Норвежская операция

Норвежская операция
Основной конфликт: Датско-норвежская операция
По часовой стрелке, начиная с левого верхнего угла — немецкий пехота; норвежский король Хокон VII вместе с сыном Улафом в Молде во время немецкой бомбардировки города; норвежская крепость Оскарсборг под ударами немецких бомбардировщиков; немецкая пехота в боях под Нарвиком; норвежское 75-мм орудие под Нарвиком
Дата	9 апреля – 8 июня 1940
Место	Норвегия, Северное море
Итог	Победа Германии, оккупация Норвегии
Противники
Норвегия Великобритания Франция Польша Германия при поддержке: Национальное единение
Командующие
Хокон VII Критстиан Лаак Отто Руге Николаус фон Фалькенхорст Ганс Фердинанд Гейзлер Гюнтер Лютьенс Видкун Квислинг
Силы сторон
55000 солдат 1 танк Союзники: 38,000 солдат Всего: 93,000 солдат 100,000 солдат 72 танка
Потери
6602 убитых и раненых 5296 убитых и раненых

Норвежская операция (нем. Norwegische Operation) или Везерюбунг-Норд (нем. Weserübung-Nord) — военная операция Третьего рейха против Норвежского королевства, начавшаяся 9 апреля 1940 года и продолжавшаяся до 8 июня.

С началом вторжения Вермахта на территорию стран северной Европы, британские и французские экспедиционные войска прибыли в Норвегию, пытаясь помочь норвежцам противостоять агрессии. Несмотря на значительные успехи в северной части страны, начало немецкой операции во Франции заставил союзников отвести значительную часть войск из Норвегии. Вскоре сопротивление норвежской армии было сломлено, король и правительство бежали в Лондон. Некоторые формирования норвежских вооруженных сил продолжили борьбу за пределами страны. Кампания закончилась полной победой Рейха и оккупацией Норвегии немецкими войсками.

Предыстория

Со времён Крымской войны скандинавские страны придерживались во внешней политике принципа нейтралитета. С 1905 года и до конца Первой мировой войны Великобритания и Германия оказывали давление на Норвегию из-за географического положения этой страны, позволяющего контролировать восток Северного моря. Непосредственно перед началом войны Дания, Швеция и Норвегия провели ряд встреч на высшем уровне, где подчеркнули свою волю к нейтралитету. Однако, воюющие стороны вынудили северные страны к косвенному участию в войне: Швеция и Норвегия передали значительную часть своего торгового флота Антанте, а Германия вынудила Данию частично заблокировать минами пролив Большой Бельт. В конце войны Норвегия по просьбе Великобритании продолжила в своих водах минное заграждение против немецких подлодок.

Накануне новой мировой войны скандинавы продолжали придерживаться нейтралитета. 31 мая 1939 года между Данией и Германией был заключён пакт о ненападении; Швеция и Норвегия отвергли аналогичные предложения, не чувствуя угрозы за проливами. Немцы безуспешно пытались заключить договор с Норвегией, после чего последовал ряд инцидентов: захваченное крейсером «Дойчланд» американское торговое судно «Сити оф Флинт» было конфисковано в октябре в Хёугесунне; в конце ноября норвежцы разрешили немецкому судну «Вестервальд» войти в военный порт Берген; 7—13 декабря в норвежских водах германской подлодкой были потоплены британские или зафрахтованные британцами суда «Томас Уолтон», «Дептфорд» и «Гэродфелиа».

В январе 1940 года британский министр иностранных дел лорд Галифакс заявил, что это вынуждает Великобританию распространить ведение войны на норвежские территориальные воды. Было решено разработать план по захвату портов на норвежском побережье, в частности Нарвика, из которого можно было занять шведские рудники, а также выступить на помощь Финляндии, обороняющейся против Советского Союза. Французы, после того как к ним «прилетел» план «Гельб», были заинтересованы в открытии второго фронта для отвлечения сил вермахта. На одном из приемов с участием журналистов Скандинавских стран Черчилль, будто бы мимоходом, сказал: «Иногда можно и пожелать, чтобы северные страны оказались на противоположной стороне, и тогда можно было захватить нужные стратегические пункты». «Складывается впечатление, — писал об этом событии будущий Генеральный секретарь ООН Трюгве Ли, — что Черчилль выступил со своим заявлением с явным намерением сделать так, чтобы оно дошло до ушей немцев». Были созданы корпуса для отправки на Балканы и в Нарвик.

