibliografie der deutschsprachigen Nachkriegsliteratur. 5 Bände, 1978.
- Rolf Michaelis: Die Panzergrenadier-Divisionen der Waffen-SS. 2. Auflage. Michaelis-Verlag, Berlin 1998, ISBN 3-930849-19-4.
- Eddy De Bruyne & Marc Rikmenspoel — For Rex and for Belgium: Leon Degrelle and Walloon Political & Military Collaboration 1940-45
- Eddy De Bruyne — Les Wallons meurent à l’Est
- Richard Landwehr — The «Wallonien»
- Jean Mabride — Brigade d’assaut Wallonie
- Jean Mabride — Division de choc Wallonie
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 28-я добровольческая танковая гренадерская дивизия СС «Валлония» (1-я валлонская)
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.
В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
