19-я гренадерская дивизия СС (2-я латышская)
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
| 19-я гренадерская дивизия СС (2-я латышская) | |
 Эмблема 19-й (2-й латышской) дивизии Ваффен-СС | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Подчинение | |
| Входит в | |
| Тип | |
| Девиз |
Моя честь называется «верность» (нем. Meine Ehre heisst Treue) |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры | |
19-я ва́ффен-гренаде́рская диви́зия СС (латы́шская № 2) (нем. 19.Waffen-Grenadier-Division der SS (lettische Nr.2)) — дивизия в составе войск СС. Принимала участие в военных действиях на территории Псковской области и всех пяти битвах на территории Курляндии; после капитуляции солдаты, в основном, сдались в советский плен.
Содержание
История
Латышская бригада
Штабу 2-й мотопехотной бригады СС (нем. 2. SS-Infanterie-Brigade (mot)) подчинялись с 1942 года различные соединения северно- и западноевропейских добровольцев из состава войск СС, входившие в группу армий «Север». Тогда же, в 1942, к бригаде были причислены два уже существовавших латышских полицейских батальона (19-й и 21-й). В 1943 году бригада была усилена за счёт ещё одного латышского полицейского батальона (16-й) и переименована в Латышскую добровольческую бригаду. Вместе с 1000 призывниками, все три латышские полицейские батальоны сформировали 1-й пехотный полк (нем. SS Freiw. Rgt. 1 (lett.)). Позже из ещё трех батальонов (18-й, 24-й, 26-й) сформировали 2-й пехотный полк (нем. SS Freiw. Rgt. 2 (lett.)). Ещё позже «Латышскую добровольческую бригаду» переименовали в 2-ю Латышскую добровольческую бригаду[1].
Бригада участвовала в составе 18-й армии в боях южнее Ленинграда, в Волховской битве, при Ораниенбауме и в боях при отступлении в направлении Пскова/Острова.
Формирование дивизии. «Добровольцы или призыв?»
В феврале 1944 года вышеназванная бригада была переформирована в 19-ю ваффен-гренадерскую дивизию СС (латышскую № 2). Дивизия состояла из трёх пехотных полков, артиллерийского полка и вспомогательных частей. Большинство солдат и офицеров вплоть до командиров полков были латышами.
В соответствии с приказом от 18 мая 1943 года, подразделения легиона, не вошедшие в состав 15-й дивизии войск СС, включались во 2-ю бригаду[2][3]. Принцип формирования дивизии — принудительный[4] и добровольный[5]. Согласно приведённой по ссылке цитате из книги С. Дробязко и А. Каращука «Восточные добровольцы в Вермахте, полиции и СС», первые призывники в 19-ю дивизию войск СС (тогда ещё Латышская бригада) попали из пополнения марта 1943 года. Как указано в исторических источниках, первый призыв прошел достаточно быстро, было отобрано порядка 1000 человек. Объявление о показательном мероприятии дачи присяги опубликовано 27-го марта в газете «Tēvija»:
|
Завтра в 11 часов на Домской площади первые добровольцы дадут торжественное обещание, которое примет начальник бригады СС генерал-майор Хансен. Торжественную церемонию будет передавать и радиофон[3]. | 
|
Современные западные и латвийские источники[1][4] дают информацию — формирование 19-й дивизии войск СС по большей части происходило в результате прямой мобилизации и был так называемый «добровольно-принудительный» призыв, также применяемый немцами в отношении фольксдойче в других частях Европы. И только совершенно небольшое и точно неизвестное число латышей поступило на службу добровольно.