Для немцев Норвегия была как ключом к Северному морю, так и путём транзита шведской руды; на её захвате особенно настаивал главнокомандующий кригсмарине гросс-адмирал Эрих Редер. 14 декабря 1939 года командование вермахта получило задание от Гитлера исследовать возможность захвата Норвегии. Первоначально Генштаб скептически отнёсся к необходимости и возможности выполнения этой цели, однако 27 января всё же был создан отдельный штаб для разработки плана под кодовым названием «Учения на Везере» (нем. Weserübung). Инцидент с «Альтмарком» 16 февраля ослабил позиции противников операции, и с этого момента подготовка к ней была форсирована. 24 февраля штаб 21-го корпуса под руководством генерала Николауса фон Фалькенхорста начал детальную разработку операции, а через 5 дней уже представил Гитлеру готовый проект. Принципиальной чертой плана было стремление осуществить молниеносные одновременные десанты в ключевых городах, по возможности без применения оружия. Редер посоветовал осуществить десант до 7 апреля, то есть до окончания полярной ночи. На совещании 2 апреля Гитлер назначил «днём Везер» (высадки) девятое число. Были установлены контакты с лидером малопопулярной норвежской партии «Национальное единение» (норв. Nasjonal Samling) Видкуном Квислингом, хотя на проведении военной операции это никак не сказалось.

Силы и планы сторон

Норвегия

См. также: Вооружённые силы Норвегии

Вооружённые силы Норвегии состояли из сухопутной армии (норв. Hæren) и военно-морских сил (норв. Sjoforsvarets). Верховным главнокомандующим являлся король Хокон VII, однако в случае войны главнокомандующим становился командующий сухопутной армией, которым с 1931 года являлся Критстиан Лаак. Военно-морскими силами Норвегии командовал адмирал Генри Дизен. Авиация не считалась отдельным родом войск и была «разделена» между армией и флотом. В результате мирового экономического кризиса 1929 года военные расходы Норвежского Королевства были сильно урезаны и в начале 1930-х годов составляли всего 2,5 миллионов фунтов стерлингов. В 1938 году Норвегия стояла на предпоследнем в Европе месте по относительной величине военного бюджета — 11 %. Нежелание депутатов стортинга (норвежского парламента) выделять большие суммы на армию объяснялись опасением, что резкое усиление армии будет воспринято как желание помочь одной из сторон в грядущей войне.

Третий Рейх

См. также: Вермахт

Вначале операция планировалась исходя из одновременного наступления на Западном фронте, поэтому для неё выделялось минимальное количество сухопутных подразделений: 3-я горнострелковая дивизия генерал-майора Эдуарда Дитля и некоторые резервные полки. Позже было решено разделить операции по времени, чтобы сохранить оперативную и политическую свободы, и поэтому северной кампании были приданы значительные силы. Первым эшелоном на норвежском побережье должны были высадиться 69-я и 169-я пехотные и 3-я горнострелковая дивизии; вторым — 181-я и 196-я; третьим — 214-я. Хотя нарушение нейтралитета ещё одной страны являлось нежелательным в политическом плане, в операцию включили также захват Дании: для снабжения «норвежского» десанта нужны были аэродромы Ютландии; необходимо было обеспечить безопасное движение морского транспорта по датским проливам.

Для операции были использованы почти все корабли военного и торгового флотов рейха. Транспортные суда планировалось разгружать в захваченных портах сразу после десантирования, поэтому суда для Нарвика должны были выйти за 6 суток до «дня Везер». Военные корабли могли выйти на 3 дня позже, так что точка невозврата начала операции наступала как раз в этот момент. Кригсмарине впервые выпало перевозить крупные сухопутные подразделения, поэтому для прикрытия десанта и атак против возможного контрдесанта были использованы субмарины. Надводный флот уже понёс значительные потери и имел теперь в наличии следующие силы: линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», карманный линкор «Лютцов», 2 тяжёлых и 4 лёгких крейсера, 14 эсминцев, 7 торпедных катеров.

