15-я танковая дивизия (Третий рейх)
Поделись знанием:
– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
| 15-я танковая дивизия 15. Panzerdivision | |
 Эмблема 15-й танковой дивизии | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Тип | |
| Функция | |
| Дислокация | |
| Войны | |
| Участие в |
Северная Африка |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
15-я танковая дивизия (15. Panzer-Division) — танковая дивизия вермахта, сформированная 1 ноября 1940 года, на основе 33-й пехотной дивизии и 8-го танкового полка.
Содержание
Боевой путь дивизии
В апреле 1941 года дивизия направлена в Ливию, в распоряжение Немецкого африканского корпуса. 15-я танковая дивизия участвовала во всех сражениях, которые имели место в Северной Африке, за исключением сражения под Бенгази в апреле 1941 г., так как прибыла чересчур поздно. Таким образом, она принимала участие в боевых операциях под Тобруком в апреле - мае 1941 г. и внесла свой вклад в разгром британских войск летом 1941 г. Она понесла тяжёлые потери во время операции «Крестоносец» (ноябрь - декабрь 1941 г.), её командир генерал-майор Нойманн-Силков тогда умер от ран. После этого дивизия отступила в Ливию, потеряв значительное число танков.
Получив новые танки в январе 1942 г., дивизия участвовала во второй кампании Роммеля в Киренаике и помогла заново захватить Бенгази. Позднее в 1942 году дивизия участвовала в сражениях на линии у Эль-Газалы, взятии Тобрука и вторжении в Египет. В сражении под Эль-Аламейном дивизия была остановлена и почти полностью уничтожена. В ноябре 1942 года, когда Роммель решил отступить, 8-й танковый полк остался без танков, а его командир, полковник Вильгельм Теге, погиб. В 33-м артиллерийском полку оставалось всего 7 орудий. Дивизия отступила через Ливию в Тунис, где она получила новые танки, а также 504-й тяжёлый танковый батальон "тигров", который стал III батальоном 8-го танкового полка. После пополнения дивизия вновь участвовала в наступлении, на этот раз в районе Кассеринского прохода, где нанесла поражение американским войскам. В конце концов дивизия была остановлена и разгромлена во время окончательного развала войск стран Оси в Северной Африке в мае 1943 года.
Состав дивизии
В 1940 году:
- 8-й танковый полк
- 15-я мотопехотная бригада:
- 104-й мотопехотный полк
- 115-й мотопехотный полк
- 15-й мотоциклетный батальон
- 33-й танковый артиллерийский полк
- 33-й моторизованный разведывательный батальон
- 33-й батальон самоходной артиллерии
- 33-й инженерно-саперный батальон
- 78-й танковый батальон связи
- 33-й интендантский отряд
- 33-й полевой батальон
В 1941 году:
- 8-й танковый полк
- танковый батальон I (3 танковые роты)
- танковый батальон II (3 танковые роты)
- 15-я мотопехотная бригада
- 104-й моторизованный полк (в сентябре 1941 г. передан в 21-ю танковую дивизию)
- 115-й стрелковый полк
- 2-й пулемётный батальон (передан в 21-ю танковую дивизию)
- 15-й мотоциклетный батальон
- 33-й артиллерийский полк
- артиллерийский дивизион I
- артиллерийский дивизион II
- артиллерийский дивизион III
- 33-й противотанковый дивизион
- 33-й разведывательный батальон
- 33-й самоходный сапёрный батальон
- 33-й самоходный батальон связи (март 1941)
- 33-й полевой запасной батальон
Дивизионные части обеспечения:
- 33-й моторизованный батальон снабжения
- 33-я моторизованная колонна снабжения
- 33-я самоходная колонна снабжения запасными частями
- 581-я моторизованная фильтровальная колонна
- 33-я моторизованная авторемонтная рота
- 33-я моторизованная рота снабжения
- 33-я моторизованная санитарная рота
- 33-й моторизованный полевой госпиталь
- 33-й взвод санитарных автомобилей
- 33-я моторизованная хлебопекарная рота
- 33-я моторизованная скотобойная рота
- 33-е дивизионное моторизованное управление продовольственного снабжения
- 33-е моторизованное отделение полевой жандармерии
- 33-е моторизованное полевое почтовое управление
В сентябре 1941 года 104-й моторизованный полк был передан 5-й легкой дивизии, позже переименованной в 21-ю танковую дивизию. Позже 15-й мотоциклетный батальон был также передан 21-й танковой дивизии и стал III батальоном 104-го моторизованного полка. K апрелю 1942 г. 115-й полк и 2-й пулеметный батальон были сведены в 115-й моторизованный полк. К дивизии был присоединён 200-й лёгкий пехотный (позже — моторизованный) полк.