Согласно западным исследованиям, в частности, расследованиям комиссии по расследованию военных преступлений, созданной и существовавшей при Национальном архиве США в 1945—1950 гг., споры могли вестись о добровольном или принудительном участии в национальных легионах любого государства, участвовавшего в военных действиях Второй мировой войны, за исключением соединений войск СС стран Балтии, так как комиссия получила доказательства абсолютного преобладания принудительного характера зачисления в соединения[6]:
|
|
Политика комиссии включает рассмотрение вопросов о добровольном или принудительном участии в войсках СС, за исключением прибалтийских подразделений войск СС, поскольку получила доказательства того, что зачисление в эти подразделения происходило в порядке обязательного призыва, что являлось обычным методом гитлеровского режима, и что военнослужащие прибалтийских войск СС большей частью были призваны для войны на Восточном фронте. После весьма тщательного рассмотрения комиссия окончательно определила, что прибалтийские войска СС не представляли собой враждебного движения»[6] |
|
Гимн дивизии
 |
Данный раздел имеет чрезмерный объём или содержит маловажные подробности. Если вы не согласны с этим, пожалуйста, покажите в тексте существенность излагаемого материала. В противном случае раздел может быть удалён. Подробности могут быть на странице обсуждения.
|
Поскольку дивизия сформирована в 1944 году, слова гимна этой дивизии связаны с местью за родину.
| Оригинал | Перевод | |
|
Zem mūsu kājām lielceļš balts, Mēs soļojam droši un lepni, Mēs nāksim drīz, Latvija, gaidi, Un mēs ejam un ejam, Mums viena doma sirdī kvēl - Mēs šautenēm liksim tad liesmot Mēs ticam trīs Latvijas zvaigznēm, Un mēs ejam un ejam, |
У нас под ногами белая дорога - Шагаем мы смело и гордо, Мы скоро придем, Латвия, жди, И мы идем, и идем, Одна мысль горячит наши сердца: И тогда будут пылать наши винтовки, Мы верим в Три Латвийские Звезды. И мы идем, и идем, |
Применение
В феврале-марте 1944 г. 19-я латышская дивизия СС, совместно с 15-й, в составе группы армий «Центр» обороняла участок на рубеже Новый Путь — Пушкинские горы вдоль реки Великая. Согласно свидетельствам боевых сводок, обе латвийские дивизии оказывали ожесточённое сопротивление советским войскам[2]. С марта по июль 1944 года дивизия вела тяжёлые оборонительные бои южнее Пскова, временами совместно со своей дивизией-близнецом 15-й ваффен-гренадерской дивизией СС (латышская № 1). Обе дивизии понесли тяжёлые потери. В последовавшем до октября 1944 года отступлении через восточную часть Латвии дивизия достигла Курляндии, где приняла участие во всех пяти курляндских битвах. После капитуляции в мае 1945 года большая часть дивизии оказалась в советском плену.
Командиры
- 5 сентября 1943 — 15 марта 1944 — бригадефюрер СС Генрих Шульдт
- 15 марта 1944 — 13 апреля 1944 — штандартенфюрер СС Фридрих-Вильгельм Бок
- 26 мая 1944 — май 1945 — группенфюрер СС Бруно Штреккенбах
Награждённые Рыцарским крестом Железного креста
Рыцарский Крест Железного креста (11)
- Бруно Штреккенбах — 27 августа 1944 — бригадефюрер СС и генерал-майор Ваффен СС, командир 19-й ваффен-гренадерской дивизии СС
- Жанис Буткус — 21 сентября 1944 — ваффен-гауптштурмфюрер, командир роты 19-го полевого запасного батальона СС
