Мурманская операция (1941)

</tr></tr></tr>

Мурманская операция 1941 года
Основной конфликт: Вторая мировая война
Дата	28 июня — октябрь 1941 года
Место	Восточная Финляндия, Мурманская область
Итог	Провал немецкого наступления
Противники
Германия <center> Финляндия <center> СССР </td></tr>
Командующие
Николаус фон Фалькенхорст В. А. Фролов (до августа 1941) Р. И. Панин </td></tr>
Силы сторон
неизвестно неизвестно </td></tr>
Потери
неизвестно неизвестно </td></tr>
</td></tr> </table> Мурманская операция, план Блауфукс или план Зильберфукс (нем. Unternehmen Silberfuchs — «Полярная лиса») — наступление германо-финских войск на Мурманском участке (протяженность до 120 км) Северного фронта (с 1 сентября 1941 года — Карельского) в период с 28 июня по ноябрь 1941 года. Завершилась срывом планов германо-финского командования и стабилизацией фронта. Планы сторон Германское командование В соответствии с планом «Реннтир» (нем. Renntier — «Северный олень») горнострелковый корпус «Норвегия» в первые три дня после получения приказа о наступлении должен был вступить в Петсамо, захватить район никелевых разработок и оборонять его совместно с финнами. Если же силы русских окажутся превосходящими, директива предписывала «автоматически эвакуировать население этого района». Эта операция носила локальный характер, но имела важное значение, так как от её исхода фактически зависела судьба военной промышленности Германии. Боевые действия предполагалось начать с превентивного удара. Вторая стадия операции в Заполярье называлась «Platinfuchs» («платиновая лиса»). По этому плану немецкие войска наступали через Титовку, Ура-Губу к Полярному и Мурманску. Главные пункты этого плана: захват баз Северного флота и блокада Мурманска с последующим выходом на побережье Белого моря и захватом Архангельска. Третья стадия носила название «Polarfuchs» («песец»). 2-я горнострелковая дивизия наступает на Полярное: одна финская дивизия (12-я бригада) и одна немецкая дивизия наступают от Кемиярви на восток. Вторая и третья стадии выполнялись одновременно. Расстановка сил Немецко-финские войска Немецкая армия «Норвегия» в составе 3 корпусов, часть сил 5-го воздушного флота (на мурманском направлении свыше 160 самолётов) и немногочисленные силы ВМФ. Горнострелковый корпус «Норвегия» в составе двух горнострелковых дивизий; 36-й немецкий армейский корпус (около 2 немецких пехотных дивизий); 3-й финский армейский корпус (2 финских и 1 немецкая пехотные дивизии). Советские войска 14-я армия Северного (Карельского) фронта, Северный флот (8 эсминцев, 7 сторожевых кораблей, 15 подводных лодок, 116 самолётов). Немецкое наступление К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан) Первые самолеты люфтваффе появились над военно-морской базой Полярное днем 18 июня 1941 года. Это был разведывательный Focke-Wulf Fw 189 Uhu, самолет прошел низко, так что дежурному штаба флота удалось разглядеть пилота в кабине, зенитного огня по самолету не было открыто. Днем 19 июня самолет был встречен заградительным огнём и счёл за благо повернуть в сторону своего аэродрома. Задержка с наступлением на 7 дней (с 22 июня) была вызвана тем, что немецкое командование слегка просчиталось с использованием танков в тундре (дело в том, что дорога Петсамо — Титовка, заканчивалась крутым обрывом на краю села, авиаразведка дала данные, что эта дорога идет до Мурманска, хотя в действительности это было не так). Непосредственно удар был намечен через село Титовка на Мурманск. На направлении главного удара находились 3 заставы Заполярного пограничного округа НКВД СССР, стрелковый полк. Численность советских войск не превышала 7 тысяч человек. С учетом горной подготовки, специального снаряжения и опыта у немецких горных егерей было неоспоримое преимущество. Две из трех застав героически сражаясь отступили под превосходящими силами противника. Голыми руками и немногочисленным шанцевым инструментом строили вместе с пехотинцами оборонительный рубеж по правому берегу реки Западная Лица, под непрекращающимся артиллерийским обстрелом. Дело осложнялось ещё и тем, что стрелковый полк в ходе боев растерял приданную артиллерию и минометы. Для артиллерийской поддержки сухопутных войск 29-30 июня привлекались корабли Северного флота эсминцы и малые охотники, корабли яростно бомбили самолеты люфтваффе. Первые сбитые самолеты в эти дни записал на свой счет Б. Ф. Сафонов. Героически сражались на суше моряки 1-го и 2-го добровольческих отрядов Северного флота, егеря очень боялись схваток с моряками. Моряки проявляли чудеса героизма и стойкости. К концу июля линия фронта стабилизировалась. Потери Немецко-финские войска Потери немецких войск не установлены. Советские войска С 29 июня по 10 октября 1941 года войска Северного и Карельского фронтов, Северного флота и Беломорской военной флотилии потеряли убитыми и пропавшими без вести 67 265 человек; санитарные потери составили 68 448 человек; также было потеряно 40 тысяч единиц стрелкового вооружения, 540 орудий и минометов, 546 танков и 64 самолета. Однако эти потери охватывают весь карельский участок фронта, где в это же время велись ожесточённые сражения на петрозаводском, олонецком, кандалакшском и медвежьегорском направлениях. Потери советских войск под Мурманском составляют только часть вышеуказанных потерь, их точное число неизвестно. Итоги Наступление немецко-финских войск на Крайнем Севере не достигло большинства своих целей. Несмотря на некоторые начальные успехи, ни немцы, ни финны не вышли к Мурманской железной дороге ни на одном участке, а также не овладели базой советского флота на Крайнем Севере. Отсутствие достаточных сил, а также вызванные неудовлетворительным состоянием тыловых коммуникаций трудности снабжения войск, разбросанных на большом пространстве, привели к невозможности продолжения наступления войск гитлеровской коалиции. Напишите отзыв о статье "Мурманская операция (1941)" Ссылки и источники [citiesheroes.narod.ru/Murmansk.htm Города-герои: Мурманск] [wwii-soldat.narod.ru/OPER/ARTICLES/005-zapolyarye.htm «Солдаты XX века»] Примечания

Отрывок, характеризующий Мурманская операция (1941)

– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.


Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.