В апреле 1942 года:
- Штаб дивизии
- 33-е дивизионное моторизованное топографическое отделение
- взвод мотоциклистов-связных
- 8-й танковый полк
- танковый батальон I (4 танковые роты)
- танковый батальон II (4 танковые роты)
- 15-я моторизованная стрелковая бригада
- 115-й моторизованный полк
- 200-й моторизованный полк
- 33-й моторизованный артиллерийский полк
- моторизованный артиллерийский дивизион I
- моторизованный артиллерийский дивизион II
- 33-й моторизованный противотанковый дивизион
- 33-й моторизованный разведывательный батальон
- 33-й моторизованный сапёрный батальон
- 78-й моторизованный батальон связи
- 33-й полевой запасной батальон
- 78-й самоходный дивизионный отряд снабжения
В апреле 1942 года 8-й танковый полк имел в своём составе два танковых батальона по четыре роты (три лёгкие роты и одна рота средних танков). Всего на его вооружении находилось 108 танков: PzKpfw IV – 22, PzKpfw III – 53, Pz.Kpfw II – 29, Pz Bef - 4.
В 1943 году:
- 8-й танковый полк
- 155-й моторизованный полк
- 33-й танковый артиллерийский полк
- 33-й танковый разведывательный батальон
- 33-й противотанковый дивизион
- 33-й танковый сапёрный батальон
- 78-й танковый батальон связи
Командиры дивизии
- С 1 ноября 1940 — генерал-майор Фридрих Кюн
- С 22 марта 1941 — генерал-майор Хайнрих фон Притвиц унд Гаффрон (погиб в бою)
- С 13 апреля 1941 — генерал-майор Ханс-Карл фрайхерр фон Эзебек (тяжело ранен)
- С 13 мая 1941 — полковник Максимилиан фон Херфф
- С 16 июня 1941 — генерал-майор Вальтер Нойман-Зилков (тяжело ранен, умер в госпитале)
- С 9 декабря 1941 — генерал-майор Густав фон Ферст (ранен)
- С 26 мая 1942 — полковник Эдуард Краземан
- С 15 июля 1942 — генерал-майор Хайнц фон Рандов
- С 25 августа 1942 — генерал-лейтенант Густав фон Ферст
- С 11 ноября 1942 — генерал-лейтенант Виллибальд Боровиц
Личные награды
За время участия 15-й танковой дивизии в сражениях в Северной Африке 19 человек из её личного состава были удостоены Рыцарских Крестов, 4 - "Дубовых Листьев".
Рыцарский Крест Железного креста (19)
- Густав-Георг Кнабе, 1.06.1941 - оберстлейтенант, командир 15-го мотоциклетного батальона
- Максимилиан фон Херфф, 13.06.1941 - полковник, командир боевой группы "фон Херфф" (115-й стрелковый полк)
- Ганс Крамер, 27.06.1941 – оберстлейтенант, командир 8-го танкового полка
- Эберхард Цан, 30.06.1941 - лейтенант резерва, командир взвода 2-й батареи 33-го противотанкового дивизиона
- Вильгельм Бах, 9.07.1941 - капитан резерва, командир 1-го батальона 104-го стрелкового полка
- Йоханнес Кюммель, 9.07.1941 – обер-лейтенант, командир 1-й роты 8-го танкового полка
- Курт Эле, 27.07.1941 - капитан резерва, командир 1-й роты 15-го мотоциклетного батальона
- Эдуард Краземанн, 26.12.1941 - оберстлейтенант, командир 33-го артиллерийского моторизованного полка
- Эрвин Менни, 26.12.1941 – полковник, командир 15-й стрелковой бригады
- Гюнтер Фенски, 31.12.1941 - майор, командир 1-го батальона 8-го танкового полка
- Вольфганг Валь, 6.01.1942 – капитан, командир 2-го батальона 8-го танкового полка
- Рудольф Штрукманн, 21.01.1942 - обер-лейтенант, адъютант штаба 115-го стрелкового полка
- Эрнст-Гюнтер Бааде, 27.06.1942 - полковник, командир 115-го стрелкового полка
- Вилли Роволь, 12.07.1942 - обер-фельдфебель, командир взвода 2-й роты 115-го стрелкового полка
- Отто Штифельмайер, 12.07.1942 - обер-лейтенант, командир 1-й роты 8-го танкового полка
- Роланд фон Хёсслин, 23.07.1942 - капитан, командир 33-го танкового разведывательного батальона
- Генрих Гауптманн, 20.11.1942 - капитан, командир 3-го батальона 115-го панцергренадерского полка
- Макс Кайль, 20.04.1943 - обер-лейтенант, заместитель командира 1-й роты 8-го танкового полка
- Детлеф Линау, 9.05.1943 - капитан, командир 33-го танкового разведывательного батальона
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (4)
- Йоханнес Кюммель (№ 133), 11.10.1942 - капитан, командир 1-го батальона 8-го танкового полка
- Эберхард Цан (№ 204), 6.03.1943 - капитан резерва, командир 2-й батареи 33-го противотанкового дивизиона
- Виллибальд Боровиц (№ 235), 10.05.1943 - генерал-майор, командир 15-й танковой дивизии
- Ганс-Гюнтер Штоттен (№ 236), 10.05.1943 - капитан, командир 1-го батальона 8-го танкового полка
Напишите отзыв о статье "15-я танковая дивизия (Третий рейх)"
Литература
- Stoves, Rolf. Die gepanzerten und motorisierten deutschen Großverbände 1935—1945: Divisionen und selbstständige Brigaden. Dörfler, 2003. ISBN 978-3-89555-102-4
| ||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 15-я танковая дивизия (Третий рейх)
– Oh, oh! ca m'a bien l'air d'un des incendiaires, – смазал офицер. – Demandez lui ce qu'il est? [О, о! он очень похож на поджигателя. Спросите его, кто он?] – прибавил он.– Ти кто? – спросил переводчик. – Ти должно отвечать начальство, – сказал он.
