Армия «Пруссы»

Армия «Пруссы» (польск. Armia «Prusy», что буквально означает Армия «Пруссия») — армия Войска Польского, сформированная летом 1939 года и участвовавшая в обороне Польши в начале Второй мировой войны.

История создания

Армия «Пруссы» была создана в июне 1939 года в соответствии с планом «Запад» (план войны с Германией) в качестве резерва Главного командования, её командиром был назначен дивизионный генерал Стефан Домб-Бернацкий. В случае войны она должна была формироваться из частей, мобилизованных во вторую и третью очередь, пока армии прикрытия ведут сдерживающие бои на границе. После формирования она должна была взаимодействовать с армиями «Лодзь» и «Краков», соответственно и формировалась армия двумя группами: северная — в тылу армии «Лодзь», южная — в тылу армии «Краков».

Боевой состав

В состав армии «Пруссы» вошли следующие части и соединения:

• 39-я пехотная дивизия
• 44-я пехотная дивизия
• Северная группа (командир — дивизионный генерал Стефан Домб-Бемацкий)
  • 13-я пехотная дивизия
  • 19-я пехотная дивизия
  • 29-я пехотная дивизия
  • Виленская кавалерийская бригада
  • 1-й танковый батальон
• Южная группа (командир — Станислав Скварчиньский)
  • 3-я пехотная дивизия легионеров
  • 12-я пехотная дивизия
  • 36-я пехотная дивизия

Боевой путь

К началу войны из девяти соединений армии «Пруссы» прибыли по железной дороге и выгрузились в районе сосредоточения (треугольник Томашув-Мазовецкий — Кельце — Радом) только три. Остальные войска главного резерва 1 сентября ещё отмобилизовывались, частично двигались в эшелонах или находились на погрузке. Действия немецкой авиации серьёзно затруднили сосредоточение польских сил после начала войны, а неожиданно быстрое продвижение немецких сухопутных войск вынудило бросать войска в бой недоукомплектованными. Однако появление между флангами армий «Лодзь» и «Краков» «ченстоховской бреши», в которую шли немецкие танки, не оставило польскому командованию иного выбора.

4 сентября в район Пётркува прибыли только 19-я и 29-я пехотные дивизии и Виленская кавалерийская бригада. Эти соединения заняли оборону на широком фронте в значительном отрыве друг от друга, связь со штабом армии «Лодзь» отсутствовала. Днём 5 сентября немецкая 1-я танковая дивизия вышла на подступы к Пётркуву и атаковала польскую 19-ю пехотную дивизию. Польский командир с началом боя оставил свой командный пункт и уехал в штаб армии «договариваться о наступлении», ночью он наткнулся на немецкую танковую колонную и был взят в плен. Оттеснив 19-ю пехотную дивизию на север, немецкая 1-я танковая дивизия вышла в тыл армии «Пруссы». Это вызвало панику в войсках, вскоре распространившуюся на весь участок фронта вплоть до Варшавы. Продолжая двигаться на северо-восток, немцы разгромили в районе Томашува-Мазовецкого только что прибывшие подразделения 13-й пехотной дивизии.

Днём 5 сентября генерал Домб-Бернацкий прибыл в штаб 29-й пехотной дивизии и немедленно отдал приказ о наступлении на запад. Прибыв затем в Сулеюв, где формировалась главная атакующая колонна, и увидев своими глазами царившие там панику и хаос, он изменил свой приказ. Теперь предполагалось отвести Виленскую кавалерийскую бригаду за Пилицу и оборонять её переправы, а наступать пехотными дивизиями. Уехав ночью из Сулеюва в Пётркув, генерал был обстрелян на окраине немцами, и лишь случайно не попал в плен. Немедленно вернувшись в Сулеюв, он получил радиограмму из Главного штаба, информирующую об отходе армии «Лодзь» и приказывающую армии «Пруссы» отступить севернее Пётркува.

Домб-Бернацкий отдал приказ 29-й пехотной дивизии повернуть на север, а Виленскую бригаду решил отвести за Пилицу к юго-востоку. Однако 29-я пехотная дивизия уже двигалась по нескольким дорогам на запад, выполняя предыдущий приказ, и связи с ней не было. Вскоре дивизия была разбита по частям. На этом резервная армия «Пруссы» закончила своё существование как организованная военная сила.

Источники

• М.Мельтюхов «Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние. 1918—1939 гг.» — Москва: «Вече», 2001. ISBN 5-7838-0951-9

Отрывок, характеризующий Армия «Пруссы»

– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.