Люфтваффе поручили: перевозить парашютистов и сухопутные части в Ольборг, Осло, Кристиансанн, Ставангер и Берген; оборонять суда и оказывать авиаштурмовую поддержку вермахту. Эти задачи были возложены на 10-й воздушный корпус генерал-лейтенанта Гейзлера. В него вошли 4-я, 26-я, 30-я боевые эскадры, 100-я группа боевой эскадры, 3 зенитных отделения, батальон парашютистов, 7 авиатранспортных групп, по одной наземной и морской транспортной эскадре.

Зоны ответственности были поделены следующим образом: группа ВМС «Восток» (адмирал Рольф Карльс) — командование на воде до Скагеррака; группа ВМС «Запад» (генерал-адмирал Альфред Заальвахтер — командование в Северном море и норвежских водах; 21-й корпус (генерал Фалькенхорст) — в Норвегии после высадки; 31-й корпус (генерал авиации Каупиш) — действия в Дании; 10-й авиакорпус (генерал-лейтенант Гейзлер) — поддержка сухопутных и морских сил в Норвегии и Дании. При этом обе флотские группы оказались в подчинении непосредственно ОКМ, 31-й армейский корпус — 21-го корпуса, 10-й воздушный — командования ВВС.

Литература

• Dildy, Douglas C. Denmark and Norway 1940: Hitler's boldest operation. — Osprey Publishing Ltd., 2007. — ISBN 978-1-84603-117-5.
• Hooton, E.R. Luftwaffe at War; Gathering Storm 1933-39. — London: Chervron/Ian Allan, 2007. — Vol. 1. — ISBN 978-1-903223-71-0.
• Hooton, E.R. Luftwaffe at War; Blitzkrieg in the West. — Лондон: Chervron/Ian Allan, 2007. — Vol. 2. — ISBN 978-1-85780-272-6.
• Lindeberg, Lars. 9. april; De så det ske. — Sesam, 1990. — ISBN 87-7258-504-8.
• Tveskov H. Peter. Conquered, not defeated. Growing up in Denmark during the German Occupation of World War II. — Орегон: Hellgate Press, Central Point, 2003.
• Ziemke Earl F. [www.history.army.mil/books/70-7_02.htm The German Decision to Invade Norway and Denmark] // [www.history.army.mil/books/70-7_0.htm Command Decisions] / Kent Roberts Greenfield. — United States Army Center of Military History, 2000 (reissue from 1960). — ISBN CMH Pub 70-7.
• Encyclopedia of the United Nations and International Agreements. — Taylor and Francis, 2002. — ISBN 0-415-93921-6.
• Хубач, Вальтер. Захват Дании и Норвегии. Операция «Учение Везер». 1940—1941 = Die Deutsche Besetzung von Danemark und Norwegen 1940. — 460 с.
• Р. Эрнест Дюпюи, Тревор Н. Дюпюи. Всемирная история войн. — М: Полигон — АСТ. — Т. 1998. — 460 с.
• История Дании. ХХ век / Ю. В. Кудрина, В. В. Рогинский. — М: Наука, 1998.
• Всемирная история / В. П. Курасов. — М: Мысль, 1965. — Т. 10.
• Е. Н. Кульков. Сопротивление: датские и норвежские патриоты в борьбе с фашистскими захватчиками. — М: Прогресс, 1988.
• [военная-энциклопедия.рф/советская-военная-энциклопедия/Н/Норвежская-операция Норвежская операция] // Линия адаптивной радиосвязи — Объектовая противовоздушная оборона / [под общ. ред. Н. В. Огаркова]. — М. : Военное изд-во М-ва обороны СССР, 1978. — (Советская военная энциклопедия : [в 8 т.] ; 1976—1980, т. 5).</span>
• Зимке Эрл Ф. Немецкая оккупация Северной Европы. 1940-1945. Боевые операции третьего рейха. 1940-1945 гг. = Ziemke, E. F. The German Northern Theater of Operations 1940-1945. — Washington D. C.: Department of the Army, 1959. — 342 p.. — Москва: Центрополиграф, 2005. — 432 с. — (За линией фронта. Мемуары). — 6000 экз. — ISBN 5-9524-2084-2.

Отрывок, характеризующий Норвежская операция

Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.


Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.