Бой под Шацком
| Бой под Шацком польск. Bitwa pod Szackiem | |||
| Основной конфликт: Польский поход РККА | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Шацк и окрестности | ||
| Итог |
Тактическая победа Польши | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Бой под Шацком — одно из немногих боестолкновений между остатками польских войск и подразделениями Красной Армии в ходе Польского похода РККА. События имели место 29 — 30 сентября 1939 года в городе Шацк и его окрестностях.
В польских источниках — Битва под Шацком
Содержание
Диспозиция
Польские войска, лишившиеся единого управления на второй неделе боевых действий, в основном стремились перейти в Венгрию или Румынию. Войска Украинского фронта к исходу 29 сентября находились на линии Пугачув — Пяски — Пиотркув — Кржемень — Билгорай — Перемышль — верховья реки Сан, при том что в тылу у них находились десятки разрознённых формирований польских войск, часть из которых сохранила единое командование. Наиболее крупная группировка находилась в Полесье — польская оперативная группа «Полесье» (около 18 тыс. человек), сформированная из пограничных частей, жандармерии, мелких гарнизонов и моряков Пинской флотилии под командованием генерала Францишека Клееберга, которая отходила на запад.
Ход событий
27 сентября 1939 года 52-я стрелковая дивизия, переданная в этот день из состава 23-го стрелкового корпуса Белорусского фронта в подчинение 15-го стрелкового корпуса 5-й армии Украинского фронта, продвигалась севернее Припяти от Кобрина на Влодаву, достигнув к вечеру района Малориты. В 16 часов 411-й танковый батальон и 54-й противотанковый дивизион заняли Шацк, взяв в плен 429 польских военнослужащих. В то же время 28-й отдельный сапёрный батальон продвигался к Влодаве, на подступах к которой он был обстрелян и, потеряв несколько бойцов ранеными, стал отходить.
Утром 28 сентября в Шацке советские подразделения были дезинформированы о том, что за городом находится отряд поляков, готовых сдаться в плен. Не проверив эту информацию, 411-й танковый батальон (имевший до 15 Т-26 и 15 Т-38) двинулся колонной и в дефиле озер Люцимир и Круглое был обстрелян польской артиллерией, потеряв 7 человек. Атакованные советские части, не имея связи с командованием дивизии, стали отходить. В ночь на 29 сентября отряд пограничников, во главе с полковником Никодимом Суликом, вновь занял Шацк[1]. 28 сентября 58-й стрелковый полк и разведбатальон 52-й стрелковой дивизии на перешейке между рекой Западный Буг и озером Пулемецкое вступили в бой с польским подразделением, имевшим в своём распоряжении большое количество станковых и ручных пулемётов. Попытка окружения советских частей, предпринятая отрядом Корпуса Охраны Границы, не удалась. Поспешно отступившим советским подразделениям удалось вырваться из кольца[1].
В результате ночного боя польские части у Мельники, силой до полутора батальонов, были окружены 112-м стрелковым полком и к 8 часам 29 сентября сдались. В то же время 411-й танковый батальон, ведший бой за овладение Шацком и стремившийся выйти в тыл противника через дефиле озер Черное и Люцемир, был обстрелян противотанковыми орудиями и понёс большие потери.
Следующим столкновением противников стал бой под Вытично.
Итоги боя
Проведённый позже разбор итогов боя показал, что личный состав 52-й стрелковой дивизии, ранее имевшей задачи по оборудованию и обороне укреплённого района[2], привыкший к относительно спокойному продвижению по территории Западной Белоруссии, оказался не готов к ожесточённому сопротивлению поляков. Действуя в лесисто-болотистой местности, подразделения дивизии зачастую не имели связи друг с другом и практически никак не управлялись. Лишь к 9 утра 29 сентября командованию дивизии удалось навести порядок в частях. Все эти факторы привели к затягиванию боев и непомерно высоким потерям. 81 человек был убит (в том числе командир 411-го танкового батальона капитан Насенюк) и 184 ранены (в том числе командир дивизии полковник Иван Руссиянов), было подбито 5 танков Т-26, 2 Т-38, 2 трактора и 3 противотанковых орудия.
18 взятых в плен офицеров-пограничников были расстреляны красноармейцами в Мельниках в отместку за поражение под Шацком[3].
Источник
- Мельтюхов М. И. Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918—1939 гг. Часть третья. Сентябрь 1939 года. Война с запада — М., 2001.
Напишите отзыв о статье "Бой под Шацком"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Czesław Grzelak, Szack - Wytyczno 1939, wyd. Bellona, Warszawa 1993, ISBN 83-11-09324-5.
- ↑ Руссиянов И. Н. В боях рожденная… militera.lib.ru/memo/russian/russiyanov_in/01.html
- ↑ [www.money.pl/gospodarka/wiadomosci/artykul/na;ukrainie;odkryto;grob;polskich;oficerow,147,0,56723.html Na Ukrainie odkryto grób polskich oficerów]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Бой под Шацком
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