- Жанис Ансонс — 16 января 1945 — ваффен-гауптшарфюрер, командир взвода 3-й роты 44-го ваффен-гренадерского полка СС
- Мирвалдис Адамсонс — 25 января 1945 — ваффен-унтерштурмфюрер, командир 6-й роты 44-го ваффен-гренадерского полка СС
- Робертс Анцанс — 25 января 1945 — ваффен-унтерштурмфюрер, командир школы ближнего боя 19-й ваффен-гренадерской дивизии СС
- Николайс Галдиньш — 25 января 1945 — ваффен-оберштурмбаннфюрер, командир 42-го ваффен-гренадерского полка СС «Вольдемарс Вайсс»
- Альфредс Рикстиньш — 5 апреля 1945 — ваффен-унтершарфюрер, командир взвода 1-й роты 19-го ваффен-фузилерного батальона СС
- Робертс Гайгалс — 5 мая 1945 — ваффен-оберштурмфюрер, командир 6-й роты 42-го ваффен-гренадерского полка СС «Вольдемарс Вайсс»
- Андрейс Фрейманис — 5 мая 1945 — ваффен-оберштурмфюрер, командир 13-й роты 44-го ваффен-гренадерского полка СС
- Вольдемарс Рейнольдс — 11 мая 1945 — ваффен-штурмбаннфюрер, командир 43-го ваффен-гренадерского полка СС «Хинрих Шульдт»
- Карлис Сенсбергс — 11 мая 1945 — ваффен-унтершарфюрер, командир отделения в тревожном подразделении 19-й ваффен-гренадерской дивизии СС
Рыцарский Крест Железного креста с Дубовыми листьями (1)
- Бруно Штреккенбах (№ 701) — 16 января 1945 — группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС, командир 19-й ваффен-гренадерской дивизии СС
Солдаты дивизии в советском плену
Правовой статус
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этом разделе не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 25 мая 2015 года. |
Так как латышские солдаты считались советскими гражданами, они были лишены статуса военнопленных. После отбытия срока заключения многие из военнослужащих дивизии вернулись на родину.
Отношение к дивизии и её ветеранам и преступлениям в наши дни в интерпретации российских СМИ
- В 1992 году в военном музее города Риги была открыта экспозиция, посвященная штандартенфюреру СС Пленснеру, служившему в дивизии. Именно ему были подчинены латышские нацистские формирования, которые по его приказу летом 1941 года убили в Латвии многие тысячи граждан еврейской национальности, главным образом женщин и детей[7].
Напишите отзыв о статье "19-я гренадерская дивизия СС (2-я латышская)"
Литература
- Arthur Silgailis «Latvian Legion» — R.J. Bender Pub, San Jose 1986. ISBN 0-912138-35-1
- Rolf Stoves «Die gepanzerten und motorisierten deutschen Grossverbände : Divisionen und selbständige Brigaden : 1935—1945» — Podzun Pallas Verlag, Friedberg/H. 1986. ISBN 3-7909-0279-9
- George H. Stein «The Waffen-SS. Hitler’s Elite Guard at War 1939 −1945» — Ithaca 1966. ISBN 0-8014-9275-0
- Rolf Michaelis «Die Grenadier-Divisionen der Waffen-SS» — Berlin 1994. ISBN 3-930849-04-6 (Teil 1)
Музыка
- [www.vilki.lv/Vilkudiski/StobriJauKarsti/19_divizijas_dziesma/ Песня 19-й дивизии] (недоступная ссылка с 25-05-2013 (3990 дней) — история, копия)
Примечания
- ↑ 1 2 Arthur Silgailis Latvian Legion. — San Jose. :R.J. Bender Pub, 1986. ISBN 0-912138-35-1
- ↑ 1 2 Шляхтунов А. Г. [nvo.ng.ru/spforces/2001-12-21/7_latvians.html Латыши-эсэсовцы] // Независимое военное обозрение : Еженедельное приложение к Независимой газете. — М.: ЗАО «Редакция „Независимой газеты“», 21-27 декабря 2001. — № 47(269). — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1810-1674&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1810-1674].