– Je ne vous dirai pas qui je suis. Je suis votre prisonnier. Emmenez moi, [Я не скажу вам, кто я. Я ваш пленный. Уводите меня,] – вдруг по французски сказал Пьер.
– Ah, Ah! – проговорил офицер, нахмурившись. – Marchons! [A! A! Ну, марш!]
Около улан собралась толпа. Ближе всех к Пьеру стояла рябая баба с девочкою; когда объезд тронулся, она подвинулась вперед.
– Куда же это ведут тебя, голубчик ты мой? – сказала она. – Девочку то, девочку то куда я дену, коли она не ихняя! – говорила баба.
– Qu'est ce qu'elle veut cette femme? [Чего ей нужно?] – спросил офицер.
Пьер был как пьяный. Восторженное состояние его еще усилилось при виде девочки, которую он спас.
– Ce qu'elle dit? – проговорил он. – Elle m'apporte ma fille que je viens de sauver des flammes, – проговорил он. – Adieu! [Чего ей нужно? Она несет дочь мою, которую я спас из огня. Прощай!] – и он, сам не зная, как вырвалась у него эта бесцельная ложь, решительным, торжественным шагом пошел между французами.
Разъезд французов был один из тех, которые были посланы по распоряжению Дюронеля по разным улицам Москвы для пресечения мародерства и в особенности для поимки поджигателей, которые, по общему, в тот день проявившемуся, мнению у французов высших чинов, были причиною пожаров. Объехав несколько улиц, разъезд забрал еще человек пять подозрительных русских, одного лавочника, двух семинаристов, мужика и дворового человека и нескольких мародеров. Но из всех подозрительных людей подозрительнее всех казался Пьер. Когда их всех привели на ночлег в большой дом на Зубовском валу, в котором была учреждена гауптвахта, то Пьера под строгим караулом поместили отдельно.
В Петербурге в это время в высших кругах, с большим жаром чем когда нибудь, шла сложная борьба партий Румянцева, французов, Марии Феодоровны, цесаревича и других, заглушаемая, как всегда, трубением придворных трутней. Но спокойная, роскошная, озабоченная только призраками, отражениями жизни, петербургская жизнь шла по старому; и из за хода этой жизни надо было делать большие усилия, чтобы сознавать опасность и то трудное положение, в котором находился русский народ. Те же были выходы, балы, тот же французский театр, те же интересы дворов, те же интересы службы и интриги. Только в самых высших кругах делались усилия для того, чтобы напоминать трудность настоящего положения. Рассказывалось шепотом о том, как противоположно одна другой поступили, в столь трудных обстоятельствах, обе императрицы. Императрица Мария Феодоровна, озабоченная благосостоянием подведомственных ей богоугодных и воспитательных учреждений, сделала распоряжение об отправке всех институтов в Казань, и вещи этих заведений уже были уложены. Императрица же Елизавета Алексеевна на вопрос о том, какие ей угодно сделать распоряжения, с свойственным ей русским патриотизмом изволила ответить, что о государственных учреждениях она не может делать распоряжений, так как это касается государя; о том же, что лично зависит от нее, она изволила сказать, что она последняя выедет из Петербурга.