- ↑ 1 2 [www.9may.lv/ru/war/116/ Глава V. Имя им — Легион (3)] Сайт www.9may.lv
- ↑ 1 2 [www.mfa.gov.lv/ru/latvia/history/legion/ О латышском добровольческом легионе СС]
- ↑ Цитата из книги ВОЕННО-ИСТОРИЧЕСКАЯ СЕРИЯ «СОЛДАТЪ» С. Дробязко А. Каращук «Восточные добровольцы в Вермахте, полиции и СС» [web.archive.org/web/20090712121847/lib.rus.ec/b/73167/read ВВЕДЕНИЕ]
- ↑ 1 2 [www.am.gov.lv/ru/latvia/history/legion/ (Правительству США. И. Ф., К. К.) // Латышский легион. Герои, нацисты или жертвы? Из материалов расследования военных преступлений Национального архива Соединённых Штатов Америки, 1945—1950]. Рига, 1998, С.103-104. Цитата приводится согласно публикации на сайте Министерства иностранных дел Латвийской Республики
- ↑ [lenta.ru/articles/2004/07/30/latviass/ Марш СС на Европу. Ветераны латышских частей СС намерены посетить Европарламент]. Lenta.ru (30.07.2004, 19:33:41). Проверено 23 июля 2009. [www.webcitation.org/65dzBlaGE Архивировано из первоисточника 22 февраля 2012].
См. также
- Латышский добровольческий легион СС
- 15-я гренадерская дивизия СС (1-я латышская)
- Войска СС
- Латвия в годы Великой Отечественной войны
- Буткус, Жанис
- Рейнхолд, Волдемар Андрей
Ссылки
- [www.mfa.gov.lv/ru/informacionnye-materialy-i-dokumenty/voprosy-istorii-latvii/o-latyshskom-dobrovolcheskom-legione-ss «О латышском добровольческом легионе СС»]
- [www.world-war.ru/amnistiya-sovetskix-grazhdan/ «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.»]
- [vimpel-v.com/besopasnost/special/germany/division_ss/19_division.shtml 19 Division SS Латышская № 2] (недоступная ссылка с 25-05-2013 (3990 дней) — история, копия) (рус.)
- [www.omf.lv/index.php?lang=english «Музей оккупации 1940—1991 гг. в Риге»] (англ.)
- [www.axishistory.com/index.php?id=1934 Axis History Factbook: 19. Waffen-Grenadier-Division der SS (lettische Nr. 2)] (англ.)
- [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Gliederungen/GrenadierdivisionenSS/19GDSS.htm Lexikon der Wehrmacht: 19. Waffen-Grenadierdivision der SS (lettische Nr. 2)] (англ.)
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий 19-я гренадерская дивизия СС (2-я латышская)
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.
Несмотря на то, или именно потому, что сказанное ею было совершенно справедливо, никто ей не отвечал, и все четверо только переглядывались между собой. Она медлила в комнате с чернильницей в руке.
– И какие могут быть в ваши года секреты между Наташей и Борисом и между вами, – всё одни глупости!
– Ну, что тебе за дело, Вера? – тихеньким голоском, заступнически проговорила Наташа.
Она, видимо, была ко всем еще более, чем всегда, в этот день добра и ласкова.
– Очень глупо, – сказала Вера, – мне совестно за вас. Что за секреты?…
– У каждого свои секреты. Мы тебя с Бергом не трогаем, – сказала Наташа разгорячаясь.
– Я думаю, не трогаете, – сказала Вера, – потому что в моих поступках никогда ничего не может быть дурного. А вот я маменьке скажу, как ты с Борисом обходишься.
– Наталья Ильинишна очень хорошо со мной обходится, – сказал Борис. – Я не могу жаловаться, – сказал он.
– Оставьте, Борис, вы такой дипломат (слово дипломат было в большом ходу у детей в том особом значении, какое они придавали этому слову); даже скучно, – сказала Наташа оскорбленным, дрожащим голосом. – За что она ко мне пристает? Ты этого никогда не поймешь, – сказала она, обращаясь к Вере, – потому что ты никогда никого не любила; у тебя сердца нет, ты только madame de Genlis [мадам Жанлис] (это прозвище, считавшееся очень обидным, было дано Вере Николаем), и твое первое удовольствие – делать неприятности другим. Ты кокетничай с Бергом, сколько хочешь, – проговорила она скоро.
– Да уж я верно не стану перед гостями бегать за молодым человеком…
– Ну, добилась своего, – вмешался Николай, – наговорила всем неприятностей, расстроила всех. Пойдемте в детскую.
Все четверо, как спугнутая стая птиц, поднялись и пошли из комнаты.
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