У Анны Павловны 26 го августа, в самый день Бородинского сражения, был вечер, цветком которого должно было быть чтение письма преосвященного, написанного при посылке государю образа преподобного угодника Сергия. Письмо это почиталось образцом патриотического духовного красноречия. Прочесть его должен был сам князь Василий, славившийся своим искусством чтения. (Он же читывал и у императрицы.) Искусство чтения считалось в том, чтобы громко, певуче, между отчаянным завыванием и нежным ропотом переливать слова, совершенно независимо от их значения, так что совершенно случайно на одно слово попадало завывание, на другие – ропот. Чтение это, как и все вечера Анны Павловны, имело политическое значение. На этом вечере должно было быть несколько важных лиц, которых надо было устыдить за их поездки во французский театр и воодушевить к патриотическому настроению. Уже довольно много собралось народа, но Анна Павловна еще не видела в гостиной всех тех, кого нужно было, и потому, не приступая еще к чтению, заводила общие разговоры.
Новостью дня в этот день в Петербурге была болезнь графини Безуховой. Графиня несколько дней тому назад неожиданно заболела, пропустила несколько собраний, которых она была украшением, и слышно было, что она никого не принимает и что вместо знаменитых петербургских докторов, обыкновенно лечивших ее, она вверилась какому то итальянскому доктору, лечившему ее каким то новым и необыкновенным способом.
Все очень хорошо знали, что болезнь прелестной графини происходила от неудобства выходить замуж сразу за двух мужей и что лечение итальянца состояло в устранении этого неудобства; но в присутствии Анны Павловны не только никто не смел думать об этом, но как будто никто и не знал этого.
– On dit que la pauvre comtesse est tres mal. Le medecin dit que c'est l'angine pectorale. [Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.]
– L'angine? Oh, c'est une maladie terrible! [Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!]
– On dit que les rivaux se sont reconcilies grace a l'angine… [Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.]
Слово angine повторялось с большим удовольствием.
– Le vieux comte est touchant a ce qu'on dit. Il a pleure comme un enfant quand le medecin lui a dit que le cas etait dangereux. [Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.]
– Oh, ce serait une perte terrible. C'est une femme ravissante. [О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.]
– Vous parlez de la pauvre comtesse, – сказала, подходя, Анна Павловна. – J'ai envoye savoir de ses nouvelles. On m'a dit qu'elle allait un peu mieux. Oh, sans doute, c'est la plus charmante femme du monde, – сказала Анна Павловна с улыбкой над своей восторженностью. – Nous appartenons a des camps differents, mais cela ne m'empeche pas de l'estimer, comme elle le merite. Elle est bien malheureuse, [Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.] – прибавила Анна Павловна.
Полагая, что этими словами Анна Павловна слегка приподнимала завесу тайны над болезнью графини, один неосторожный молодой человек позволил себе выразить удивление в том, что не призваны известные врачи, а лечит графиню шарлатан, который может дать опасные средства.
– Vos informations peuvent etre meilleures que les miennes, – вдруг ядовито напустилась Анна Павловна на неопытного молодого человека. – Mais je sais de bonne source que ce medecin est un homme tres savant et tres habile. C'est le medecin intime de la Reine d'Espagne. [Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб медик королевы испанской.] – И таким образом уничтожив молодого человека, Анна Павловна обратилась к Билибину, который в другом кружке, подобрав кожу и, видимо, сбираясь распустить ее, чтобы сказать un mot, говорил об австрийцах.
– Je trouve que c'est charmant! [Я нахожу, что это прелестно!] – говорил он про дипломатическую бумагу, при которой отосланы были в Вену австрийские знамена, взятые Витгенштейном, le heros de Petropol [героем Петрополя] (как его называли в Петербурге).
– Как, как это? – обратилась к нему Анна Павловна, возбуждая молчание для услышания mot, которое она уже знала.
И Билибин повторил следующие подлинные слова дипломатической депеши, им составленной:
– L'Empereur renvoie les drapeaux Autrichiens, – сказал Билибин, – drapeaux amis et egares qu'il a trouve hors de la route, [Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.] – докончил Билибин, распуская кожу.
– Charmant, charmant, [Прелестно, прелестно,] – сказал князь Василий.
– C'est la route de Varsovie peut etre, [Это варшавская дорога, может быть.] – громко и неожиданно сказал князь Ипполит. Все оглянулись на него, не понимая того, что он хотел сказать этим. Князь Ипполит тоже с веселым удивлением оглядывался вокруг себя. Он так же, как и другие, не понимал того, что значили сказанные им слова. Он во время своей дипломатической карьеры не раз замечал, что таким образом сказанные вдруг слова оказывались очень остроумны, и он на всякий случай сказал эти слова, первые пришедшие ему на язык. «Может, выйдет очень хорошо, – думал он, – а ежели не выйдет, они там сумеют это устроить». Действительно, в то время как воцарилось неловкое молчание, вошло то недостаточно патриотическое лицо, которого ждала для обращения Анна Павловна, и она, улыбаясь и погрозив пальцем Ипполиту, пригласила князя Василия к столу, и, поднося ему две свечи и рукопись, попросила его начать. Все замолкло.
